Мы смотрели на светлое пятно иллюминатора, как чукчи на солнце после полярной ночи. Когда между ним и уровнем воды оставалось не больше полутора метров, вдруг резко потемнело, словно иллюминатор снаружи закрыли плотной желтой шторой. Мы одновременно вскрикнули, настолько страшным было это зрелище. Наше спасительное окно, которое светило надеждой, придавая нам сил и мужества, с наружной стороны залило водой. Не успели мы отойти от первого удара, как последовал второй. Раздался жуткий гул, идущий откуда-то из недр судна; мы почувствовали, как корпус содрогнулся, вода, заполнившая трюм, вспенилась, словно рядом с нами начали резвиться тюлени, и мы почувствовали, что корпус медленно кренится набок.
– Легли на грунт! – крикнул Влад.
Погружение судна в глубину прекратилось, но это обстоятельство вовсе не придало нам оптимизма. «Пальмира», коснувшись килем речного дна, начала заваливаться набок, причем на тот бок, на котором находилось наше окно, лишая нас последней надежды на спасение.
Русская ругань и испанская молитва слились в один прощальный возглас. Мы расставались с жизнью, с ужасом ожидая, как вся масса воды, находящейся в трюме, хлынет на нас, мгновенно оторвав от нас воздушную пробку, этот последний источник воздуха, и мы еще несколько страшных мгновений будем барахтаться под водой, ударяясь головами о потолок, уже бессознательно, на уровне животного инстинкта, пытаясь отыскать хотя бы один глоток воздуха, поймать ртом хотя бы один перламутровый пузырек, несущий в себе жизнь.
Влад машинально схватил меня за руку, готовясь встретить смерть в тесной связке со мной; Дик зачем-то выловил свое сомбреро и напялил его на голову, будто намеревался предстать перед господом во всей, так сказать, красе. Черная крыша, по которой скользили светлые блики, стала спускаться на нас, как гигантский молот, намереваясь раздавить в лепешку. Мы одновременно вскинули руки вверх, защищаясь от удара. Нас накрыло волной. Я успел попросить у господа прощения за то, что обманывал Влада, и проявить милость к Анне. В ушах загудело, застонало. Влад и Дик поочередно отвесили мне по одному пинку. Волна вдруг схлынула, и я увидел прямо над собой мокрый потолок, с которого срывались крупные капли. Нас потащило в обратную сторону. Вернувшись к противоположному борту, волна накатила на него и с грохотом разбилась, превратившись в пену и брызги.
– Еще живем!! – непонятно к чему крикнул Влад.
– Чтоб их крокодилы сожрали! – добавил Дик.
Я ожидал, что сейчас последует второй накат волны, но шторм в нашем сумасшедшем бассейне внезапно прекратился. Корпус теплохода застыл, чуть накренившись набок. Мы плавали под самым потолком. Круг иллюминатора слабо светился под водой.
– Нас держит течение, – предположил Влад. – Но это ненадолго. Судно скоро развернется боком. И тогда нам труба.
Я подплыл как можно ближе к иллюминатору. Потолок по косой линии уходил в воду. Оттуда, где еще можно было дышать, запрокинув голову и вытянув трубочкой губы, я без труда достал ногой до иллюминатора. Мы занимались ерундой. Мы тратили бесценные секунды на болтовню и эмоции.
Я вобрал в грудь как можно больше воздуха и, оттолкнувшись рукой от потолка, нырнул к иллюминатору. Когда голова пошла вниз, ноги тотчас всплыли, но так даже было удобнее работать: я висел в воде вниз головой, упираясь ногами в потолок и не давая себе всплыть. За один заход я успел снять одну гайку из четырех. Когда я высунул голову на поверхность, жадно хватая губами воздух, к иллюминатору устремился Дик, отдав на хранение Владу сомбреро. Он действительно мог надолго задерживать дыхание и за один раз успел свинтить еще две гайки.
Чтобы поддержать солидарность, за последней гайкой хотел нырнуть Влад, но я удержал его под тем предлогом, что уровень воды от его ныряния резко повысится и затопит жалкую прослойку воздуха.
Дик снял четвертую гайку и без труда открыл иллюминатор. Он даже просунул голову наружу, и ему не стоило никаких усилий покинуть затопленное судно и всплыть на поверхности реки, но он оттолкнулся руками о борт и вынырнул между нами.
– Порядок, – сказал он, отдышавшись, и вежливо снял с головы Влада сомбреро. – Только аккуратно. Может быть, они только и ждут, что мы всплывем.
– Обниматься не будем, – сказал я Владу. – Смотри, не усни в иллюминаторе, а то закроешь нам последний выход.
Дик скрутил сомбреро в трубку и затолкал за пояс брюк.
– Вода прибывает, – сказал он. – Пусть поторопится.
Влад с ревом набрал в легкие воздуха и с шумом, волнами и брызгами ушел под воду. Он протиснулся в круглое отверстие с изяществом циркового дельфина, прыгающего через горящее кольцо, и напоследок махнул кроссовками.
