– А я вас сразу заметил.
В глазах Бори Элькинда явно читалось восхищение Глебом.
– Где?
– Там, возле главного корпуса, когда вы бандита приструнили.
– А, – Глеб махнул рукой, – все это ерунда. Хуже то, что придется здесь торчать. Не мед, верно?
– Справка нужна? – осторожно поинтересовался Боря, не зная, можно ли до конца доверять новому постояльцу палаты, хоть тот и производил с первого взгляда самое благоприятное впечатление.
– Да, что-то вроде того. Разные справки людям бывают нужны. Ты, небось, тоже не за правами для машины сюда улегся?
Боря прикинул про себя, стоит ли сразу открывать карты и говорить, что он косит от армии. Решил, что пока не стоит.
– Вы, наверное, спортсмен?
Глеб повел плечами и тихо повторил:
– Что-то вроде того, парень.
Подошли и другие соседи. Наскоро перезнакомились.
На Глеба смотрели немного подозрительно: он был психически здоров с виду, к тому же все были свидетелями стычки на плацу. Надо же, не гигант, а решился связаться с уголовником, чего не рисковал делать ни один больной. Даже санитары избегали вступать с такими в конфликты, а этот не побоялся. Значит, либо точно сумасшедший, а если нет, то, скорее всего, за ним стоят большие люди. Ведь какой дурак полезет в драку, особенно с бандитом, станет качать права? А то, что драка в ближайшее время произойдет, никто из больных и даже из обслуги не сомневался.
Боря уселся на свою кровать, взял книгу, наобум открыл страницу, и на его лице сразу же появилось удивительное выражение. По глазам, спрятанным за толстыми стеклами очков, было несложно догадаться, что парнишка понимает все, что там написано, и даже считает текст наивным и простым. Он сам мог бы написать таких книг дюжину и изложить все то, что написано замысловатым языком, куда проще и доступнее.
– Что это ты там такое читаешь, – осведомился Глеб и уточнил:
– Заумное?
– Ха, никакой зауми! Англичанин накропал учебник, думает, он гигант мысли. А это все для младших школьников, я такое в пятом классе уже знал.
– Что, серьезно? – словно бы не поверив, спросил Глеб, поднялся и заглянул парнишке через плечо.
– Впечатляет?
– Да здесь хрен чего поймешь.
– Если в этом не разбираешься.
– А ты не сочиняй. Лет шесть тому назад, когда ты учился в пятом классе, таких компьютеров еще и в помине не было.
– Ну, да, не было! – вскинув голову, рассмеялся Элькинд. – Были, были! Только они по квартирам не стояли, а в серьезных конторах давным-давно ими пользовались.
– В конторах, говоришь?
– Конечно! Во всяких конструкторских бюро уж сколько лет такие машины пашут, что и не снилось.
– Наверное, ты говоришь о «почтовых ящиках»?
– Ящиках? – не понял Элькинд.
– Да. Все военные заводы называются «ящиками».
– А, конечно, у них. Да и в НИИ разных там…
У меня отец в НИИ работал программистом, у них такие машины уже лет десять как работают.
«Ага, вон оно откуда!» – подумал про себя Глеб.
– А мать чем занимается?
– Преподает.
– А сынок у них, значит, сумасшедший?
– Значит, так, – засмеялся в ответ Элькинд и добавил:
– Сумасшедший – еще не значит дурак.
– Это точно. Мне пришлось встречаться с сумасшедшими, которые, скажу тебе по секрету, были очень толковыми людьми.
Боря ничего не ответил, быстро перелистывая страницу за страницей. Он смотрел в книгу так, словно в ней не существовало для него ни одной тайны, словно он видел все насквозь, а в голове у него мгновенно происходили сотни всевозможных операций, лишь только буквы и схемы отражались в линзах очков, как на экранах мониторов.
– Ты волочешь в компьютерах? – уточнил Глеб.
– А что там волочь? Это элементарно, Ватсон, как дважды два.
– Я бы так не сказал, хоть сам кое-что в этом и понимаю.
– Серьезно, понимаете? – Элькинд с интересом посмотрел на Глеба.
– Ну, немного.., ясное дело, меньше, чем ты.
– А я знаю ребят, которые волокут в машинах и программах почище любых профессоров. Они такое могут делать – даже подумать страшно, в голове не укладывается.
– Ну, а ты сам как? Можешь работать серьезно?
Парень пожал плечами и самодовольно хмыкнул:
– В общем, тоже не дурак, кое-что могу.
– Дураки как раз могут многое.
– Согласен, но ко мне это не относится.
– Ну, что, например, ты можешь? – нагловато спросил Глеб.
Тон вопроса был таким, что у парня не возникло никаких подозрений: просто человек интересуется, любопытствует. Что еще делать в больнице, как не болтать о том, о сем? С бабником – о женщинах, с алкоголиком – о спиртном, с игроком – о картах, а с компьютерщиком – конечно же, о программах и машинах.
