Молчанов сердито нахмурился на эту фразу Татьяны, нацеленную в сторону Прохорова и косвенно упрекающую милицию в несостоятельности и спросил:
– Откуда у вашего отца пистолет?
– Мы изъяли его у бандитов, чтобы сдать… – начал было пояснять Краб со своего места, но старший лейтенант прервал его.
– Я не с вами разговариваю сейчас, – сказал он, – помолчите пока.
– Папа правильно говорит, – продолжила Татьяна, – на нас напали бандиты, один из них был вооружен пистолетом и отец отобрал его у бандита. А потом эти же бандиты за нами гнались, стреляли в нас и разбились на машине.
– Прямо не жизнь у вас получается, а какой-то триллер, – усмехнулся старший лейтенант, – боевик прямо таки. Так кто за вами гнался и где это случилось?
Татьяна поняла, что про погоню она зря сболтнула – видимо милиции было неизвестно за какой именно машиной гналась бригада Ромы. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. И Татьяна рассказала всю от начала до конца историю о "ледовом" побоище на катке и о последующей погоне. Но на этот раз Татьяне хватили благоразумия не рассказать Молчанову о том, что отец стрелял по колесам бандитского "БМВ", а сказала, что они сами вдруг отстали и потом врезались под мостом в стену. Молчанов выслушал все от начала до конца и сказал, что и эта история ему известна – он в курсе всех событий, происходящих в Москве. В этой аварии, сказал он, погиб один из лидеров кунцевской преступной группировки и с ним трое его приближенных.
– Так это за вами они гнались? – с интересом спросил он. – Пистолет хотели назад забрать?
– И пистолет тоже, – хмуро ответила Татьяна.
Она поняла, что лучше бы она молчала. Старший лейтенант сказал, что как бы там не было, но отца Татьяны придется задержать за хранение и применение огнестрельного оружия.
– Но это же была самооборона, – взмолилась Татьяна, – меня же без отца точно убьют. Посадите меня тогда тоже в камеру лучше, я одна не останусь!
– А кого вам теперь опасаться? – спросил вставая Молчанов. – Киллер мертв, стрелять в вас больше некому.
– Но "заказчик"-то пока на свободе! – вскрикнула Татьяна. – А нового исполнителя найти – пара пустяков!
Молчанов был непоколебим, Краба взяли под прицел автоматов, вывели из трактира и усадили в "воронок". Татьяна осталась одна среди разгромленного интерьера и ей стало нестерпимо жутко. Вернулся Молчанов и сказал, что поручил группе ППС доставить Татьяну домой. Она даже не взглянула на него, просто послала его про себя куда подальше.
Много раз в своей жизни Краб шел с матрасом по тюремному коридору в сопровождении конвоира и никогда не знал что ждет его впереди – в какую камеру он попадет. Обычно обитатели камеры уже знали по тюремной почте, что за птицу к ним подсадили и относились соответственно. Если шел "первачок" – прессовали, прописывали, если бывалый, то встречали как дома, если, конечно, человек сел не за подлянскую статью. В СИЗО, куда Краба упекли немного другие правила. СИЗО не зона, не тюрьма, в ней люди сидят в ожидании суда, народ постоянно меняется – одних сажают, другие уходят на этап, оттого самый беспредел творится именно в СИЗО, если, конечно, "кум" – начальник, это допускает.
Когда за Крабом захлопнулась железная дверь, он очутился в душном и жарком помещении на потолке которого горела тусклая лампочка, засиженная мухами, а воздухе витал запах пота и вонючей баланды. Камера была переполнена, поэтому несмотря на позднее время кое-кто сидел за столом, играя в домино, а кто-то спал на нарах. Все заключенные повернули головы и посмотрели на Краба.
– Куда, начальник, тут итак не протиснуться! – крикнул молодой коротко стриженый парень с низким лбом.
Но никто из-за двери на крики его никак не отреагировал. Краб, который много раз в своей жизни уже входил в камеры и в бараки сразу поинтересовался – кто "смотрящий" за "хатой"? Обитатели ответили ему не сразу, на какое-то время повисла пауза, но потом из-за двух дальних нар с занавесочной высунулась лысая голова и Крабу велели подойти. Он бросил матрас по дороге у стены, потому что свободных нар не было и прошел к "блатным" местам у окна.
– Ну, я смотрящий за "хатой", – сказал пожилой здоровый татуированный дядька с большим пузом, которое обтягивала серая майка, – у тебя, вижу, ходка не первая, законы знаешь.
– Не первая, – согласился Краб.
– За что сидел в первый раз? – спросил смотрящий.
Краб подробно рассказал историю своего первого попадания на нары, которую заинтересованно слушали все обитатели камеры. Он закончил и тогда смотрящий спросил за что упекли в этот раз, ответил коротко, что за пистолет.
