– Эй, русский, – хрипло позвал мультимиллионера О’Брайан и остановился, – тут еще один разлом. И довольно приличный. Куда пойдем? Налево или направо?
Виктор Викентьевич подтянулся поближе и посмотрел на щель, которая тянулась от одной стороны видимого горизонта до другой.
– Да-а-а, не перемахнешь, – озабоченно произнес Еременко, глядя на широкую черноту провала. – Ну, давай пойдем влево, – безразличным тоном произнес он.
– Ты, наверное, коммунист, – ухмыльнулся ирландец, – или бабник.
– Почему? – удивился Еременко.
– Потому что и те и другие налево ходят, – хохотнул бывший хиппи. – Ты, наверное, и тот и другой.
– Если для тебя есть разница, где мы замерзнем, то можем пойти направо, – пожал плечами Виктор Викентьевич.
– Да, – озабоченно протянул О’Брайан, – этот разлом не сулит нам ничего хорошего. Но не будем унывать. – Ирландец чуть приободрился и тут же добавил: – Не назад же нам, в конце концов, возвращаться…
– Назад мы точно не дойдем, – подтвердил Еременко. – Давай-ка двинем налево. – И парочка заковыляла вдоль края коварной трещины.
С обреченным видом, однако, шли они не долго. Уже метров через двести О’Брайан поднял руку, указывая на снежную перемычку:
– Гляди-ка, русский, вот и мостик! Ты угадал с направлением! – просиял бывший хиппи.
– Выдержит ли? – с сомнением покачал головой Виктор Викентьевич, осторожно пробуя носком край ледяного настила. – На вид, конечно, штука толстая, но…
– Ладно, русский, – беззаботно произнес О’Брайан, – держи-ка вот этот конец. – Ирландец отвязал от ног свои снегоступы, соединил веревки, одним концом обвязался сам, а другой подал Еременко. – Конечно, не альпинистское оснащение, но штука вроде бы прочная. Да и отощал я за последние сутки сильно, так что, в случае чего, авось и выдержит, – совсем по-русски сказал он и, осторожно опустившись на живот, стал медленно ползти по скользкому ледяному мостику.
– Эге, – донеслось до Виктора Викентьевича из-за снежной пелены спустя минуту-другую, – наконец-то и к нам фортуна повернулась тем местом, которым надо! Эй, русский, дуй сюда! – позвал он Еременко. – Не бойся, лед прочный, здорово прихватило. Ползи сюда, – подбадривал он нерешительного мультимиллионера, – посмотри, какую штуковину я здесь нашел! Это просто чудо! С таким агрегатом мы вмиг до побережья доберемся!
Заинтригованный Еременко осторожно перебрался по широкому, но довольно неровному и скользкому мостику, спеша на зов товарища. И спешить было для чего. О’Брайан стоял подле немного припорошенного снегохода, горделиво оперевшись на него, словно охотник на добытого носорога, и ласково похлопывал машину по стальному боку.
– Посмотри, какая красавица! – ирландец стал возбужденно размахивать руками. – Ну, не чудо ли, а?
– Заведется ли? – настороженно спросил Виктор Викентьевич. – С чего бы это рабочий агрегат бросать посреди ледника?
– А мы сейчас проверим, – пообещал бывший рокер и взгромоздился на водительское кресло.
– И где, интересно, хозяин? – задал очередной вопрос Еременко.
– А кто его знает? – пожал плечами ирландец. – Но машина, видно, давненько тут стоит. Ишь, как ее снежком-то припорошило.
Мотор щелкнул несколько раз и к великой радости путешественников заревел всем своим металлическим нутром.
– Слушай, О’Брайан. – Виктор Викентьевич впервые, наверное, за все время назвал ирландца по фамилии, – слезай.
– Почему это? – удивился тот.
– А вдруг это какой-нибудь местный эскимос приехал поохотиться или рыбку половить? – предположил Виктор Викентьевич. – А мы сейчас и угоним его снегоход. Человек же здесь пропадет. – Еременко сделал широкий жест вокруг себя, указывая на бескрайние просторы ледника.
– А мы не пропадем? – резонно заметил бывший хиппи, однако водительское кресло все-таки покинул. – Ну, давай подождем минут десять, – предложил он, – если услышит звук мотора и объявится – поедем вместе. А нет – так я тут околевать не буду. Я думаю, хозяин этой колымаги не обидится. Найдем людей, скажем, где взяли машину. Пусть ищут, – проворчал законопослушный О’Брайан и стал шарить по снегоходу. – Ты посмотри, что тут есть! – обрадованно воскликнул он, извлекая на свет коробку с консервами.
– А это что? – Виктор Викентьевич развернул бумажный прямоугольник. – Это же карта! – восхищенно ахнул он.
