«Меня ждут…» – подумала Щукина и усмехнулась про себя.
– А в общежитии кто-нибудь был?
– Нет, пока нет. Понимаешь, это может быть и не она. Дело в том, что в тот день было много снега, рейсы автобусные почти все были отменены, а эта самая Сажина Елена.., как бы это тебе сказать помягче… Словом, она могла быть с мужчиной, у нее были любовники, это мне сказал местный участковый, который почти всех знает в этой общаге… Ты не смотри, что там учатся на педагогов, – среди студентов полно наркоманов… Так-то вот.
Щукина достала блокнот и записала: "Сажина Елена.
Узнать про любовников". Пожала плечами и спрятала блокнот в сумку. Поймала себя на мысли, что начинает выполнять чужую работу. Что ей положено делать по инструкции? Варить кофе, готовить бутерброды и собирать информацию, связанную с экспертизами. Все. Тогда с какой стати она собралась навестить лучшую подругу Сажиной в общежитии педагогического института?
– Ладно, Петр Васильевич, я пойду. Раз Чайкин вам ничего не сказал, то мне уж он и подавно ничего не расскажет…
– А чего это вы с ним разбежались? – вдруг спросил Сазонов, вставая из-за стола и разминая свое тело. – Ты уж извини, что я тебя спрашиваю, но он вроде неплохой парень. Симпатичный, вы же поженились! Как это у вас все быстро…
– Он помешался на своей работе. В прямом смысле, – сказала Надя и, помахав Сазонову рукой, скрылась за дверью.
В НИЛСЭ она ехала на такси. В лаборатории ее встретила заведующая Марина, знакомая Крымова, которая и занималась непосредственно передачей информации крымовскому агентству и на свой страх и риск проводила наиболее сложные биологические и химические экспертизы, минуя официальные разрешения и заявки на проведение исследований.
Марина привела ее к себе в кабинет и заперла за собой дверь.
На столе уже лежала знакомая оранжевая пластиковая папка, которая просто раздулась от бумаг.
– Вижу, вы неплохо поработали, – заметила Надя, кивнув головой на папку. – Да еще и в таком темпе.
– Скажу тебе одно: мы все, честно говоря, в шоке от того, что ты нам привезла. Откуда этот красный узел? Мы нашли на нем застарелые следы спермы, крови… Кроме того, все платье в ряске, в тине, а в складках несколько ивовых листочков, речной песок…
– Ты хочешь сказать, что эти вещи были под водой?
– Нет-нет, думаю, что преступление произошло на берегу реки… Но экспертиза уха показала, что трупу должно быть несколько месяцев, приблизительно четыре. Следовательно, эту женщину убили где-то в конце сентября…
– Ты говоришь, что вы все в шоке. Но почему? Разве у вас мало работенки, связанной с подобными преступлениями?
– Да не в этом дело… Просто это платье… Понимаешь, женщина, которая носила это платье, была явно молода, а мы тут немного выпили, расфантазировались, представили, как все дело было… Жуть! Ненавижу мужиков! А сейчас вот позвонили и сказали, чтобы мы никуда не уходили – срочная работа… Труп на вокзале. Тоже молодая женщина. Изнасилована и удушена. Понимаешь? И все это в нашем городе, а мы тоже женщины, и с любой из нас это может произойти…
И только тут Надя поняла, что Марина немного не в себе и что от нее доносится слабый запах спиртного.
– Ну вы даете, девочки! И что это на вас нашло? В нашем городе каждый день кого-нибудь убивают. Да и вообще странно как-то слышать все это из твоих уст, Мариночка. Ты вроде никогда не была такой впечатлительной…
– Ладно, скажу. Мне показалось, что я знала эту женщину.
– Ах вон оно что! Это уже интересно.
– Ты же просила никому не говорить об этом узле, даже Крымову, но человека-то убили, следовательно, рано или поздно ее хватятся…
– Ну и кто же она?
– Думаю, что это Наташа Литвинец.
– Что вы о ней знаете?
– Эта красотка была стервой, каких еще поискать.
– Не поняла.
– Да чего же здесь непонятного? Я видела это платье… Оно лежало на стуле в моей комнате.., летом. Я прихожу домой, а в прихожей женские красные туфли, в гостиной на стуле вот это самое платье лежит, а из спальни доносятся ахи-вздохи. Теперь понятно?
– Это платье любовницы твоего мужа?
– Он уже не муж мне, мы с ним были разведены, он купил мне квартиру, но ключи от старой квартиры у меня были… Я пришла, чтобы забрать кое-какие свои вещи, и вот застала такую картину…
Щукина достала блокнот и записала: «Наташа Литвинец – любовница мужа Марины Солодовниковой из НИЛСЭ».
