Макарцев кивнул.
– Сгодится. Весьма оригинальное доказательство, а кроме того, не нужно будет так долго ждать денег.
– Вы совершенно правы, – охотно подхватил Краюшкин. – Чтобы у вас не было никаких сомнений в моей кредитоспособности, я бы предложил вам, Тимофей Иванович, сходить со мной и отправить телеграмму в банк.
– Вы меня уже достаточно убедили, – махнул рукой Макарцев. – Впрочем, разве только чтобы составить вам компанию, – поднялся он с кресла.
Ровно в час прибыл титулярный советник полицмейстер Стоцкий Дмитрий Платонович. Как всегда в безукоризненно отглаженном сюртуке, с черным галстуком, повязанным большим узлом по самой последней моде; в туфлях, начищенных до блеска; с узенькими, коротко стриженными усами на слегка вытянутом лице, он невольно производил благоприятное впечатление своей аккуратностью на всякого, кто его встречал. Спина у него, несмотря на многие жизненные коллизии, оставалась прямой и выдавала в нем армейского офицера.
Работать с ним было легко. Обладая весьма ценным качеством – держать все дела в безукоризненном порядке, – он умел прекрасно организовывать работу, едва ли не по-военному. Даже его агенты, люди чаще всего цивильные, держались в его присутствии будто первогодки на плацу.
В докладах ничего пространного, четко изложенная суть, круг подозреваемых, перспективы следствия и направление поиска возможного преступника.
В этот раз господин Стоцкий явился в приподнятом настроении. Устроившись на предложенном стуле, он раскрыл на столе кожаную папку.
– Имею честь доложить, что грабителей банка было шесть человек. – Вытащив фотографии, он аккуратно разложил их перед Виноградовым. – Двое из них проживают в Марьиной Роще, двое на Мещанской улице, один на Мясницкой и еще один, – ткнул Дмитрий Платонович в господина с отвислыми усами, – в доме Лопухина. За прошедшие несколько дней они ни в чем не были замешаны. Ведут себя крайне скромно. Ни с кем не встречаются, деньгами не разбрасываются, если и дают на чай, то в пределах разумного и безо всякого шика.
– Вы показали фотографии служащим банка?
– Разумеется. – Стоцкий поднял три снимка. – Евдокимов даже перед самым ограблением открыл счет в банке. Видимо, для того, чтобы представлять, как устроены помещения и где размещается охрана. А вот этот работал курьером и в банке бывал неоднократно. Он был опознан швейцаром, которому не однажды оставлял корреспонденцию.
– А остальные?
– Они были опознаны старшим дворником… Весьма способный малый. Думаю привлекать его к нашей агентурной работе и дальше. Он обратил на них внимание за месяц до состоявшегося ограбления, когда они, подрядившись мастеровыми, заходили в кабак. Об этом он даже написал рапорт… Три дня назад я ознакомился с рапортом, весьма толково изложено.
– Почему же тогда бумаге не дали ход? – недовольно буркнул Виноградов.
– Рапорт попал на стол коллежскому асессору Михайлову. Но тот посчитал, что дело несерьезное. Я уже имел с ним беседу.
– И что же он вам ответил?
– Сказал, что старший дворник такие рапорты ему пишет едва ли не ежедневно, а потому у него не было времени и людей, чтобы проверить указанные факты.
– Не было… А вот теперь мы расплачиваемся по его халатности.
– Григорий Леонидович, может, стоит произвести арест мазуриков? – Стоцкий уложил фотографии обратно.
– Ни в коем случае! Сначала мы должны вернуть деньги и арестовать главных организаторов, после чего можно будет приниматься и за остальных. Ладно, ступайте, голубчик!
Едва Стоцкий ушел, как задребезжал телефон. Подняв трубку, начальник сыскной полиции произнес:
– Виноградов у аппарата.
– Григорий Леонидович, это Краюшкин беспокоит.
– Ну наконец-то! Что у вас там? Телеграмму передали?
– Да, сделал все в точности. Телеграмму отправил.
– Вас кто-нибудь сопровождал?
– Увязался господин Макарцев… Но, кажется, все обошлось. В почтовом отделении нас приняли весьма любезно, так что он ничего не заметил.
– Прекрасно!
– Осталось ждать подтверждения перевода.
– Не беспокойтесь. Все будет как надо. Сейчас вам самое главное – набраться терпения и хладнокровия.
– Мне бы хотелось с вами встретиться.
– Я же сказал – никаких контактов! – строго напомнил Виноградов. – Дело может сорваться из-за малейшей случайности.
– Я все понимаю.
– Чего же вас тогда беспокоит?
– Порой мне не нравятся их взгляды.
– Пустое! – буркнул Виноградов. – Вы становитесь очень мнительным. В вашем положении может показаться все, что угодно. А подтверждение перевода вы получите уже завтра.
