Море ошеломляюще стремительно менялось: серая дымка исчезала на глазах, и видимость в прозрачной зеленоватой воде стала превосходной. Левый склон рифа круто уходил вниз. Мэннинг плыл вдоль него все дальше и дальше, распугивая бросавшихся врассыпную рыб.
Теперь он совершенно отчетливо видел преследуемых, но так, словно смотрел на них в бинокль с удаляющего изображение конца. Цепь буйка свисала вниз, ее конец терялся где-то на склоне рифа. Пять фигурок собрались вокруг нее у самой поверхности воды.
Не меняя темпа, Гарри приближался к террористам, держа наготове подводное ружье. Орлов и Моррисон заняли места по бокам. Еще секунда – и их заметили. И тут же три фигурки отделились от группы и устремились им навстречу.
Капитан выбрал себе того, кто плыл посередине. Он едва удержался от искушения сразу нажать на спуск: слишком рано – и стал выжидать. Его противник замедлил ход, возможно, напуганный неумолимым приближением врагов, и выстрелил из подводного ружья, скрывшись в облачке серебристых пузырьков. Мэннинг сложился пополам, словно перочинный ножик, и, проплыв под аквалангистами, сделал свой выстрел.
Его гарпун попал в живот кубинцу, и тот так яростно забился в агонии, что вышиб из рук Гарри ружье. В это время Моррисон схватился врукопашную с террористом, подплывшим слева. Орлов колол третьего своим примитивным копьем. Поколебавшись, капитан рванулся к буйку.
Мария и Ганс привязывали к нему объемистый мешок. Длинные волосы Марии облаком окружали ее голову и колыхались будто змеи. Вдруг она обернулась.
Ганс вытащил нож из чехла, подвешенного к поясу, и поплыл навстречу Мэннингу, который держал нож наготове в левой руке. Какое-то мгновение казалось, что они вот-вот столкнутся, но Гарри вовремя метнулся вбок и вверх, едва увильнув от неуклюжего броска немца.
Он вынырнул и тут же опустился под воду: немец плыл шестью футами ниже, вертя головой во все стороны. Мэннинг обрушился на него сверху. Обхватив Ганса правой рукой за шею, он всадил ему нож между ребер, мгновенно пронзив сердце.
Немец задергался, бешено заколотил руками по воде и замер. Сцена напоминала ночной кошмар. Потом тело Ганса, оборачиваясь вокруг собственной оси, начало медленно опускаться и наконец легло спиной на риф.
Ощутив колебание воды, Гарри повернулся, но тут же резко крутанулся, получив удар в плечо. Правой рукой он дотянулся до гарпуна, впившегося в мышцы, вытащил его и, пронзенный болью, затаил дыхание.
Мария застыла в нескольких футах с подводным ружьем в руке. Гарпун так и остался висеть на леске. Поняв, что она узнала его, Мэннинг резко взмахнул ластами и устремился к ней.
Отбросив ружье, Мария развернулась и быстро поплыла прочь. Только тогда он сообразил, что до сих пор держит нож в левой руке и, разжав пальцы, помчался вдогонку.
~~
* * *
~~
Время и пространство перестали существовать для Мэннинга. Он едва понимал, что происходит, и почти не ощущал переполнявшей его боли, не замечал, как вокруг него расплывается бурое облачко крови.
Мария опережала его на двадцать – тридцать ярдов. Вот она добралась до края рифа и стала опускаться еще ниже. Гарри без колебаний последовал за ней. Он шел вниз вертикально, держась склона, и не сводил глаз с тонкой фигурки в белом водолазном костюме с черными длинными волосами, клубящимися за спиной. Измеритель давления показывал глубину в сто пятьдесят футов. По мере того как они уходили все дальше в бездонную голубую бездну, краски вокруг стали блекнуть. Мэннинг осознавал, что заплыл слишком глубоко, но какая-то неведомая сила толкала его вперед. Мария как будто решила забрать его с собой, а у него не хватало сил сопротивляться. Полученная рана и страшное физическое напряжение последних дней дали о себе знать.
Теперь на измерителе давления значилось уже двести футов. Мэннинг протянул руку, словно в мольбе, но напрасно. А потом на него надвинулась тьма, и белая фигурка исчезла в сине-фиолетовом тумане.
Глава 21
Конец всем страданиям
Когда Гарри Мэннинг пришел в себя, его удивила абсолютная тишина. Он лежал на узкой кровати в незнакомой комнате, где стены и мебель слепили своей белизной. Попытавшись сесть, он тут же почувствовал тупую боль в левом плече. Стены поплыли, в ушах возник шум, похожий на чей-то шепот. Глубоко вздохнув, сделал еще одно усилие оторваться от подушки.
Но в этот момент дверь отворилась, и вошла медсестра – миловидная дородная женщина с большими умелыми руками. Она быстро шагнула к раненому и с материнской заботливостью заставила его лечь.
