— Я здесь ни при чём. Это таджики сами друг друга перестреляли. При мне Сохроба грохнули, собирались остальных мочить. Я уехал. Думаю, у тех, которых они собирались мочить, оказалась хорошая поддержка. Короче, я тут ни при чём.
— Ты зачем по телефону о таких вещах болтаешь? — сурово одёрнули Анвара сверху. — Ни при чём — молодец, сиди спокойно. Будут от таджиков звонить — ты ничего не знаешь...
Это всё, что касается азербайджанской стороны — перевели с ходу, без задержек. Лиза знает азербайджанский.
Таджики, наоборот, трещали без умолку весь день, вечер и полночи. Проводили своё расследование.
И вот тут возникли непредвиденные сложности. Клан, к которому принадлежал Андижо, в полном составе родом из Шахдаринского района Горного Бадахшана. То есть они, конечно, таджики, но... промеж себя почему-то общаются исключительно на шугнано-рушанском языке!
Записной полиглот команды — Серёга, таджикский, в принципе, знает (как он утверждает, это просто изуродованный фарси), а вот шугнано-рушанским владеет на уровне «здравствуйте, спасибо, всё было очень вкусно». Знаете, как-то не было мотивации учить шугнано-рушанский. В поле зрения Бюро «бадахшанские» попали примерно в то же время, что и азербайджанцы — в одной связке шли, но с контрагентами они общаются исключительно на русском, а с остальными членами таджикского землячества — на «общетаджикском». Материалов прослушки, которые требовали перевода с шугнано-рушанского, было мало — основной упор делали на азербайджанцев с их разветвлённой дилерской сетью и крепкими связями с власть предержащими. Таджики-оптовики вообще достаточно закрытая система, проявляют себя мало, подступиться к ним трудно. В общем, пока как-то обходились.
Со вчерашнего утра и где-то до трёх ночи информации от таджиков поступило больше, чем за весь истёкший квартал. Вся информация была в аудио (для добычи распечаток нужно время), и это значительно усложняло задачу. На добывании работали двое, меняясь по графику, все остальные члены Бюро занимались обработкой: делили информацию на фрагменты — на слух, по интонации, фрагменты распределяли между собой и искали в разговорниках похожие слова. Да, пришлось вчера побегать в поисках шугнано-рушанских словарей и разговорников! Хорошо — столица, попробовали бы где-нибудь в горах поискать эти пресловутые разговорники...
Работа очень трудоёмкая, целую ночь убили на то, что заняло бы у профессионального переводчика полчаса. Увы, приглашать специалиста со стороны по понятным причинам было нельзя.
— Ну всё, достали! — озверело рявкнул Серёга, потея над очередным фрагментом телефонной беседы. — С завтрашнего дня сажусь учить шугнано-рушанский. А заодно ваханский и всю восточно-иранскую группу! Чтоб они там все в одночасье сдохли, в своём распрекрасном Бадахшане...
В результате вышеперечисленных титанических усилий удалось выяснить следующее: таджики расследование провели, по существу дела далеко не продвинулись и вообще пребывают в полном неведении. Выражаясь интернациональным языком контингента, с которым теперь приходится работать Бюро, «кругом сплошные непонятки».
Да, ещё — у таджиков имеется хиленькая версия об участии в этом деле некой «третьей силы». С кем встречался Андижо, никто не в курсе: инициаторы сделки выбыли по техническим причинам, таджики-строители знают только то, что родственники одного члена бригады привезли героин и хотели втихаря его продать. Ну да, покупателя им нашёл Сохроб, есть такое дело. И — тишина.
Вполне закономерно, что Андижо, узнав о таком нехорошем поступке земляков, решил их наказать своими методами. Вопрос, кто наказал самого Андижо, остаётся открытым, отсюда и вытекает версия о «третьей силе».
«Привязать» Анвара к этому происшествию никто из таджикских «дознавателей» не догадался, его имя в телефонных разговорах вообще не упоминалось.
В общем, получилось нехорошо. Для чего, спрашивается, старались? Вся работа насмарку. Единственный плюс: убрали за собой грамотно, никаких приметных улик, способных хоть как-то пролить свет на ситуацию, таджики на месте происшествия не нашли.
В прессе и сводках правоохранительных органов по данному происшествию — полное молчание. Как будто его и не было. Впрочем, другой реакции и не ожидалось. Интервенты, ведущие преступную деятельность на русской земле, делают всё от них зависящее, чтобы общественность как можно меньше знала об их жизненной активности. У нас и так не любят иноземцев, а если всё подряд предавать огласке, так ведь вообще будут бить без разговора где только поймают — и не только пресловутые скинхеды, а буквально все подряд!
