– За белых аль за красных? – продолжил Андрей. – Питон, за кого мы сражались, за белых или за красных?
– За голубых, – нашелся пьяный Питон.
– Вот Питон говорит, что за голубых. Еще у нас парнишка был из Красноярска, так он домой писал, что в "Гринписе" работает. В рядах "зеленых" защищает недра земли от добычи нефти. Диалектика!
Тернов понял, что его старательно уводят от главной темы, но поспорить очень хотелось, и он взял быка за рога.
– А Родину тебе никогда не хотелось защищать? Стал бы кадровым военным…
– И что потом, – скорчил иезуитскую мину Андрей, – на Луну? Немцев за Вторую мировую до сих пор судят, хотя они только выполняли приказ. А где гарантии, что с нашими офицерами потом так не будет? Сменится правительство, и пожалуйста: вчера ты был родины герой, а сегодня – палач и предатель. И никакие ссылки на вышестоящее командование тебя не спасут. Убивал – значит, виновен, и точка!
– Так ведь ты и сейчас… воюешь.
– За деньги, – уточнил Андрей. – Чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Мы сейчас за день зарабатываем больше, чем Питон в армии за месяц. Я маме, кстати, десять тысяч зеленых дал на хозяйство. Где бы я их в армии достал? Вот Питон – бывший офицер, а что он на службе видел кроме комнаты в общаге? Нет, работать на государство невыгодно.
– А как же Родина? – вопросил Тернов.
– Какая Родина – двенадцать с половиной метров с раздельным санузлом и телефоном?
– За это смешно умирать, – вставил Питон.
– Как вы не понимаете, – возмутился Валерий Игнатьевич. – Родина – это место, где вы живете!
– Вот именно, – утвердительно проговорил Андрей. – Где мы живем. Умному человеку недостойно отдать жизнь за санузел.
– Не за санузел, а вообще – за родную землю сражаться.
– Поясню еще раз. У меня родной земли отродясь не было, только жилплощадь. Несколько десятков квадратных метров, и то не на земле, а в воздухе: снизу четыре слоя соседей, сверху четыре слоя соседей; и у всех у них эти квадратные метры, что ли, родная земля? Это чистейшей воды надувательство!
– Это наша родина, сынок!
– Вот именно, – подхватил Андрей. – Я поначалу много об этом думал. Как почетно и сладостно умереть за отечество! А потом понял, что каждый человек живет ради себя. Каждый! Во всяком случае, должен жить, чтобы достичь чего-то путного. А знаешь, папа, Родина – это не то место, где мы родились, а те люди, которые нас окружают. Вот за тебя, за маму я бы сражался, да. Но сражаться за унитаз… У нас даже земли-то своей нет, чтобы ее оборонять, как крестьянину, а отдать свою жизнь за интересы правительства только потому, что одному кабинетному уроду было лень дать другому по морде? Нет уж, извини, но на такую идиотскую аферу меня никто не сподвигнет. Мы же для них пешки, о нас никто и не вспомнит. Сколько русских в Чечне положили – ты думаешь, кому-то, кто их туда посылал, есть до этих ребят дело? Солдаты для них стадо. А знаешь почему? Потому что они тупо идут, как стадо, хотя и знают, что их гонят на бойню.
– Кто овцой станет, того волк съест, – заметил бывший офицер Питон.
Валерий Игнатьевич понуро слушал замечания друзей.
– Вот именно, – сказал Андрей. – И пока они идут, их будут гнать в мясорубку без счета. Кто везет, на том и едут. Правительство тоже состоит на отдельных людей, и каждый из них заботится прежде всего о своих интересах, а всем в целом наплевать на интересы остальных. И с твоим мнением считаться не будут до тех пор, пока ты, его не научишься отстаивать. Но для этого надо выйти из толпы.
"Выйти из толпы, чтобы не умереть за двенадцать метров в многоэтажной коробке, а то и просто так", – подумал Валерий Игнатьевич. Спорить ему расхотелось, он чувствовал, что залез не в свою область.
– Ну ладно вам спорить, – вмешалась Регина Самойловна. – Устроили тут диссидентский клуб какой-то. Давайте чаю попьем и спать.
Тернов скукожился на диване и не мигая уставился в стол. Он почему-то вспомнил особистку, и от этого стало грустно.
– А ты-то как, папа, – спросил Андрей, – директорствуешь?
Тернов поджал губы.
"Вот именно, – подумал он. – Занимаю должность директора".
Тема "Психометодологической лаборатории" показалась ему незначительной и слабой, хотя в министерстве считали по-иному.
– Ты что, пап?
– Директорствую, – обронил Тернов. Друзья недоуменно переглянулись. – Ты что, обиделся?
Водка вогнала Тернова в дремотное состояние. Он медленно поднял глаза.
– Нет, сынок. – Валерий Игнатьевич подождал, пока удастся ухватить за хвостик ответ. – Просто пока ты молодой, тебе кажется, что ты можешь выходить из своего стада, а потом получается, что оно все равно тянет тебя за собой.
Андрей цинично хмыкнул.
– Смерти бояться – на свете не жить.
"Интеллигенция не размножается, – глядя на сына, понял Тернов. – Она обречена на вымирание, потому что естественная воспроизводимость у нее имеет отрицательное значение. И вот тому хороший пример. А ведь это мой единственный ребенок, и других детей больше не будет. Мы все вымрем. – Мысли всплывали, словно из океанских глубин, проецируясь на экране тускнеющего сознания. – Один-два ребенка в семье, потому что интеллигенты не плодятся, как кролики. Кто-то из этих детей сопьется, сядет в тюрьму по собственной глупости или станет вот таким искателем приключений, коих много теперь, а кто-то попытается продолжить род, но в силу различных причин это у него не получится. Потом, глядишь, через полвека никого из деятелей науки и в помине нет. Правда, придут другие. Этим русская земля богата."