– Вам еще нельзя вставать. Будьте благоразумны!
Мэннингу показалось, что в ответ прозвучал голос незнакомца не имеющего к нему никакого отношения.
– Где я?
– Вы в Нассау, в больнице. Вас привезли три дня назад, а сейчас полежите спокойно. Я позову доктора.
Сестра удалилась, а Гарри, вытянувшись на кровати, старался сложить воедино оставшиеся в памяти разрозненные кусочки мозаики минувших событий. Но все понапрасну: тело ломило от боли, и странный назойливый шум в ушах никак не хотел исчезать.
Через несколько минут дверь снова открылась и раздались шаги. Кто-то подошел к кровати. Подняв отяжелевшие веки, Мэннинг увидел склонившееся над ним добродушное шоколадно-коричневое лицо, обрамленное седыми курчавыми волосами.
– Меня зовут Флинн. Я ваш врач. Как себя чувствуете?
– Чертовски скверно.
Флинн вытащил офтальмоскоп и принялся внимательно изучать глаза пациента. Потом, проворчав что-то, убрал инструмент в карман.
– По-моему, никаких серьезных последствий не предвидится.
– А что случилось?
– Отравление нитрогеном. Кессонная болезнь. Когда вас привезли сюда три дня назад, я не слишком надеялся на ваше выздоровление. Вы потеряли черт знает сколько крови. А в довершение всего – чересчур глубоко ушли под воду.
И тут у Мэннинга как будто что-то щелкнуло в голове, и все встало на свои места. На мгновение он вернулся в прошлое и снова тщетно пытался догнать тонкую фигурку, которая уходила все глубже и глубже в темную бездну.
– Припоминаете что-нибудь?
– Смутно. Тогда мне казалось, что все происходит не со мной.
Флинн кивнул:
– Нитрогенный наркоз, так называемое опьянение от глубины. Эффект разный – все зависит от человека. Вы так ослабели от потери крови, что не могли сопротивляться. Еще хорошо, что ваш друг, мистер Смит, оказался рядом.
– Смит? – тупо переспросил Мэннинг.
– Да, он вас и вытащил наверх. Его тоже пришлось сунуть в гермокамеру, но не на такое длительное время. Ваш организм очистился только через десять часов, и нам пришлось здорово повозиться.
Это Орлов. Больше некому. Наверное, Моррисон решил, что из политических соображений не стоит объявлять его настоящее имя.
– Когда я смогу отсюда выбраться?
– Пресвятые небеса! Не раньше чем через две недели, парень. – Флинн хохотнул. – И не надо так огорчаться. Закончу обход и сразу позвоню вашему приятелю Моррисону. Он почти не вылезал отсюда все эти дни.
Врач ушел. Мэннинг лежал, уставясь в потолок, и думал о Марии Сэлас. Она сама выбрала свою судьбу – ушла из жизни, потому что задуманное ею черное дело сорвалось. В больничной тишине как будто звучал ее высокий голос. Гарри казалось, что Мария растворилась во мгле под аккомпанемент бравурного финала фламенко. Сейчас он почти ничего не ощущал – только необъяснимую пустоту и холод внутри.
В палату вошел папаша Мелос, одетый в пижаму и голубой халат. Его рука по-прежнему была на перевязи. Усевшись на край кровати, он удовлетворенно улыбнулся.
– Не утерпел я, сынок. Как только док сказал, что ты наконец пришел в себя, улучил минутку да и рванул к тебе, пока сестра не видит. Анна заходила на корабль и обо всем сообщила Сету. Он, наверное, придет попозже.
– Анна? – спросил Мэннинг. – Она была здесь сегодня утром?
Старик замялся.
– Анна приходила сюда каждый день, Гарри. Когда к тебе наведался док, она сидела у меня. Потом доложила мне, что ты очнулся. – Папаша Мелос подыскивал нужные слова. – Слушай, может, это и не моего ума дело, но вы, верно, поссорились или еще что. А ведь Анна очень гордая. Никогда не придет туда, где ее не ждут.
Последовала короткая неловкая пауза, и Мэннинг переменил тему разговора.
– Как ваша рука?
– Прекрасно, Гарри, просто отлично. – Старик усмехнулся. – Да и не только рука. Представляешь, мне подарят новый корабль. Самый лучший из всех, какие можно купить за деньги. На этом настояли мистер Моррисон и госсекретарь.
Мэннинг сжал ему руку:
– Я так рад. Искренне рад.
Дверь распахнулась, и в палату вихрем ворвалась медсестра. Папаша Мелос, бросив на нее виноватый взгляд, вскочил на ноги.
– Так я и думала!
Старик улыбнулся Мэннингу:
– Точь-в-точь моя мать. Она была примерно в том же возрасте, упокой, Господи, ее душу.
