С длинного, почти без надстроек на палубе корабля разгружали контейнеры и невероятное количество мешков. Что в них – химикаты или рис – Комбата мало интересовало. Стараясь не привлекать к себе внимания, он разыскивал таможню.
Когда-то у него была знакомая, работавшая декларантом. Название профессии, в значительной степени женской, имеет только мужское окончание. Работа заключается в подготовке документов для таможни на все импортируемые и экспортируемые грузы. Главный для таможни документ – декларация – обязательно должна быть составлена не там, откуда прибыл груз, а на месте. Указывается наименование и код товара, режим ввоза или вывоза, поставщик и получатель, таможенные льготы, общая стоимость, пошлина, подлежащая уплате, и многое другое. Именно на декларации таможенник ставит свой штамп.
Таможня отыскалась достаточно быстро – она занимала часть здания администрации порта. Нет обычной очереди в коридоре, очевидно, здесь при большом объеме поставок число их не так велико. Может быть, на весь сухогруз приходится составлять всего одну-две декларации.
Мимо прошел человек в форме таможенника. Потом приоткрылась другая дверь и Рублев увидел ту картину, которую ожидал увидеть: девушку за компьютером. Клиент только что вышел от нее, оставив после себя запах шоколада.
– Можно? – заглянул Комбат. Из-под крема и румян проступает подлинный желтоватый цвет лица. Зато глаза большие, миндалевидные. Придется на несколько минут проникнуться восточной красотой.
– Это вам.
Он извлек из кейса и положил на стол объемистый глянцевый журнал мод, взятый в гостинице.
– Спасибо. Вот этого мне еще никто не дарил.
– Мне, пожалуйста, то же самое, что в прошлый раз. И количество старое, и стоимость. Только число другое проставить.
– В любом случае давайте документы. Тем более, что я вас не помню.
– Обидно. А я бы вас узнал из тысячи. Документы сейчас принесут. Я тут просто заскочил, чтобы не терять времени.
– Когда вы были в прошлый раз? – чувствовалось, что девушке не терпится взяться за глянцевый журнал.
– Восьмого. Или девятого. Сам уже забыл. Вы посмотрите, я сразу ткну пальцем.
Рублев знал, что декларанты не торопятся удалять из памяти старые документы. Поставки иногда повторяются с небольшими отличиями и можно не заполнять форму заново. Нажатием клавиши девушка друг за другом выводила на экран документы. Комбату некогда было задумываться, ему полагалось с первого взгляда узнать “свою” поставку.
– Нет, и это не мое. Наверное, дальше.
На всякий случай он успевал запомнить название здешней фирмы и ее адрес. Баку, снова Баку. Не годится, груз должен был отправиться по железной дороге. Отправиться сразу же – его не стали бы мариновать на складе ни одного лишнего часа.
Сейчас Комбат почти не сомневался в своей версии, родившейся только что, в разговоре с Шаин-мюэллимом. Ребята имели информацию о переправке очередной партии оружия. Но целью операции вряд ли было само оружие – очевидно, в глухом месте недалеко от Насосной должна была состояться ночная приемка товара, и эту приемку предстояло вести далеко не рядовым лицам.
Конечно, с самого начала могла поступить “деза”, но вряд ли ФСБ так легко купилось. Скорее всего, чеченцы только в последний момент получили информацию и сделали все, чтобы никого не спугнуть.
– Мой архив исчерпан. Что там у вас было? Или это тайна, покрытая мраком?
– Транзитная поставка, – нашелся Рублев.
– Так бы сразу и сказали. Транзит у меня отдельно.
Подобных грузов за восьмое и девятое случилось всего три. Сущая мелочь. Партия сушеного инжира шла из Ирана в Махачкалу, по тому же маршруту направлялось двадцать килограммов хны. А вот из Туркмении переправлялось нечто более крупномасштабное: возврат брака – деталей нефтеперерабатывающего оборудования.
– Вот оно, – ткнул пальцем Комбат.
– Значит еще один возврат?
– Продолжение старого, один к одному – Тогда другой человек приходил, младше вас. Я его помню.
– Мы были вдвоем. Просто вы запомнили более симпатичного.
– Смеетесь? Весь высохший как сухо-фрукт.
– Кстати, он больше не появлялся?
– Не видела. Может быть, не в мою смену. Декларант уже взялась за журнал и жадно его перелистывала, чтобы потом, удовлетворив голод, взяться за вдумчивое изучение каждой страницы.
– Принесете документы, и я за секунду распечатаю, – успокоила она клиента.