– Угу, – охотно согласился ирландец, заполняя рот галетами, – и маршрут прочерчен. И компас есть. Все в порядке, русский, – прошамкал он набитым ртом, – по маршруту-то мы в два счета до людей доберемся и остальных пассажиров вызволим.
Пока бывший рокер поглощал сухой паек, Виктор Викентьевич сам приступил к осмотру машины. Кроме всего прочего, он нашел несколько фальшфейеров и ракетницу.
План созрел моментально. Еременко поднял оружие и не раздумывая выстрелил в своего напарника. Целился Еременко в голову, но поскольку в своей жизни с оружием дело имел только в годы далекой армейской службы, выстрел оказался не таким точным, как рассчитывал новоявленный мультимиллионер. Пистолет повело вверх, и ракета с шипением впилась в плечо застывшего от удивления О’Брайана. Впрочем, удивление ирландца было не долгим. Он упал на спину, бросил на горящее плечо несколько комьев снега и со звериным рыком бросился на обидчика. Не ожидавший от противника такой прыти, Виктор Викентьевич отойти в сторону не успел, и в мгновение ока был сбит с ног тяжеловесным ирландцем. Еременко попытался было ударить нападавшего по голове тяжелой ракетницей, но бывший рокер даже раненый оказался чертовски изворотливым, и оба теперь уже смертельных врага, сцепившись мертвой хваткой, стали кувыркаться по снегу в опасной близости от пропасти, прекрасно понимая, что кто-то один из них навсегда останется лежать в этом месте острова Гренландия…
Виктор Викентьевич вряд ли посмел бы совершить столь необдуманный с его стороны поступок, знай он, что за схваткой его и О’Брайана будет наблюдать еще одна пара глаз. Приставленный для круглосуточного наблюдения за Еременко старший лейтенант Шулипов, словно ищейка, все это время шел за парой путешественников, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Сделать это ему было нетрудно. Снегу намело столько, что следы ушедших вперед путников легко читались. Даже можно было определить, в каком месте и на сколько времени парочка останавливалась для привала.
Зачем вообще Константин Валерьевич пустился играть в этих казаков-разбойников, он и сам представлял с трудом. Первоначальный позыв был скорее служебный. И чувство самосохранения в тот момент было напрочь заблокировано. Только пройдя добрый отрезок пути, старший лейтенант понял, что назад ему уже не дойти, как бы он ни старался. Единственное, что он мог предпринять – это догнать идущих впереди таких же, как он, горемык хотя бы для того, чтобы, если кто-то из троицы все же дойдет до людей, сообщить, где искать не только спасшихся пассажиров, но и отставших по пути отправившихся за помощью добровольцев. В противном случае о местонахождении Шулипова вообще никто ничего не узнал бы. И никто и пальцем бы не пошевелил, чтобы узнать о его судьбе.
Замерзать в снегах Константину Валерьевичу не хотелось, и он прибавил шагу, напрягая последние силы. Его наскоро сделанные из крышек чемодана снегоступы развалились после первого же километра пути, но старший лейтенант упорно подстегивал себя, стараясь нагнать своего земляка и ирландца.
И в этот момент впереди, как раз в том направлении, куда ушла эта парочка, затарахтел двигатель.
– Господи, – прошептал Константин Валерьевич посиневшими губами, – только не это… – и со всей мочи припустился бежать, то и дело падая и проваливаясь по пояс в снег, ежесекундно рискуя либо провалиться в расщелину, либо просто подвернуть ногу или расшибиться о припорошенный снежком кусок льда.
Ему было отчего торопиться. В этой безмолвной пустоте звук мотора означал жизнь. И до нее было – рукой подать. Если О’Брайан и Еременко наткнулись на людей, то они сейчас и уедут, поскольку понятия не имеют, что за ними в какой-нибудь сотне метров идет еще один человек с пострадавшего самолета. Да и откуда им было знать, если Шулипов всячески старался скрывать свое незримое присутствие?
И вот сейчас, если путники укатят до того, как их окликнет Константин Валерьевич, то для старшего лейтенанта это может означать только одно – верную гибель. Поэтому и бежал он без оглядки, не обращая внимания на подстерегавшие коварные опасности, никакой разницы для него уже не было – свалится он в пропасть сейчас или окоченеет спустя час-другой…
К великой радости старшего лейтенанта, шум двигателя не удалялся, а, наоборот, становился все ближе и ближе. Константин Валерьевич наткнулся на широкий разлом, увидел переброшенный через него естественный снежный мостик. Приглядевшись, совсем рядом увидел и темное пятно, от которого исходило тарахтение двигателя, разглядел и яркую вспышку. Что могло означать последнее, старший лейтенант не знал. Да и особо задумываться ему было некогда, и Константин Валерьевич осторожно вполз на мостик, опасливо преодолевая сантиметр за сантиметром.