Закончив разговор, Григорий Леонидович повесил трубку. Посмотрел на часы – без четверти четыре. Самое время, чтобы наведаться в почтовое отделение.
* * *
Николаев встретил Виноградова душевно. Проводив в свой кабинет, распорядился, чтобы подали кофе, а когда за непринужденным разговором была выпита первая чашка, он поведал заговорщицким тоном:
– Приходили. Сам лично телеграмму принимал. Один, как вы и говорили, щеголеватый такой, сущий франт! А вот другой – чуток поширше в плечах, в дорогом костюме – в сторонке держался. – Виноградов поставил чашку на блюдечко, внимательно слушал. – А только когда щеголеватый телеграмму писал, тот ему все время через плечо посматривал.
– Смотрел, значит, чего это он там выводит?
– Так получается.
– А тот, который писал, как он себя вел?
– А он молодцом! – протянул Стас Николаев. – Даже и ухом не повел. Написал телеграмму, поблагодарил вежливо и вышел. Может, еще по чашечке? – предложил Николаев. – Могу предложить что-нибудь и покрепче.
– Не сегодня, Стас Вениаминович, – с сожалением вздохнул Виноградов. – Дела! Хотя, конечно, в вашем обществе я мог бы еще долго сидеть. Вы вот что для меня сделайте… Давайте набейте текст. Сможете?
– Нет ничего проще. – Устроившись за печатной машинкой, Николаев потребовал: – Диктуйте!
– Кхм… «Москва… Мещанская улица, тридцать четыре. – Пальцы Стаса Вениаминовича быстро забегали по клавишам. – Господину Рыбушкину С. Р. Согласно вашему распоряжению…» Написали?
– Написал, – оторвавшись от печатной машинки, произнес Николаев.
– «…переводим сегодня в "Императорский кредитный банк" сумму один миллион пятьсот тысяч рублей…» В скобках, пожалуйста, прописью…
– Понял, – не отрываясь от печатной машинки, произнес Николаев.
– «…на ваш текущий счет номер двадцать шесть семьсот пятьдесят три…» В скобках, пожалуйста, эту цифру прописью.
– Хорошо.
– Далее… «Дирекция "Балтийского банка".
– Напечатал, Григорий Леонидович.
– Дайте взглянуть, что получилось.
Николаев протянул бумагу. Виноградов, прочитав, довольно хмыкнул.
– Славно получилось. Оформите так, как если бы это была настоящая телеграмма.
– Не переживайте, сделаю все что нужно.
– Очень надеюсь.
– Вот и прекрасно. Сейчас мы наклеим эту бумажную ленту на телеграфный бланк, пометим сбоку место отправления… Кажется, она будет из Санкт-Петербурга?
– Да.
– Обязательно проставим число и час.
Начальник почты работал очень быстро, чувствовалось, что опыта ему не занимать. Когда все было готово, он протянул депешу, с улыбкой сообщив:
– Пожалуйста… Теперь ваш счет пополнился на один миллион пятьсот тысяч рублей.
– Если бы, – печально вздохнул Виноградов. – Хотя спасибо за добрые пожелания.
Сунув телеграмму в карман, Григорий Леонидович распрощался с приятелем и вышел на улицу.
* * *
Виноградов пребывал в хорошем настроении. Все складывалось именно таким образом, как он и планировал.
Насвистывая негромко веселую мелодию, Григорий Леонидович вошел в здание Московской сыскной полиции. Полицейский, дежуривший у входа, со скрытым недоумением посмотрел вслед Виноградову, удаляющемуся по коридору. В столь благодушном настроении видывать начальство не приходилось.
Оказавшись в кабинете, Виноградов открыл ящик стола и вытащил из него початую бутылку французского коньяка со стаканом. Придирчиво осмотрев прибор, он нашел его малость запачканным – на стенках остались следы от прежнего возлияния. Вырвав из блокнота бумагу, он тщательнейшим образом вытер внутреннюю поверхность. Вот теперь можно закрепить успех.
Этот коньяк Виноградов придерживал для особого случая, отмечая им маленькие победы. В общем-то за месяц их набиралось не так уж и мало, а потому коньяк пользовался спросом.
Григорий Леонидович налил коньяку на самое донышко, с интересом наблюдая за тем, как темно-коричневая жидкость прячет от взора стеклянное, чуток выпуклое донышко. Налил немного, в толщину пальца, ровно столько, чтобы взбодриться. И, вдыхая аромат, выпил разом.
Подняв трубку, Виноградов вызвал агента Селезнева, который в сыскной полиции работал всего лишь три месяца. Рослый, заметно сутулый, с острыми опущенными плечами, он выглядел очень нескладно, однако, как никто другой, подходил для щекотливого дела.