Я хлопнул Дика по спине:
– Пошел!
Мексиканец пригладил мокрые усы, ободряюще кивнул мне и скрылся под водой. Только тогда я прочувствовал на собственной шкуре, что значит оставаться одному на затонувшем судне. Страх замкнутого пространства, напоминающего гигантский гроб, окатил меня ледяной волной. В мозгу промелькнула мысль, что если я застряну в проеме, зацеплюсь за задраечные штыри, то этот саркофаг станет моим последним пристанищем. С силой оттолкнувшись от потолка, я ушел под воду ногами вниз, затем сложился, прицеливаясь в светлый круг, и, вытянув руки вперед, вошел в проем, как нитка в игольное ушко.
Я думал, что нахожусь на большой глубине, и экономил силы, но меня так быстро выкинуло на поверхность, что я не сразу осознал это и, ослепленный нестерпимо ярким светом, закрыл глаза.
Где-то совсем рядом оглушительно грохотал вертолет, я лицом чувствовал, как лопасти рубят воздух и он толчками ударяется о поверхность реки, распространяя прогорклый запах керосина. Кто-то с силой толкнул меня в грудь, прижимая спиной к борту теплохода. Я открыл глаза. На ресницах радужно блестели капли, оттого голова Дика в сомбреро троилась, и он был похож на кустик опят, изрядно политых дождем.
– Не высовывайся! – крикнул он, показывая глазами вверх.
Влад висел по грудь в воде, держась руками за снасть, свисающую с борта теплохода. Белая громада судна нависала над нашими головами, закрывая собой вертолет. Потоки воздуха морщили поверхность воды, и мелкие волны кольцами разбегались во все стороны.
– Это полиция? – крикнул я.
Дик отрицательно покачал головой и, приблизившись ко мне, уколол ухо своими усами.
– Это вертолет Гонсалеса!
Только сейчас я заметил, что Влад не просто висит на веревке, а пытается подняться на ней до ближайшего леера. Со зверским выражением на лице он медленно вытаскивал из воды свои двести двадцать фунтов.
– Куда!! – крикнул я и, как ватерполист за мячом, кинулся к Владу.
Я смог бы ухватить его за ногу, но Влад ловко врезал мне пяткой по лбу, выкинул вверх руку и ухватился за леер. Не знаю, что он увидел, но зрелище настолько его потрясло, что он забыл о свойствах гравитации и земного притяжения, разжал руки и, потрясая кулаками в воздухе, полетел вниз, успев крикнуть:
– Ну, бля, я вам устрою…
Он с шумом, достойным многотонного корабельного якоря, упал в воду, но купание в обществе пираний и кандиру не привело его в чувство. Вынырнув на поверхность, сморкаясь и плюясь во все стороны, оттолкнув меня, как морскую мину, он стал вспенивать вокруг себя воду и неистово ругаться:
– Я вам устрою вальпургиеву ночь! Не на того нарвались, клянусь своим животом! Ну, уроды, ублюдки, дерьмоеды!..
Рокот стал натужным, казалось, стала вибрировать вода, и над нами, медленно набирая высоту и разворачивая по большой окружности хвост, словно стрелку гигантских часов, пролетел вертолет. Его прозрачный пластиковый корпус сверкнул в лучах солнца, и я успел заметить в кабине носатого, то есть Гонсалеса, – живого и невредимого.
– Ты видел?! Ты видел?! – кричал Влад, потрясая кулаками и тотчас уходя в воду с головой. – Он увез с собой наш чемодан!!
Мне было плевать на чемодан. Я провожал взглядом вертолет, который через минуту скрылся за деревьями, а затем его рокот угас.
– Да, это Гонсалес, – подтвердил Дик и лег на воду грудью. – Поплыли к берегу! На борту не обошлось без крови, и сюда может нагрянуть косяк пираний.
– Значит, я его только ранил? – рассеянно произнес я и поплыл вслед за Диком.
– Он уволок мой чемодан!! – все еще надрывался сзади Влад и бил кулаками по воде. – Он еще не знает, что уже сел задницей на атомную бомбу!! Я сожгу все вертолеты этой поганой страны!!
– Я думаю, что Гонсалес был в бронежилете, – не оборачиваясь, сказал Дик. – Надо было целить в голову.
– У меня не было времени думать над тем, куда целить, – пробормотал я.
– Что с твоим другом? Он радуется спасению?
Я повернул голову. Лицо Влада было мокрым, но не от речной воды, а от слез. Мой друг плакал от злости и бессилия.
Конечно, больно, думал я, ликуя в душе. Жалко мужика. Одно утешает: украли все же чемодан с журналами, а не с долларами – нет худа без добра. Ничего, выберемся на берег, обсохнем, просушим оставшиеся в карманах баксы. Три дня Влад поплачет, попьет рома, а когда смирится, я ему напомню, что по соглашению остров на целый год переходит в нашу аренду, а за этот год многое что изменится, богатые станут бедными, а бедные – богатыми, а там смотришь – и удастся отобрать у Гонсалеса украденное.
