– Господи, как дети малые, – вздохнул Володя, глядя на приближение американцев. – Как с такими воевать?
– Все равно воевать придется. Или мы их, или они нас. Тут особо выбирать не из чего, – сказал напарник. – Вопрос лишь в том, кто из нас выстрелит первым. Они или мы.
– Если они и дальше будут вот так ползти, то мы их очень быстро сделаем, – отреагировал на слова товарища сержант и нажал на курок.
Пули со свистом пролетели в нескольких сантиметрах от ползущих солдат и взрыхлили лед. Американцы на пару секунд прильнули к ледяной поверхности. Пули снова вошли в лед, никого не затронув. Русские все еще пытались образумить своих врагов. Но те явно этого делать не собирались. Через несколько мгновений они по два человека резко откатились в противоположные стороны.
– Вот тебе и дети! – удивленно заметил Александр. – Сейчас от них можно ожидать все, что угодно.
– Да, я их немного недооценил, – согласился Владимир. – Но каких-либо особенных маневров они предпринять не сумеют. Ты ведь помнишь, как эта льдина выглядит. С тыла нас они не обойдут. Так или иначе, но им придется столкнуться с нами лицом к лицу.
За их спинами послышалось мычание. Связист, лежавший с завязанным ртом, пробовал что-то говорить.
– Заткнись, выродок. Иначе дождешься своей смерти раньше времени, – предупредил предателя прапорщик.
Локис продолжал невозмутимо следить за пространством перед рубкой. Американцы ушли в непросматриваемую зону. Можно было догадываться, что одна пара морпехов приближалась к укрытию справа, а вторая – слева. Сказать об этом с большой очевидностью было нельзя. Оставалось лишь прислушиваться ко всем звукам, долетавшим к рубке с обеих сторон. Сержант жестом попросил друга молчать и взять на себя правый фланг. Положение требовало от русских какого-то действия. И оно вскоре последовало. Они начали стрелять вслепую на приближающийся шорох. Шорох сразу утих. А слева раздался отчетливый вскрик, переходящий в болезненный стон. Один из американцев был наверняка ранен. Это обстоятельство переполнило чашу терпения морских пехотинцев. Послышалась громкая команда капрала об открытии огня. Солдаты сразу же начали перекрестную стрельбу. Десантники отползли к рубке. Вражеские пули входили в ледяной выступ, кроша его и разбрасывая осколки льда.
– Как-то они чересчур смело палят. Будто не боятся своего агента подстрелить, – сказал Галченков.
– Они явно слышали, как он мычал, а ты приказывал ему заткнуться. Если же я ошибаюсь, то наши дела могут быть совсем плохи…
– Ты имеешь в виду то, что с подлодки могли отдать приказ на полное уничтожение всех без исключения?
В ответ Локис утвердительно кивнул, приподнял автомат и навскидку выстрелил. Напарник тяжело вздохнул и сделал то же самое.
Перестрелка продолжалась. Русские пули свистели над головами американцев. Американские пули свистели над головами русских. Убитых или раненых не добавлялось. Правда, одна шальная пуля чуть не угодила в связиста. Тот едва не нагадил в штаны от испуга. Если бы его рот не был заткнут и завязан, он наверняка бы поднял очень громкий крик. Однако в его ситуации пришлось довольствоваться все тем же мычанием.
– Заткнись, ублюдок, а то сейчас живым щитом станешь, – пригрозил Саня.
Тем временем морские пехотинцы умолкли. Что означало их очередное молчание? Володя напряженно размышлял на этот счет. Ничего толкового в голову не приходило. Американцы вряд ли собирались уходить ни с чем. Он предположил, что они остановили стрельбу для некоего совещания. Приглушенные обрывки фраз от них все же долетали. Судя по всему, сержант оказался прав. Капрал сперва обсудил что-то со своими бойцами. А затем связался с кем-то по рации. Наверняка его собеседником был командир подводной лодки.
Одно из слов из американских радиопереговоров контрактник сумел-таки разобрать. Оно означало не что иное, как штурм. Впрочем, неясным был контекст употребления данного слова. То ли капитан давал морпехам приказ начинать штурм. То ли, наоборот, запрещал это делать.
– Мне надоел это цвишенизм, – промолвил Локис, вспомнив странное слово немецкого происхождения. Именно этим словом ученые-психологи обозначали мучительное состояние выбора. Галченков об этом не знал и наивно поинтересовался:
– Это ты новое ругательство придумал?
В ответ Володя успел лишь слегка улыбнуться. В тот самый момент американцы возобновили стрельбу. На сей раз они открыли по-настоящему плотный огонь. По всей видимости, морские пехотинцы поднялись во весь рост и стали стрелять по рубке мотобота. Стреляли они то прицельно, то беспорядочно. Стены рубки покрывались многочисленными пулевыми отверстиями. В результате они больше напоминали строительное решето для просева щебенки.