– Пальнул в кого? – спросил смотрящий.
Краб и в этот раз не стал ничего утаивать – лучше сразу все поставить на свои места, чтобы больше ни у кого в камере вопросов не возникало, да и сам он знал как медленно тянуться сутки в переполненных и душных "хатах" и как интересен каждый новый человек, который только что пришел с воли. А если он еще и хороший рассказчик, то цены ему не будет. Когда в камере узнали, что он отец певицы Татьяны, многие не поверили, стали поговаривать, что врет мужик и надо мол ему говорилку прочистить, чтобы врал, да знал меру.
– Не, братва, "гонит" он, – лениво сказал с верхней полки худощавый зек в тельняшке, – "коня" (письмо, которое передается из камеры в камеру с помощью ниток натянутых снаружи по тюремной стене) сегодня пацаны пригнали из блатной хаты. Этот чувак мента замочил наглухо и то, что он отец певицы тоже не фуфло.
Все население камеры прониклось к Крабу огромным уважением – не каждый день в камеру такой человек попадает. Смотрящий сразу же подпнул одного из лежащих наверху возле него зеков и велел ему переезжать, а Крабу волочить матрас на его место. Так благополучно прошло заселение Краба в камеру. Хотя новоселью он был не рад, да не за себя беспокоился. На воле одна одинешенька осталась Татьяна. Да, он застрелил этого оборотня в погонах Прохорова, который за тридцать сребреников продал честь офицера и совмещал защиту закона с его нарушением. Но ведь Дольская пока кипит от злости, как чайник и ей ничего не стоит обратиться к тому же мужу бывшему – чеченскому уголовному авторитету, чтобы он беззащитную теперь Татьяну отправил на тот свет.
От ощущения собственной беспомощности Крабу стало плохо – он лежал на нарах на спине, закинув руки за голову, но хотя и не спал, но и не ворочался – знал, что не один в камере, вокруг люди. В тюрьме непроизвольные пердуны, храпачи и все, кто мешают спать не смотря даже на то, что они люди хорошие (если, конечно, это не блатные) могут быстро превратиться в чуханов – сон святое и мешать спать не дозволено никому.
Поэтому Краб лежал тихо, не шевелясь с прикрытыми глазами и думал. А почему он, собственно говоря, зациклился на этой Дольской? Бальган тоже был с Прохоровым в неплохих отношениях, да и выгода хитроумному продюсеру от смерти Татьяны прямая есть. А что если и Дольская, и Бальган одного поля ягода – две руки одного тела, оба замыслили убить Татьяну? И Зайка вместе с ними! Невовремя Молчанов усадил его в тюрьму, невовремя.
"Надо бы утром поспрашивать у народа, – подумал Краб, – может у кого есть мобильный в камере, позвонить, сказать Татьяне, чтобы брала билеты и уезжала из страны пока меня не выпустят". И тут же он подумал о том, что могут ему "влупить" на всю катушку за Прохорова. Прессануть свидетелей, чтобы те сказали, что Краб сам первый начал стрелять, сделать его виноватым, а Прохорова героем и тогда конопатить задом нары ему придется до самой смерти. А как же Татьяна? Сложившаяся ситуация была настолько паскудной, что его охватила депрессия и как Краб не старался гнать от себя мерзкие мысли, они снова и снова лезли в голову.
Внезапно он почувствовал, что на веки его упала тень – кто-то склонился над ним, явно смотрел – спит он или не спит. Краб открыл глаза очень вовремя – рука с заточкой уже взметнулась над ним, целясь прямо в горло. Удар едва не достиг своей цели – Краб перехватил руку нападавшего в полосатой тельняшке, который метил попасть ему в горло с соседних нар слева, своей правой рукой, а левой нанес удар в локтевой сгиб. Зек в тельняшке заорал и выронил заточку между нар – его рука была сломана. Не удержавшись он и сам свалился вниз. Краб прыгнул на него сверху, придавив к земле. И тут в драку ввязался тот самый парень, который кричал охраннику, что в камере и без Краба тесно.
Он понадеялся на силу своих накачанных рук, но даже не успел сделать ни одного удара – отец Татьяны срубил его ударом в подбородок и он завалился между противоположных нар. Население камеры проснулось, но никто больше не вмешивался – все только молча глядели на происходящее. Смотрящий притворялся спящим, а на самом деле он видел все, что творилось сквозь приоткрытые веки. Краб подтащил того, что был в тельняшке к столу и несколько раз ударил его о поверхность мордой. Тот потерял сознание, окровавленной мордой проскользил по столу, оставляя след и упал на пол. Краб вернулся к парню, которого ударил в челюсть, но тот забился в угол и только постанывал:
