Опять слева… Боже!.. Стоило ему посмотреть в ту сторону, как в уши ударяла какая-то непонятная какофония, представлявшая собой странную смесь металлического лязга и скрежета с глухим костяным перестуком, к которому временами примешивался визг, напоминающий царапанье железной вилкой по стеклу. А еще в эти малоприятные звуки вплетались еле различимые вздохи скорби с нотками безутешного плача.
А еще Андрея поразило небо, раскинувшееся над опаленной пустыней. Если над садом оно было безмятежно-чистым, сияющим безупречной синевой, то слева его сплошь покрывали тяжелые, угрюмо клубящиеся свинцовые тучи.
Содрогнувшись от увиденного, Лавров вдруг ощутил нестерпимое желание, нарушив непонятно чей запрет, пойти к саду. Побродить среди цветущих яблонь, вдыхать их аромат и без конца внимать прекраснейшей музыке, создать которую могло только само совершенство. И он уже приблизился к краю дороги, как внезапно слева до него донесся чей-то голос.
– Тебе туда нельзя! – каким-то звенящим, металлическим голосом сказал невесть откуда взявшийся сгусток черного тумана, который появился у левого края дороги, внезапно начав принимать очертания человеческого тела.
– Почему нельзя и кто ты такой? – вглядываясь в эту загадочную тень, с плеч которой спадало некое подобие плаща, сотканного все из того же черного тумана, спросил Андрей.
Интуитивно он ощутил, что доверять тени никак нельзя.
– Я – тот, кто забирает к себе таких, как ты, – сказал неизвестный. – Ко мне приходят все те, кто отнимал жизнь у себя подобных.
– Я не только отнимал, но и спасал жизни других, – твердо возразил Лавров. – А уж если я и отнял чью-то жизнь, то только для того, чтобы потом не были отняты тысячи и миллионы человеческих жизней. Я тебе не верю! Ты врешь!
– Тебе некуда деваться, – с равнодушием робота возразила тень, не явив в голосе ни злобы, ни угрозы, ни недовольства. – Ты все равно придешь сюда… – разрастаясь до самых туч, проскрежетала тень, ставшая необъятной и будто всемогущей.
На какое-то мгновение Андрею показалось, что она смогла придать мрачный оттенок даже цветущему саду и сияющей над ним небесной синеве. Но только всего лишь на мгновение. Почти тут же откуда-то донеслись хорошо знакомые звуки темир-комуза. Тень съежилась и стала удаляться куда-то далеко-далеко, вместе со всем своим гнетущим, мрачным миром. Теперь все небо было чистым, и сверху лился ясный солнечный свет.
Теперь сама дорога вела прямо к саду. Обрадованный тем, как все здорово обернулось и теперь на его пути нет никаких препятствий, Андрей решил сразу шагнуть в сад, однако его остановил уже другой голос:
– Тебе сюда нельзя, потому что ты еще жив!
Лавров с удивлением вдруг увидел перед собой того самого деда-костоправа из селения Джурд. Старик по-восточному сидел на траве под яблоней и, держа в руке темир-комуз, с непонятной улыбкой смотрел на него.
– Я жив… А ты?
– А я уже умер, – спокойно, как о чем-то совершенно малозначащем, сообщил старик. – Но ты не бойся, солдата, раненного в голову, я успел спасти. Он будет жить.
– Но почему же ты умер? – испытав в душе непонятную горечь, спросил Андрей.
– Мой срок был уже близок. И когда за тем юношей пришла смерть, я попросил, чтобы вместо него она забрала меня, – все так же спокойно пояснил старик.
– Но почему мы с тобой встретились? Ведь говорят, что люди из разных народов и вер там… то есть здесь, встретиться не могут.
– Много они знают, все те, кто это говорит!.. – тихо рассмеялся старый костоправ. – Творец для всех един, так же как для всех едины добро и свет, как, увы, точно так же едины зло и тьма, с которыми ты только что столкнулся. Иди, сынок, возвращайся назад. Тебя там ждут!
…Открыв глаза, все еще полный фантасмагорических впечатлений от только что увиденного, то ли в болезненном бреду, то ли и в самом деле побывав там, куда живым доступа нет, Лавров молча смотрел в никуда. Он лежал на спине в каком-то просторном помещении с белым высоким потолком. Неожиданно совсем рядом раздались чьи-то голоса:
– Смотрите! Он пришел в себя!
Андрей с трудом повернул голову и увидел спешащих к нему двух девушек в белых халатах. Откуда-то сбоку подошел пожилой мужчина в зеленом операционном костюме и шапочке.
– Та-а-а-к… – внимательно оглядев Лаврова, протянул он. – Значит, уже пришел в себя. Отлично! Смотри-ка, три дня отвалялся в коме… Ну, что ж, все у нас идет по плану. Завтра еще денек в интенсивной терапии, потом – в общее отделение. Организм молодой, крепкий, долго в больных залежаться не даст. Ну а пока – общие процедуры. Приступайте! – приказал он двум росленьким медсестрам.
– Где я? – с трудом двигая губами, спросил Лавров.
– В центральном госпитале Бишкека, – удаляясь, сообщил доктор.
На следующий день, когда Андрей чувствовал себя уже более-менее удовлетворительно, к нему приехали Роднин и Аскарбаев с Токтогуловым.
– …Идем на поправку? – после приветствий резюмировал Роднин, глядя на него. – Как самочувствие, герой?
– Терпимо… – Лавров чуть заметно пожал плечами.
– Ну, я, как и обещал, направил в минобороны ходатайство о твоем награждении и повышении в звании, – сообщил генерал, поправляя халат.
– Мы тоже поддержали это ходатайство, – добавил Аскарбаев. – Надеюсь, скоро услышим о новом Герое России в чине подполковника как минимум.
– «Барсы» шлют тебе привет и пожелания скорейшего выздоровления, – улыбнулся Токтогулов.
– Да, повезло тебе, майор! – положив на тумбочку пакет с традиционными апельсинами, отметил Роднин. – Можно сказать, в сорочке родился. Когда этот вертолет грохнулся на землю и загорелся, солдаты только одного тебя и успели вытащить. Остальные все сгорели. Да и на тебе одежда занялась – пришлось срочно тушить. Но это не беда! Новую форму справим. Переломов у тебя врачи не нашли, серьезных ран тоже нет. Просто общая контузия. Скоро будешь на ногах. Сегодня же сообщим родным, чтобы приехали проведать.
– Не надо… – Андрей чуть заметно покачал головой из стороны в сторону.
– Почему? – удивился Роднин.
– Зачем волновать? Будет отпуск – сам приеду…
– Хм… Ну, как знаешь… – генерал пожал плечами. – Кстати, все ребята живы. Парень, которого ранили в голову, тоже.
– Да, я знаю. Мне уже сказали… – сообщил Андрей.
– Кто? Когда? – генерал и его спутники переглянулись.
– Не помню… Где-то я был… – Лавров напряг память, пытаясь припомнить что-то смутное, почему-то из нее стершееся. – А может, мне это приснилось? Какой-то старик… Постойте, а тот костоправ из Джурда… жив?
– Нет… Он умер тем же днем, – лицо Роднина удивленно вытянулось. – Вообще, это была странная история. Юрова принесли к старику, когда парень был уже при смерти. Часа через два из райцентра пришла «Скорая». Юров вдруг начал оживать, а старику сделалось плохо, и врачи не смогли ему помочь. Гм-гм… Ну, ладно, выздоравливай!
Попрощавшись с ним, гости направились к выходу, что-то озадаченно обсуждая меж собой. А Андрей, задумавшись, глядел им вслед, пытаясь объединить в памяти в одно целое обрывки каких-то странных видений, еще вчера таких четких и ясных, а сегодня совсем размытых.
…И началось у Лаврова госпитальное житье-бытье. Хоть и не надрывное – не мешки таскать, – но нудное, хоть вой. Андрей и раньше был нечастым постояльцем больничных палат. Попадал он в основном после каких-либо травм и ранений, полученных во время тех или иных спецопераций. В шутку он обычно именовал подобные отлежки «издержками профессиональной деятельности». Последний раз Лавров имел дело с медициной после операции на пароме «Королева Балтики». В обычное же время никакие радикулиты-гастриты-тромбофлебиты не смели приблизиться к нему и на пушечный выстрел. Не говоря уже о какой-нибудь банальной простуде.
Как и прогнозировал главврач отделения, через день Андрея перевели в общую трехместную палату. Два места в ней занимали капитан киргизской армии, который получил серьезную травму после стычки с подвыпившими отморозками во время беспорядков, и майор с иссык-кульского полигона, который попал в госпиталь минувшим днем из-за черепно-мозговой травмы, после того как на складе на него рухнула полка с автозапчастями.
Быстро сойдясь с соседями «на короткой ноге», Лавров рассказал им о своей погоне за налетчиками на полигон. Майор, который присутствовал при падении вертолета, в деталях рассказал о событиях того дня. По его словам, появление легкого вертолета иностранного производства без опознавательных знаков на полигоне вызвало нешуточный переполох. Мало того что ночью со склада были похищены части торпеды, так теперь как бы не пришлось столкнуться с террористами-камикадзе, собравшимися устроить взрыв главного ангара. Начальник охраны вначале даже отдал приказ сбить вертолет при заходе на посадку.
