А Рикардо Альвец, снова перейдя на английский, сказал:
– Я думаю, что следует изменить план вечеринки и о делах поговорить сначала, а не потом, когда все напьются как свиньи.
Высказав это вовсе не дипломатичное, но тем не менее совершенно справедливое соображение, он хлопнул текилы и, со стуком поставив стопку на стол, начал раскуривать сигару.
Сидевшие вокруг стола последовали его примеру, и, с сожалением посмотрев на свою тарелку, Знахарь отодвинул ее, впрочем, не очень далеко, и достал сигареты. Прикурив от зажигалки, которую поднесла ему сидевшая рядом Кончита, он обвел взглядом общество и посмотрел на Альвеца, который, ответив ему кивком, снова постучал вилкой по тарелке и сказал:
– Сеньор Свирски прибыл сюда для того, чтобы говорить о серьезных и интересных вещах. Поэтому прошу быть внимательными и относиться к его словам с должным уважением.
Знахарь, дослушав эту фразу, кашлянул и начал свою речь:
– Я представляю определенные круги России и ее ближайших соседей. Пока что я не буду говорить о тех планах и предложениях, которые касаются нашего дальнейшего сотрудничества, а скажу лишь о нуждах ближайших дней и недель.
Он покосился на тарелку со снедью и продолжил:
– В свое время, когда Советский Союз поддерживал Никарагуа и Норьегу, здесь было много советских инструкторов и военных советников. Насколько мне известно, была создана мощная агентурная сеть, но после определенных изменений в международной обстановке она была законсервирована. И вот теперь, уважаемые сеньоры, – и он многозначительно посмотрел на каждого из внимательно слушавших его латиносов, – настал тот самый момент, когда она снова должна заработать.
Знахарь хорошо помнил то, о чем ему говорила Маргарита, и поэтому был крайне осторожен в высказываниях. Он знал, что все сидевшие перед ним люди были не то что двуличными, а просто многоликими и по части коварства ничуть не уступали лихим арабским ребятам.
Все они были ласковыми дитятями, которые сосали сразу несколько маток.
Сотрудничая с Интерполом, то есть с тем его отделом, который занимался наркотиками, они в то же время охотно помогали наркобаронам. Поддерживая правительство, они минировали дороги, по которым это правительство ездило. Борясь с преступностью, они сами этой преступностью и были. В общем, все это сильно напоминало то, что происходило в России, но было гораздо более откровенным и первобытным. А значит – и более опасным.
Им ни в коем случае нельзя было открывать истинных планов и целей, ради которых Знахарь приперся в этот сырой дремучий лес, и предложение Альвеца обсудить дела на трезвую голову пришлось как нельзя кстати.
– Зная, что повстанческое движение испытывает определенные финансовые трудности, моя организация приняла решение помочь революционному народу Никарагуа, и…
Знахарь посмотрел на Серегу.
– … и мой товарищ сейчас принесет то, что мы привезли для вас…
Серега встал и вышел из хижины.
– … а мы, пока он ходит, можем выпить по рюмочке.
Предложение было принято с восторгом, и очередная бутылка текилы пошла по кругу. Когда текила была разлита, дверь открылась и Серега внес пресловутый чемоданчик с деньгами. Поставив его рядом со Знахарем, он уселся на свое место и налил себе полную стопку текилы.
Один из сидевших напротив Знахаря повстанцев погладил себя по черной курчавой бороде и, подняв стопку, сверкнул глазами и сказал:
– Вива либерте!
– Вива либерте! – вскричали остальные, в том числе и русские, и все дружно выпили за свободу.
Знахарь проглотил жгучую жидкость, закинул в рот ломтик лимона и, отодвинув с края стола посуду, положил чемоданчик перед собой.
Настала тишина.
Выдержав достойную паузу, Знахарь щелкнул замками и откинул крышку.
– Здесь два миллиона долларов. Эти деньги предназначены для того, чтобы агентурная сеть, которая, по нашим сведениям, раскинута по всей территории Южной Америки, снова стала действующей и надежной. Нужно поднять все старые явки, восстановить пароли, оживить связи – короче говоря, настало время настоящих действий. Если этого будет мало, не стесняйтесь. Но, – Знахарь сделал паузу, – тем, кто будет пользоваться этими деньгами, придется отработать каждый цент. Мы не бедные, но деньги считать умеем.
Рикардо Альвец внимательно посмотрел на Знахаря и сказал:
– Все это хорошо. Мы приняли вас по рекомендации уважаемых и надежных людей, но… Но мы до сих пор не знаем, чьи интересы вы представляете и как называется ваша организация.
