– Это учитель, – вспомнил рассказ гвардейца Никита.
– Тоже из Новотроицкого?
– Нет, – размышляя, куда сесть, покачал головой Никита. – Просто слышал разговор.
– Вообще людей под нами больше, – принялся вводить в курс дела Леня, – многих еще до нас сюда бросили. Как кто-то умирает, они начинают сверху песок бросать…
– Что там наверху? – спросил мужчина-тень.
– В каком смысле?
– Кто наступает?
– Пока все сидят на своих позициях. – Никита, наконец, медленно сел. – А вы давно здесь?
– По-разному. – Иваныч стал протирать грязным пальцем гноившийся глаз. – Я неделю…
– Меня вчера сюда определили, – сказал Леня.
– А вы? – Никита посмотрел на женщину, походившую на скелет.
– Тебе-то что?
Никита задрал голову вверх. До кромки ямы около двух метров. Это внушало оптимизм, он знал, как в случае чего выбраться. Главное, чтобы снаружи никто за ямой не смотрел. Наверняка так оно и есть. Вонь такая, что караульный прячется за зданием с подветренной стороны.
– Я так понял, здесь не кормят, – отмахнувшись от гудевших вокруг головы мух, сказал он.
– Кинули вчера в обед одну тыкву, – подала голос Настя. – Даже корки съели.
– Воды не дают, – пожаловался Леня.
– Бежать не пробовали? – осторожно спросил Никита.
– Как? – изумился Герман.
– Ну что, огреб? – Нависнув сверху, Левицкий оперся на дужку кровати. – Это тебе не малолеток заваливать!
Пол представлял собой расстеленный прямо на земле брезент, поэтому Балун не сильно ушибся. Проблему создавала пронзительная боль в ребрах. Это ощущение было ему знакомо. Первый раз, выступая на соревнованиях по боям без правил, он получил похожую травму лет пять назад. Тогда Балун тоже не мог делать резких движений, глубоко дышать и кашлять. Но от этого еще никто не умирал, и он осторожно сел. Ощущение, будто вместе с воздухом вдохнул маленькие молнии, заставило задержать дыхание.
– Насчет малолеток, ты это серьезно? – спросил он, пытаясь принять более удобное положение для захвата.
«У этой шпалы перелом или ранение в ноги, – рассуждал он про себя. – Без костылей еле стоит, поэтому нужно просто его опрокинуть, и дело в шляпе». Вытянув руки и взяв Левицкого за пятки, Балун с силой рванул ступни на себя, и тот со всего размаху рухнул на спину.
– М‑мм! – Превозмогая боль, Балун медленно встал на четвереньки и пополз к нему.
– Сука! – перевернулся на бок Левицкий. Было видно, ему тоже не сладко. От напряжения лицо сделалось пунцовым, а лоб вздулся темной веной.
«Лишь бы никто не вошел!» – думал Балун, до боли в скулах стиснув зубы.
Нависнув над Левицким, он с ходу залепил ему сверху вниз по голове кулаком. Странно, но боль куда-то пропала, Балун продолжал бить и бить кулаком в ненавистное лицо негодяя, пока не потерял сознание…
Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на полу и попытался приподняться. Правая рука была в крови, а с костяшек свисали куски кожи.
«Это же надо так бить!» – ужаснулся Балун и перевел взгляд на голову Левицкого. Левая половина лица была в синих шишках, а глаз полностью заплыл. Гигантская ушная раковина казалась небрежно слепленной из красного пластилина и прилепленной к голове абы как.
– Вот это да! – оглядев результаты своего труда, воскликнул он.
Осторожно, словно спящего, тронул Левицкого за скулу и только сейчас обнаружил, что его рот странным образом приоткрыт. Это уже было с ним. Точно такой же холодок снизу по позвоночнику, шевеление волос на затылке, словно кто-то подул в него могильным холодом, и неописуемый животный страх. Испытав дежавю ощущений, Балун дотронулся до плеча лежащего:
– Эй! Ты живой?
Никаких признаков жизни Левицкий не подавал.
Первая мысль была бежать, но он тут же от нее отказался и стал лихорадочно думать, как быть с трупом.
«Может, так и оставить, а сказать, что упал? – мелькнула мысль. – Кто поверит, если вся левая половина лица сплошное месиво?»
Шорох брезента, шаги и вскрик вернули его в реальный мир.
– Что с ним? – присела рядом Катя. Едва взглянув на Левицкого, она подняла на Балуна полный отчаяния и страха взгляд: – Он же мертв!
– Если бы не я его, то он меня, – попытался он оправдаться.
– Да ты понимаешь, что наделал?! – Она трясущимися руками перевернула Левицкого на спину и прильнула сначала ухом к груди, потом приподнялась, схватила запястье, но тут же выпустила руку: – Точно убил.