Враги продолжали обстрел практически без остановок. Они не давали русским ни единого шанса поднять голову. Если бы сержант или прапорщик отважились на последнее, их бы ожидала неминуемая смерть. Такое положение вещей их не устраивало.
Десантники отползли назад и скрылись внутри рубки. Там было более безопасно. И там имелась возможность хотя бы коротко обсудить их дальнейшие действия. Вдруг Владимир заметил, что боковая часть рубки отвалилась. По какой причине это произошло, было непонятно. Однако в том месте во льду виднелось приличных размеров отверстие. Александр измерил взглядом помещение. Пули снаружи сюда не долетали. Напарники встали во весь рост. Сержант заглянул в отверстие. Оно давало неважный обзор, но все же через него можно было увидеть стреляющих американцев. Контрактник засмеялся в ладонь и предложил товарищу самому убедиться в трагикомичности открывшейся перспективы. Тот тоже повеселел.
Локис не стал больше терять времени. Он поднял свой автомат и прицелился через отверстие во льду. После этого он выстрелил три раза. Пули двигались по касательной и всего лишь слегка задели цели. Но тем не менее им удалось пробить мягкие ткани на ягодицах трех морских пехотинцев. Те громко заохали и прекратили стрельбу.
Саня снова не сдержался от смеха и шутливого комментария:
– Теперь-то уж точно никто не скажет, что старший сержант Локис стрелял америкосам в спину. Он им чуть пониже спины стрелял.
– Ага, только не понимаю, чего они разохались? Рана ведь плевая.
Перестрелка на этом фактически и завершилась. Боеприпасы у десантников были на исходе. Морпехи выждали некоторое время. Вероятно, они осматривали и перевязывали свои раны. Но вскоре раздался звучный голос капрала Джонсона:
– Эй, парни! Мы знаем, что патроны у вас на исходе. А может быть, даже и закончились уже. Сопротивление бесполезно. Мы предлагаем вам немедленно сдаться в плен. Тогда вы можете рассчитывать на безопасность. В случае вашего отказа мы начинаем штурм. И уж тогда вам мало не покажется. Вам пять минут на размышление. Время пошло.
Русские переглянулись. Нужно было что-то предпринимать. Но что? Они решили немного потянуть время.
– Погоди пугать, янки, – отозвался Володя. – Начать штурм ты всегда успеешь. Ты сначала скажи, что нас ждет в случае нашего согласия. А то сразу угрозы да угрозы. Может быть, есть другой выход из ситуации?
– Ну, наконец-то я слышу голос здравомыслящего человека, – обрадовался Джонсон. – Вы правильно рассуждаете. Мы предлагаем вам всем добровольно перебраться на борт подводной лодки. Все ваши права будут соблюдены. Вы не будете считаться военнопленными. Вы, как хорошо подготовленные в военном деле специалисты, сможете продолжить свою службу в одном из спецподразделений наших вооруженных сил. За сохранение молчания обо всем, что здесь происходило, вам будет гарантировано щедрое денежное вознаграждение. С этими деньгами вы сможете начать вполне безбедную жизнь в Соединенных Штатах. Вы станете по-настоящему свободными людьми. Так что не нужно колебаться. Принимайте наши условия и живите счастливо.
Галченков напряженно слушал обещания американца.
– Смотри, как капрал соловьем заливается, – прошептал он товарищу. – И банку варенья, и корзину печенья, и забрать в свое буржуинство обещает.
– Это у него работа такая, – ухмыльнулся тот в ответ напарнику, а затем крикнул, обращаясь к Джонсону: – Капрал, дайте нам обещанные пять минут! Нам нужно посовещаться. У нас есть некоторые сомнения.
– Отбросьте все ваши сомнения! Правительство США, на которое мы работаем, обещаний на ветер не бросает. Но если вы действительно хотите посовещаться, то пожалуйста. Я уверен, что здравый смысл возобладает и вы не откажетесь от нашего предложения.
– Спасибо, капрал. Через пять минут мы сообщим вам о нашем окончательном решении! – прокричал сержант и сразу же перешел на шепот, обращаясь к прапорщику.
Они разговаривали так тихо, что расслышать их даже изблизи было очень трудно. Никитенко недоуменно смотрел на них. Из их разговора он не сумел понять ни одного слова. Лишь по выразительному жестикулированию можно было догадаться, что десантники спорили. Суть спора для него оставалась загадкой. Но связист надеялся на то, что они примут решение сдаться американцам. Тем не менее он соблюдал тишину и не пытался издавать никаких звуков. Предупреждение прапорщика о варианте расходования последнего патрона действовало безотказно.