Теперь-то, во всяком случае, становилось ясным, почему она так разнервничалась, увидев этот «красный узел».
– Мы это проверим, а за информацию спасибо. Что дальше?
– Теперь – деньги. На них какие-то странные отпечатки. Таких в природе НЕ БЫВАЕТ.
– Что это значит?
– Только то, что я сказала.
– Это инопланетянин?
– Возможно. Но скорее всего этот папиллярный узор – творение рук человеческих.
– Все равно не понимаю.
– Этот узор – атипичный, то есть его тип не определяется. Здесь принципиально изменены и смешаны все виды узоров – и завитковые, и дуговые. Кроме того, есть предположение, что в состав кожи человека, который держал в руках эту пачку денег, входят полиэтиленовые компоненты…
– Он был в перчатках?
– Скорее всего да, но в каких?
Щукина рассмеялась:
– Да ну тебя! А я слушаю, уши развесила… Ты имеешь в виду перчатки, которые продают в «Лавке чудес»?
Щукина вспомнила, как Марина рассказывала ей о том, что прошлым летом группа подростков грабила коммерческие ларьки в перчатках, купленных в расположенной в цирке «Лавке чудес», в которой продавали «приколы» вроде стреляющих сигарет, муляжей экскрементов, «живых» электронных рук, обтянутых тонкой розоватой, почти как настоящая, кожей, и резиновых перчаток, обтягивающих руку тоже как настоящая кожа. Эксперты просто голову сломали, пытаясь понять происхождение этих странных папиллярных узоров, пока не догадались, что их просто разыграли.
Подростков тоже «разыграли» – дали по два года каждому. Правда, условно.
– У меня мало времени. Скажи мне на словах, что там с осколками стекла и кто занимался этим делом? – Щукина вдруг вспомнила, что так и не спросила у Сазонова фамилию следователя, занимавшегося делом Валентины Огинцевой, матери Жанны.
– Понимаешь, здесь такое дело… Этот следователь, Эдик Астраханов, был уверен, что Огинцеву убили, и попросил нас за коробку конфет провести исследование осколков стекла и экспертизу сломанного стула… Стул не был подпилен, а на стекле мы обнаружили яд, средство от насекомых «Агата»…
– У тебя сохранились документы?
– Конечно. Я держала их дома.
– И что же Астраханов? Ни разу, кстати, не слышала это имя.
– А он приехал к нам из Ростова, проработал всего-то ничего и уехал.
– Куда?
– Не знаю. Ты спроси у Корнилова, он наверняка знает.
Щукина записала в блокноте: «Эдик Астраханов».
– Что-то еще?
– Сапоги. Срез свежий, их обрезали совсем недавно.
Отпечатков пальцев не обнаружено. Судя по их состоянию и налету пыли, они долгое время пролежали где-нибудь в кладовке рядом с пачкой газет, поскольку на поверхности сапог найдены следы типографской краски, причем довольно свежей… А еще, как это ни странно, внутри сапог мы обнаружили шерсть животного, предположительно оленя…
– Оленя?
– Да. Сапоги-то охотничьи, вполне вероятно, что они лежали где-нибудь в укромном месте рядом со старыми вещами или, предположим, с чучелом оленя, его головой… Остальное прочтешь…
– Интересно… А кто та девушка, труп которой нашли на вокзале? Приезжая?
– Да нет же, она работала в кафе на автостанции.
– На автостанции? – Надя подумала о Лене Сажиной, которая, по словам свидетеля, беседовала за столиком в кафе, находящемся именно на автостанции, с мужчиной в светлой куртке. А теперь убили буфетчицу этой самой автостанции.
– Мариночка, спасибо тебе за все. С нас причитается…
Они попрощались, и Надя заспешила к выходу, чтобы поскорее глотнуть свежего воздуха: ей показалось, что от Марины запахло уже не только спиртным, но и болотом, оленями и типографской краской в сочетании с кровью и прочими физиологическими выделениями…
Ей становилось все интереснее и интереснее это дело.
Вернее, ЭТИ ДЕЛА. В сознании, словно искра, промелькнула мысль о том, что все результаты экспертиз, за которыми она сейчас приехала, КАК-ТО СВЯЗАНЫ. Исчезновение женщин, эти странные и страшные находки…
В сумочке ожил и залился телефон. Надя, стоя на заснеженном крыльце и ежась от ветра, приложила его к уху.
– Привет, это я, – услышала она голос Крымова, и сердце ее радостно забилось.
Первый двор, за забором которого они увидели стог сена, находился на самом конце улицы.
– Если есть стог сена, значит, есть и скотина, – назидательным тоном проронил Шубин, подруливая к голубым металлическим воротам и обращая внимание Юли на просматривающийся сквозь деревянный забор хлев.