– Знаю. – Балун огляделся и процедил сквозь зубы: – Уходи.
– Куда? – простонала Катя и закрыла глаза. – Рита здесь!
– Иди и позови, кто там у вас старший, – принял он решение. – Я скажу, что он на меня набросился…
– Ты спятил? У тебя и так проблем выше крыши!
– Каких? – удивился Балун.
– Давай пока положим его на кровать и накроем одеялом, будто спит, – заторопилась Катя. – Потом что-нибудь придумаем!
– А чего думать? – оживился Балун. – Если до вечера никто не хватится, можно смело уходить!
– Куда?
– Назад. – Он показал кивком головы в направлении, где, по его мнению, должен быть Донецк. – А оттуда в Россию…
Балун взял труп за плечи, Катя подхватила его с другой стороны и потянула.
Боль молнией пронзила грудь, застряла где-то в легких, и он разжал руки.
– Не можешь? – одними губами испуганно проговорила Катя.
– Кто сюда может зайти?
– Да кто угодно. – Она выпрямилась. – Хотя сейчас здесь почти никого нет. Из раненых ты да он…
– Обезболивающие есть? Деклофенак, например.
– Откуда? – простонала Катя. – Да и времени нет ждать, когда он тебя возьмет.
Она вновь склонилась над телом, схватила его под мышки и стала разворачивать. Балун по мере возможности помогал.
Водрузив труп Левицкого на кровать, Катя перевернула его на бок, спиной к входу, и накрыла одеялом.
– Жарко, – покачал головой Балун.
– Что? – тяжело дыша, вздрогнула она.
– В палатке духота, а он под одеялом.
– Думаешь, до вечера завоняет?
– Не только, еще и подозрительно.
– Главное, чтобы до наступления темноты не заметили, – с опаской посмотрела на вход Катя.
– Потом уйдем? – обрадовался Балун.
– Нет. Попробую с Ритой вынести его в лес и спрятать.
– Катя! – Балун попытался взять ее за локоть, но она отстранилась и вышла в проход.
– Тебе придется пока потерпеть.
– Почему нельзя просто уйти? – допытывался Балун.
– Наши паспорта у начальника пункта тылового обеспечения, – сухо ответила Катя и ткнула пальцем себе в плечо: – Одна звезда… Майор, кажется.
– А где это?
– Здесь, недалеко, – показала она рукой куда-то в сторону. – В палатке.
С наступлением темноты набившихся в яму мух сменили комары. Их били, но прилетали новые. Так и сидели, пока на небе не зажглись первые звезды.
– А тебя, парень, сюда тоже после анализов? – неожиданно спросила до сих пор молчавшая Настя.
Отчего-то свыкшийся с мыслью, что в этом кошмаре просто не может быть место женщине или ребенку, Никита даже внутренне вздрогнул.
– Из-за каких анализов? – справившись с волнением, спросил он.
– Кровь брали? – наклонился вперед, чтобы лучше видеть его, Герман.
– Нет, – покачал головой Никита. – А у вас, значит, брали?
– В том-то и дело. – Сидевший слева Леонид вытянул в темноте руку, словно Никите было видно место укола на локтевом сгибе. – И еще из пальца…
– У моего соседа, Витьки Черепкова, тоже брали, но сюда он не попал, – констатировал Иваныч.
– Так вы не ополченцы? – догадался Никита.
– Во дает! – восхитился Герман. – Были бы ополченцами, нас бы давно уже в СБУ отправили.
– Или пристрелили, – добавил Иваныч.
– Не-а, – возразил Ленчик. – По крайней мере, не сразу. Сначала издеваются…
– Странно, – переваривая услышанное, пробормотал Никита.
– Сказали, будто в связи со сложной эпидемиологической обстановкой нужно выборочно сделать анализы, – продолжила Настя. – У меня диабет. Отчего-то, когда узнали, разозлились и стали бить…
– Значит, это диспансеризация? – не видя никакой логики между, грубо говоря, арестом и какой-то эпидемией, хмыкнул Никита и посмотрел на силуэт Иваныча: – Может, у вас тоже какое-то хроническое заболевание?
– Цирроз, – лаконично ответил мужчина. – На фоне этого почки почти не работают.
– Пили?
– Вредное производство, – вздохнул Иваныч. – Мне ведь и сорока нет.
– Да ты что? – не поверил Герман.
– Нас убьют? – всхлипнула Настя.
– Не знаю, – голосом Германа ответила темнота. – Скорее, сами умрем. Кстати, у меня гепатит, так что все равно…
Никите показалось, что под ним зашевелилась земля. Он осторожно толкнул в бок Леонида:
– Валить отсюда надо!