– Папочка, ты совсем спишь. – Регина Самойловна потрясла его за плечо и бодро, словно и не пила, сказала: – Ну-ка, мальчики, перенесите его в спальню, я сейчас кровать постелю.
– Не надо, – пробурчал Тернов, – я сам. Он решил не возражать против депортации и, полный достоинства, шагнул навстречу постели.
Все утро небо было затянуто белесыми облаками, но во второй половине дня распогодилось. Крупнер и Волосатый, захватив деревянное оружие, отправились в парк. Волосатый отрабатывал технику сан-цзе-гунь, параллельно осваивая "ускоренное передвижение". Перед выходом он сделал инъекцию СС-91 и теперь был способен творить чудеса. Крупнер на тренировках обходился без стимулятора – он уже достиг своего физического предела и мог подключать резервы по своему усмотрению. Друзья дошли до своей площадки и повесили куртки на куст. Крупнер был вооружен боккеном – деревянным мечом в форме японской катаны. Это было самое приличное оружие из коллекции Волосатого. Сегодня оно предназначалось для нанесения колющих ударов. Волосатый решил попрактиковаться в защите – в жизни, как он считал, все может пригодиться.
– Начнем, – сказал Крупнер.
Волосатый взял цеп за крайние звенья и небрежно парировал первые выпады. Легко, как казалось ему, но для постороннего наблюдателя – совершенно невероятно. Крупнер усмехнулся, он вспомнил себя на первых тестах. Волосатый еще не овладел "ускоренным передвижением". До некоторых пор он будет считать себя всемогущим, пока не поймет, что всему есть предел. "Сенсорный стимулятор", как рассудил Крупнер, повышал все функции жизнеобеспечения в комплексе, ускоряя прохождение импульсов по нервным волокнам, восстанавливая ослабленное зрение или слух и открывая скрытые возможности здорового организма. Последнее было весьма тонкой материей, вероятно, многое зависело от врожденной предрасположенности человека и разовой дозы СС. Имея лишь собственный опыт, Крупнер не мог делать каких-либо фундаментальных выводов. Он планировал изучить воздействие препарата более досконально, поэкспериментировав с Волосатым, и открыть нечто вроде секты, где ученики могли бы постигать величие человеческой природы на собственном опыте. Волосатый был того же мнения, и в свободное время друзья переоборудовали квартиру, сделав ее более пригодной для предстоящих собраний. Впрочем, начало было положено – знакомые Волосатого из прихиппованных с охотой повадились на новый флэт, где можно было пообщаться с весьма неординарными людьми. Волосатый и сам был склонен к хипповому образу жизни, но окончательно эту философию так и не постиг. Теперь он стал отходить от нее, готовясь стать лидером нового движения, для чего последние несколько месяцев штудировал классиков марксизма, создавая собственное учение о мире Человека Совершенного. Крупнер охотно уступил роль пастыря и пророка, он рассудил, что удобнее держаться в тени.
– Отлично, – сказал Волосатый, глаза его возбужденно блестели. – Теперь я буду контратаковать.
– О'кей, – Крупнер понял, что Волосатый вошел во вкус. Он почувствовал силу, и теперь придется быть осторожнее. – Давай!
Движение меча было стремительным и точным, но прежде чем его конец ткнулся в солнечное сплетение, Волосатый отвел его скрещенными палками и попытался поразить Крупнера в голову правым звеном цепа, действуя им как дубинкой. Крупнер закрылся, подняв боккен рукояткой вверх, и увернулся от тычка левым звеном в ребра. Он провел рубящий удар Волосатому в шею, но тот парировал средним звеном и попытался сделать подсечку. Крупнер отпрыгнул, пырнув острием боккена в живот. Волосатый с разворота снес удар средним звеном в сторону и выбросил правую ногу назад, едва не задев бедро. Крупнер успел увернуться – пятка ощутимо чиркнула по штанам – и подхватил голень противника. Почувствовав зацеп, Волосатый извернулся каким-то совершенно невозможным движением и левой ногой описал дугу, целя Крупнеру в голову и используя держащую руку в качестве опоры. Вторая рука Крупнера быйа занята мечом, и он успел только поставить блок, чтобы смягчить удар. Подошва болезненно проехала по лицу. Крупнер присел, выпустив ногу, и вскинул боккен, защищаясь от следующего удара. Сань-цзе-гунь разрубил буковый меч пополам. Крупнер развернулся, выбросив правую ногу в полушпагат, и перенес на нее центр тяжести, уйдя с линии атаки. Следующий удар цепа пришелся по земле. Крупнера забрызгало грязью. Он вскочил, держа в каждой руке по обломку. Их можно было использовать как парное оружие. Волосатый перехватил сань-цзе-гунь за первые два звена, описывая третьим восьмерки. Крупнер отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Волосатый пошел в атаку, но движения его замедлялись – действие препарата заканчивалось. Крупнер встретил рассекающий удар скрещенными палками, наклонив голову и рванувшись навстречу. Звено перегнулось сочленением через блок и хлестнуло по затылку. В то же мгновение нога Крупнера метнулась вперед, и Волосатый отлетел на несколько шагов, выпустив сань-цзе-гунь и ловя губами воздух. Крупнер отбросил обломки боккена и подошел к нему.