Кто из таможенников ставил штамп на декларацию, кто расписывался? Вон лежат чистые бланки – из пяти одинаковых листов. Специальная тонкая бумага с копирующей оборотной стороной, за раз все пять распечатываются. Один из листков остается здесь, у декларанта, но еще до растаможки как таковой – этот экземпляр ничего не скажет.
– Схожу посмотрю, что там за проблемы, куда запропастился наш человек с документами.
– Сходите.
Брови девушки сосредоточенно сдвинулись, она примеряла на себя каждый из нарядов. Возможно, стоило дождаться ночи и попробовать проникнуть к таможенникам, найти бланк, который по правилам должен храниться до конца года. Но Комбат решил не сбрасывать обороты. Во-первых, декларант может рассказать о странном визите. Во-вторых, надо искать кого-то, кто вскроет сейф. И главное: хватит петлять, делать остановки, выбирать обходные пути.
Оружие он прихватил с собой из гостиницы, затребовав у Шаин-мюэллима. Возможно, придется продемонстрировать, как веский аргумент. Он встал третьим в небольшую очередь. Скоро уяснил для себя порядок: таможенники вместе смотрят документы и задают вопросы, потом один из них отправляется досматривать груз. До возвращения напарника второй никого не принимает.
Очередь в таможню он уважал, как и всякую другую, но если люди все равно простаивают, он успеет решить кое-какие дела.
– Я только спросить. У меня даже документов с собой нет, – объяснил он, проходя вперед.
Таможенник сидел с отрешенным видом, блуждая мыслями где-то далеко. Комбату, прервавшему созерцание, он что-то сказал по-азербайджански, не разжимая губ. Скорей всего предложил очистить помещение и закрыть за собой дверь. Дверь Рублев закрыл, но остался в комнате. Негромко и внятно предложил сотруднику предъявить документы.
Лицо таможенника вытянулось. Взгляд Комбата был слишком суровым.
– Буюрун (Пожалуйста).
– Теперь сейф открой. Где папка за этот месяц?
Все проштампованные листки тонкой, почти папиросной бумаги разложены были по порядку, по датам, и Рублев быстро отыскал нужный. Фамилия не та.
– Кто такой старший инспектор Адигезалов?
– Будет после перерыва.
– Бери трубку и вызванивай, как угодно. Скажи: начальство с проверкой, пусть срочно явится сюда.
Шаин-мюэллим не знал – огорчаться или радоваться.
Если огорчаться, то во всяком случае не паниковать. Ничего страшного пока не произошло. Русский здесь все-таки на чужой территории и не имеет под ногами точки опоры, чтобы давить в полную силу. Вряд ли будет требовать от него, Шаина, чего-то невозможного. Только если проколется или попрет на рожон – вот тогда посыплются неприятности. На такой случай нужно подстраховаться.
Радоваться тем более не стоит. Никто ничего даже не обещал. За осведомителей где-нибудь в ЦРУ готовы выложить сумасшедшие деньги. А здесь, под боком, – здесь им все мерещится, что дело в шляпе, осталось совсем чуть-чуть. Еще один ракетный залп – и наемники разбегутся, а “пастухи” запросят пощады. Если Борис выйдет сухим из воды, это совсем не значит, что прольются дивиденды. Следующий по-другому заговорит: будешь много возникать, заложим братьям-мусульманам. Так что работай за спасибо, если не хочешь, чтобы тебя освежевали, как барана.
Может, лучше сообщить о русском хозяевам гостиницы? Пускай сами решают, что с ним делать. А не скажут ли они, что в гостинице последнее время слишком много приключений? То американца накрыли на пятьдесят штук, то живой фээсбэшник объявился.
Шаин-мюэллим хотел сорвать раздражение на подчиненных, устроить разнос. Никакого сдвига в поисках наглого вора, никаких, даже смутных подозрений. То, что милиция топчется на месте, это понятно. Но они здесь днюют и ночуют, они обязаны были найти хоть какую-то зацепку. История с пропавшими деньгами в самом деле волновала Шаина больше, чем опасная перспектива сотрудничества с ФСБ, чем перемирие с враждебной группировкой. Из-за этого пятна он мог лишиться места, его могли изгнать на второсортную точку без всяких шансов когда-нибудь восстановиться.
Увидев Кямрана с Ильясом, он поразился их довольному виду.
– В чем дело? (Разговор, конечно же, происходил на азербайджанском). Есть повод для веселья?
– Еще нет, Шаин-мюэллим. Но если будет угодно Аллаху, мы сегодня возьмем этого сукиного сына. Одна из здешних девок видела, как он в тот день слезал вниз.