— Вот ведь незадача... Что-то я слишком хорошо о них подумал, — пробормотал Иванов, рассеянно листая рукописный перевод телефонных разговоров «бадахшанских». — Вроде бы такие крутые... С такими деньгами... Всё везде схвачено... И не смогли сосчитать Анвара, проскочили мимо! Что-то у них там непорядок по части оперативной работы.
— Ну так давайте поможем людям, — предложил Серёга. — У нас для них есть весьма интересная запись, аж с трёх ракурсов. Вернее, с двух, но в трёх экземплярах.
— Если выбрать правильный фрагмент, не нужно будет никаких комментариев и пояснительных записок, — поддержала Лиза. — Например, эпизод, где Андижо стреляет в Сохроба. Эффектный кадр получился, особенно если смотреть в замедленном режиме. Выстрел — маленький такой взрыв, как мгновенно распустившийся бутон смерти, — и весь внутренний мир Сохроба низвергся на Анвара...
Тут Лиза мечтательно прищурилась вдаль и на секунду умолкла, как бы вновь прогоняя этот мерзкий эпизод перед своим мысленным взором.
— Да, это получилось прекрасно... Операторы сработали хорошо: после выстрела — плавный «наезд» на Анвара, при трёхкратном увеличении картинки видны все эмоции. А эмоции там — просто прелесть. Три часа понадобится, чтобы описать...
Иванов выпал из состояния рассеянной задумчивости и со вниманием посмотрел на Лизу.
В команде трудятся замечательные люди, каждый сам по себе — самородок, недаром ведь отбирали из огромного числа специалистов... Однако в процессе работы довольно часто возникают ситуации, когда командиру приходится всерьёз задумываться: а не отправить ли всех этих замечательных людей на длительное лечение принудительного характера?!
Безусловно, Лиза рассуждает как технический специалист. Очень может быть, что вот это её пристальное внимание к эстетике смерти имеет сугубо утилитарный характер и никак не связано с индивидуальным восприятием мира... Но она же в первую очередь женщина! Хранительница очага, мать, Создание божие, предназначенное для Любви и Добра...
— По этому вашему прекрасному эпизоду не всё так просто, — Иванов недовольно покачал головой. — Много нюансов. Видно, что снимали со стороны, любой дилетант влёт сделает вывод: значит, не свои снимали, прятались! Это раз. Потом, мне представляется неподъёмно сложным придумать, как правильно подкинуть таджикам эту вашу замечательную запись. Как это сделать, чтобы не возникало вопросов насчёт пресловутой «третьей силы»? Выходит на крылечко, а оно лежит себе на перилах, в подарочной упаковке с розовым бантиком? Как вы вообще себе всё это представляете?!
— Насчёт «со стороны» — не проблема, — Лиза небрежно плеснула ручкой. — Я вам этот фрагмент за пять минут обработаю так, что будет выглядеть, будто снимали непосредственно из-за плеча Андижо.
— Насчёт «правильно подкинуть», думаю, тоже не проблема. — Серёга кивнул в сторону Кости Воронцова, подпиравшего голову рукой и сонно таращившегося в окно. — Зря, что ли, мы кормим целого доктора психологии?
Костя перестал подпирать голову и наморщил лоб.
— Эмм... Ну, в общих чертах... Гм... Да, в принципе, это всё решаемо. Надо будет подумать...
— Тогда начинай думать прямо сейчас, — Иванов несколько оживился, — если есть хотя бы один шанс поправить это дело, надо им воспользоваться.
— Да, конечно, будем думать... Эмм... Однако...
Тут Костино лицо исказила гримаса страдания — вот именно сейчас титан мозгового штурма не был готов рожать продуктивные идеи. Бессонная ночь, непосильная нагрузка, отсутствие сиюминутной внятной мотивации: а ведь никто не пострадает, если начать думать в этом направлении не прямо сейчас, а, допустим, завтра с утра...
— Ну, понял, — Иванов подытоживающе стукнул ладонью по столу, — поработали неплохо, за собой прибрали, короче, всё нормально. Всем спасибо. Евгений — график дежурства на «прослушке», двое на посту, остальные — отдыхать.
— Есть.
— Набирайтесь сил, думать будем завтра. Кстати, всё по крупицам перемололи, а главное упустил... Жень, а чего бросал-то?
— В смысле?
— Ну, «ложись!» — и понеслась. А что бросил? Только не говори мне, что у тебя с собой была граната!