– А у тебя у самого какой компьютер, Боря? – продолжал расспрашивать Сиверов.
– У меня «Пентиум», правда, с наворотами всякими, сам собрал. Шестьдесят четыре мегабайта мозгов, и то не всегда хватает…
– Круто, – уважительно кивнул Глеб.
– А у тебя какая, к примеру, машина? – перешел на «ты» Элькинд.
– У меня тоже «Пентиум», но только с тридцатью двумя мегабайтами.
– Так можно же память нарастить.
– Мне пока хватает. Хотя, может, когда выйдем отсюда, я тебя попрошу этим заняться. Сам то я в «железе» не очень разбираюсь.
– В нем ничего сложного нет, это как конструктор, собирай из готовых деталей.
– Так сделаешь мне? Ясное дело, за деньги.
– Раз плюнуть!
– Мужики, пайку дают, – сказал старик в углу, вставая с кровати и поглаживая впалый живот.
Глеб был доволен: первый разговор состоялся и прошел нормально. Парень не запирался, с удовольствием говорил о компьютерах, так что скорее всего он просто фанат. Можно было немного поднажать, и он бы выложил всю подноготную. Но спешить не стоило, чтобы раньше времени себя не выдать.
Глеб вместе с другими больными направился в столовую. Элькинд не пошел.
– А ты? – из двери спросил Глеб.
– Да ну ее, эту кашу! Уже воротит от нее. У меня еще две шоколадки есть и бутылка «колы». А если проголодаюсь, куплю чего-нибудь в киоске. От этой каши и курятины блевать хочется!
– А мне так все равно что есть, только вот кофе хочется.
– У меня и кофе есть, старики всякой хрени целый мешок приволокли. Иди поешь, потом вместе кофе попьем. Только воды горячей попросить надо будет, а тот тут ни одной розетки.
– Еще бы! Психам не положено, – глубокомысленно заметил Глеб.
Элькинд засмеялся. Смех у него был вполне здравый – смех юноши, не обремененного никакими заботами и проблемами. А если проблемы и существуют, то они легко разрешимы. Он выглядел, как человек, спасшийся после кораблекрушения.
Сиверов уже прекрасно понял, какого черта этот парнишка сшивается в больнице: по всему было видно, что он просто косит от армии. И Глеб понимал: делает это он абсолютно сознательно, а самое главное – он совершенно прав.
Какого черта такому таланту делать в армии? Ходить с лопатой, рыть траншеи, стрелять, бегать, ползать, унижаться, корчиться от мороза и дождя? Да когда же мы отучимся электронным микроскопом гвозди забивать? Ведь этот парнишка может, удобно устроившись перед монитором и положив тонкие пальцы на клавиши, за два часа нанести противнику ущерб куда больший, чем батальон спецназа или эскадрилья тяжелых бомбардировщиков! В том, что Боря Элькинд дока и супермастер в компьютерных штуках, Сиверов уже не сомневался. Это же надо – молоко на губах не обсохло, а сумел устроить такой переполох, забравшись в компьютерную сеть ФСБ.
И Глеб понимал, что захоти этот очкастый Боря побаловаться по-настоящему и погонять адреналин не только у себя в крови, а и у многочисленных полковников и генералов, он бы играючи доставил себе это удовольствие. И тогда не только у Потапчука прибавилось бы седины, но даже у директора волосы бы зашевелились, а возможно, и у генералов их каракулевые папахи поднялись бы на голове, словно по мановению волшебной палочки, а мозги потекли бы через уши.
Ведь ни один генерал, как прекрасно понимал Сиверов, не соображает толком, что такое компьютер, и как на нем можно работать.
А Борис Элькинд, между тем, вытащив из тумбочки толстую, в два пальца шоколадку, разломил ее, сунул кусок в рот, принялся жевать, быстро перелистывая страницу за страницей, будто бы читал их целиком.
– Так значит, есть ты не идешь? – напоследок спросил Сиверов.
– Да нет, я еще отсканирую страниц сорок, а Потом буду их переваривать.
Один из больных покрутил пальцем у виска: слова, которыми пользовался Элькинд, были недоступны его пониманию, причем недоступны напрочь.
Элькинд был прав, кормили здесь ужасно. Но самым жутким была даже не сама еда, а процесс пожирания пищи людьми, содержавшимися в больнице.
Они смахивали крошки со стола в ладони и тут же отправляли их в рот, давились пищей, чихали, кашляли, сморкались.
Каша висела у них на небритых подбородках, застревала в усах, руки были перепачканы до локтей. Они хрюкали, жадно шамкая беззубыми ртами, их глаза блестели так, словно они пищу видят в последний раз.