Латиносы, сидевшие за столом, согласно закивали, бросая жадные взгляды на открытый чемоданчик с пачками долларов.
Знахарь любезно улыбнулся и сказал:
– Разве это имеет значение? Ну хорошо. Разве вы стали бы спрашивать у Аль Капоне, чьи интересы он представляет? И как называется его организация? Представьте себе, что организация, которую я представляю, называется «Сундук капитана Флинта», и ее интересы никак не противоречат вашим. И этот скромный вклад в дело революции, – Знахарь похлопал ладонью по долларам, – на мой взгляд, является самым надежным сертификатом, гарантирующим наше с вами дальнейшее благотворное сотрудничество.
– Да, вы, конечно, правы, – сказал Альвец, задумчиво глядя на чемодан, – тогда я попрошу вас изложить принципы нашего сотрудничества, во всяком случае то, что от нас потребуется в первое время. Я имею в виду тот период, на который рассчитана эта скромная сумма.
– Вот это деловой разговор! – воскликнул Знахарь.
А сам в это время подумал о том, что с этим Рикардо Альвецом нужно быть очень осторожным и весьма внимательным. И откуда он так хорошо знает русский?..
– Сейчас я познакомлю вас с подробностями того, что нужно будет сделать в первую очередь, – сказал Знахарь, закрывая чемоданчик и передавая его Альвецу, – а пока неплохо было бы налить еще по рюмке.
Серега взял бутылку и начал разливать текилу, а Кончита, не сводя глаз со Знахаря, прижалась к нему под столом своим горячим и упругим коленом.
Глава 7
Как кончить с Кончитой
Открыв глаза, я увидел над собой дощатый потолок и на нем двух волосатых пауков, которые, сидя нос к носу, выразительно шевелили передними лапами и, судя по всему, обсуждали свои паучьи проблемы.
В моей голове происходило легкое кружение, и причиной этому было то, что вчера вечером я неслабо приналег на текилу. Знал ведь, что с этой кактусовой косорыловкой шутки плохи, а все равно нажрался. Мои ребята от меня не отставали, и часам к трем ночи южноамериканская сельва огласилась могучими звуками «Черного ворона». Эта старая песня так понравилась пьяным латиносам, что пришлось спеть ее еще раз, а потом еще два раза.
Вообще латиносы кое в чем лучше американцев. А именно – в том, как они пьют. Обыкновенный янки выпьет за вечер восемь так называемых «шатов» – выстрелов – и валится с ног. А на следующий день хвастается, как он вчера нагрузился. А один «шат», между прочим, всего лишь граммов двадцать. Вот и получается, что со ста пятидесяти граммов его уже не найти. Еще они сильно пьянеют от коктейлей, но это и неудивительно. Эти коктейли представляют из себя смесь, от простого перечисления ингредиентов которой у любого уважающего себя любителя выпить последние волосы на голове встанут дыбом. Берется, к примеру, портвейн, ликер, коньяк, сухое и шампанское…
Бр-р-р-р!
У меня только от одной этой мысли к горлу подступило. И вообще последнее дело, будучи с похмелья, думать о спиртном, тем более таком поганом. Спиртное надо пить, излечивая больное тело и страждущую душу, а не рассуждать о нем…
Скинув с себя одеяло, я обнаружил, что лежу в постели голым.
Интересно, сам я разделся или как?
А может быть, тут без Кончиты не обошлось?
Вчера она висла на мне, как мокрый ватник на заборе. Прижималась всем, чем можно, а у нее все такое горячее и упругое, что я только успевал вежливо отодвигаться, чтобы не потерять самообладания и не завалить ее прямо на столе, среди тарелок со жратвой и бутылок с текилой, на глазах у всего общества.
Потом, когда градус опьянения вырос до такой степени, что мне стало не до баб, она и сама отцепилась. Видно, почуяла, что рожденный пить «это самое» не может. В общем, дошли мы все до состояния, когда локоть постоянно соскальзывает со стола, а тут и латиносов на грустное повело. Откуда-то появилась гитара, и они для начала спели какую-то воинственную революционную песню, стуча при этом по всем звучащим предметам, потом по просьбе Сереги сбацали «Кукарачу»…
Ага, вот тут точно помню!
Под эту песню мы с Кончитой лихо отплясывали на земляном полу, а Серега, стоя на одном колене, хлопал нам в ладоши до тех пор, пока не потерял равновесия и не свалился под стол, где и остался. Может быть, он и сейчас там лежит. Надо сходить посмотреть. Кончилась «Кукарача», и я, неизвестно почему, вдруг попросил их спеть «Санта Лючию». И ведь спели, черт возьми, да как спели! Меня аж на слезу пробило.
