И окрестности огласились громким сигналом, пропевшим беспечное “дикси”.
— Тебе кто-то когда-нибудь говорил, что любит тебя? — неожиданно спросила Бесс, прижимаясь к нему в темноте.
— Да. Отец и мать. Правда, в разное время. Когда я подрос, то больше никогда не видел их вместе. А почему ты спрашиваешь?
Хэнк едва мог различить очертания склонившегося над ним лица.
— Потому что люблю тебя, — она нежно поцеловала его в губы и откинулась на спину…
Им удалось на некоторое время уйти от опасности. Сейчас они находились в доме, который Кертис иногда использовал в качестве штаба, расположенном в горах, милях в ста от Буванди. Пита перебинтовали и решили несколько дней отдохнуть. Он рассказал, что когда-то этот дом принадлежал богатому белому охотнику, который уехал отсюда в пятидесятых годах, оставив и его, и всю обстановку. Здание с тех пор пришло в негодность, крыша наполовину обвалилась, мебель растащили, но все же это было лучше, чем лагерь под открытым небом.
Фрост и Бесс лежали на спальниках в углу комнаты, служившей раньше библиотекой. Хэнк погладил руку девушки, вспомнив события прошедшего дня. Перепрыгнув через разрушенный мост — он сам до приземления не сильно верил, что это удастся — им пришлось бросить разваливающийся автомобиль и пройти остаток пути пешком. Расставаясь с выручившей их машиной, капитан хотел спросить Бесс, как ей удалось подобрать к ней ключи, но взглянул на замок зажигания и не увидел в нем никаких ключей. Тогда он поинтересовался, где она научилась соединять провода напрямую.
— Не твое дело, — прозвучал исчерпывающий ответ. На полпути к лагерю их группа была остановлена повстанческой разведгруппой, которая здорово помогла им — солдаты сами всю дорогу несли раненого Кертиса на носилках. К месту назначения они пришли довольно быстро. Там Пит показал Фросту, как вызвать по рации вертолет и через час прилетел старенький “Хью” без опознавательных знаков, судя по виду, использовавшийся еще во вьетнамской войне. Он забрал их и высадил рядом с этим домом. В состав их теперешней группы входило полтора десятка человек, в том числе один представитель ЦРУ, помимо Кертиса, и доктор. Бесс настояла, чтобы врач сразу же занялся Питом, затем — спиной Хэнка, и лишь потом — ожогами на ее руке. У Фроста уже не было сил спорить с ней.
— Что мы можем сказать о болезнях спины? Увы, не так уж много, — начал философствовать молодой темнокожий доктор, осматривая Фроста. — Но мы знаем, что миллионы, даже миллиарды людей на земле страдают от болезней, связанных с повреждением позвоночника. Капитан. ваши дела не так уж плохи, думаю, операция по коррекции диска не понадобится. Походите в гипсе с месяц, затем — массаж, упражнения, только без особой нагрузки на позвоночник — и все будет в порядке.
— А любовью ему можно заниматься? — сразу поинтересовалась Бесс, лукаво стреляя глазами. Врач рассмеялся, а Хэнк укоризненно протянул:
— Ни стыда у вас, девушка, ни совести… Ее руку тоже забинтовали. Фрост и Бесс обнаружили в доме запасы спиртного и изрядно его уполовинили. После ужина они тихо лежали в темноте, наслаждаясь отдыхом. На завтра планировалось обсуждение плана нападения на национальный банк.
— Когда займешься своей спиной, Хэнк?
— Когда все это кончится.
— А сколько тебе лет?
— Хватает, — нехотя ответил капитан, сжимая ее руку и глядя в потолок.
— Ответь хоть раз прямо — сколько?
— Тридцать четыре.
— Если ты будешь продолжать заниматься тем, что делаешь теперь, то не доживешь и до сорока.
— Только не надо сгущать краски, — ответил Фрост, закуривая.
— Черт бы тебя побрал, — спокойно продолжала Бесс. — Минуту назад я призналась тебе в любви. Ты ничего не собираешься сказать мне по этому поводу?
Он отложил сигарету, повернулся и коснулся ее лица.
— Конечно. Я тебя тоже люблю. Не знаю, что еще сказать.
— Больше ничего и не надо говорить, — прошептала девушка вдруг ослабевшим голосом, беззащитно прозвучавшем в окружающей их ночи.
Хэнк привлек ее к себе.
— Ты что, здесь же рядом люди, — вяло запротестовала она.
— Пусть застрелятся, — ответил Фрост, целуя Бесс, и почувствовал, как под его ладонями затвердели соски ее упругих грудей…
После бурного, но нежного акта он поцеловал ее, и они уснули, крепко обнявшись, но девушка успела заметить:
— А ты вообще-то ничего… Принимая во внимание твою больную спину.
На следующий день Фрост и Бесс почти не виделись — только позавтракали вместе да один раз столкнулись в коридоре. Она помогала врачу, отбирала лекарства, проверяла аптечки. Все знали, что нападение на банк состоится через несколько дней, и тогда будет очень большая необходимость в медикаментах. Капитан все утро провел в комнате Кертиса вместе с тремя местными офицерами и сотрудником ЦРУ Крэном Холкомом, ветераном Компании. Фрост и раньше слышал о нем, но вместе работать пока не приходилось.
К обеду предварительный план операции был составлен. Для поддержки штурма решили использовать вертолеты. К сожалению, даже из тех немногих машин, которые находились в распоряжении повстанцев, половина была в нерабочем состоянии из-за отсутствия запчастей. Вашингтон поддерживал режим диктатора Кубинды, а ЦРУ не смогло оказать, техническую помощь через официальные каналы.
Вечером Хэнк подошел к Бесс.
— Пойдем, научу тебя кое-чему.
Она последовала за ним к холму, за которым начинался лес. Капитан достал из-за пояса револьвер и вручил его ей.
— Что это? — не поняла девушка.
— Как что? — улыбнулся Фрост, — разве не видишь, пистолет.
— Я имею в виду, зачем ты мне его даешь?
— Никто не знает, что с нами будет. Я уже убедился, что с автоматом и винтовкой ты управляешься прилично, но мне не совсем понравилось, как ты стреляла из браунинга, когда мы захватили джип.
— Да, правда, — задумчиво согласилась Бесс. — Отец учил меня стрелять только из винтовки и охотничьего ружья. Пистолет у него был, но он никогда мне его не давал.
— Теперь я буду учить тебя.
— А ты не можешь дать мне такой же браунинг, как и у тебя? — просительно протянула она.
— Нет, тебе будет трудно передергивать затворную раму. Поэтому я выбрал для тебя револьвер, он тоже никелированный, смотри!
Фрост показал, как заряжать и разряжать пистолет, как взводить и спускать курок, как правильно целиться. Она стала стрелять и была приятно удивлена практически полным отсутствием отдачи.
— Я не смог найти кобуру для твоего револьвера, но ее легко сшить из брезента. Ты умеешь шить?
— Я даже умею готовить. Помнишь?
Он с улыбкой погладил живот.
— Разве такое можно забыть?
Природа в горах дышала спокойствием. Они сидели за грубым деревянным столом под открытым небом, и Фрост показывал, как чистить оружие, отбрасывать барабан и с какого конца протирать ствол. Они болтали за делом, и Хэнк понемногу разговорился о себе.
— Да, — запальчиво бросил он, — мне нравится быть наемником, хотя эта профессия постепенно уходит в прошлое. Количество войн в мире в наши дни уменьшается. Наверное, это звучит глупо, в духе Наполеона, который как-то получил пакет, прочитал послание и воскликнул: “О Боже, разразился мир!” Нет, я не люблю войны, но иногда она бывает единственным выходом. Не будешь воевать — убьют тебя самого или захватят твою страну. Те, за кого мы воюем, иногда действительно не такие уж демократы, кое-кого из них можно назвать так, как их называют коммунисты — кровавыми диктаторами. Однако, если приходится выбирать между коммунистами и диктаторами, я предпочитаю диктатора. С ним хоть можно договориться или просто купить его, чтобы заставить ввести демократию или хоть научить людей читать. Но если не остановить красных, то однажды Америка проснется и обнаружит, что осталась единственным островком свободы в целом мире. Такие ребята, как я, участвуют в войнах, которые должны вести США, но наше либеральное правительство боится в них ввязываться. Вспомни Хомейни. ЦРУ должно было пристрелить этого фанатика, когда он еще был во Франции. Но этого не сделали, он вернулся в Иран, и посмотри, что там произошло!
— А как ты мог принимать участие в подавлении народных движений, пусть даже и коммунистических?
Фрост взглянул на Бесс. Вокруг уже опустились сумерки, и голая лампочка над столом неярко освещала их теплым желтым светом.
— То, что я воюю за какого-нибудь диктатора, не всегда значит, что я поддерживаю его политические взгляды или оправдываю причины ведения войны. Но я всегда буду помогать тем, кто борется с моими врагами — с коммунистами. Затем, скажем, через год, я могу быть на стороне революционеров, старающихся установить в стране демократию западного образца — и буду воевать против того диктатора, на которого работал раньше, это в порядке вещей. Для меня и многих других наемников — Чапман и его банда являются исключением, поверь мне, — деньги не главное, да и не так уж много нам платят. Главное то, что кто-то должен остановить коммунистов в Латинской Америке, Африке, Азии — и немедленно, сегодня, а не завтра. Надеюсь, что третьей мировой войны все-таки не будет, я не хочу видеть умирающих людей. Но убийство коммунистического террориста не вызывает у меня ни жалости, ни раскаяния. Это — не убийство, а уничтожение. Выстрел — и все. Как сделать дырку в мусорном баке.
