Спейд возвратился к седану и спросил водителя:
— Фонарик есть?
— А как же?! — Он дал фонарик Спейду. — Помощь нужна?
— Может, и понадобится. — Спейд сел в машину. — Мы сейчас подъедем к дому тридцать один. Фары можешь включить.
Дом тридцать один оказался квадратным серым зданием, стоящим наискосок от двадцать шестого. Окна нижнего этажа были освещены. Спейд подошел к крыльцу и позвонил. Дверь открыла темноволосая девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Спейд, поклонившись, сказал с улыбкой:
— Мне нужен ключ от дома двадцать шесть.
— Сейчас позову папу, — сказала она и, крикнув: «Папа!» скрылась в доме.
Появился пухлый краснолицый мужчина с лысиной и большими усами, в руках он держал газету.
Спейд сказал:
— Мне хотелось бы получить ключ от двадцать шестого дома.
Пухлый мужчина смотрел на Спейда недоверчиво.
— Электричество отключили, — сказал он. — Вы там ничего не увидите.
Спейд хлопнул себя по карману.
— У меня есть фонарик.
Выражение лица пухлого мужчины стало еще недоверчивее. Он нервно откашлялся и смял в руке газету.
Спейд показал ему свою визитную карточку, сунул ее обратно в карман и тихо произнес:
— У меня есть сведения, что там могут кое-что прятать.
Пухлый мужчина мгновенно оживился.
— Обождите минутку, — сказал он. — Я пойду с вами. Вскоре он возвратился, держа в руках медный ключ с черно-красной биркой. Когда они проходили мимо машины, Спейд позвал водителя, и тот присоединился к ним.
— Кто-нибудь приезжал смотреть дом в последнее время? — спросил Спейд.
— Да вроде бы нет, — ответил пухлый мужчина. — Уже пару месяцев никто не обращался ко мне за ключом.
Мужчина с ключом шел впереди, пока они не поднялись на крыльцо дома двадцать шесть. Тут он сунул ключ в руку Спейда, пробормотал: «Ну вот мы и пришли» — и отступил в сторону.
Спейд отпер дверь и распахнул ее. Тишина и темень. Держа незажженный фонарь в левой руке, Спейд вошел в дом. За ним, не отставая, последовал таксист, а уж потом, на некотором расстоянии, пухлый мужчина. Они обыскали дом от подвала до чердака. В доме никого не было, и все говорило о том, что уже многие недели сюда никто не заходил.
Со словами «Спасибо, путешествие закончено» Спейд вышел из седана напротив «Александрии». В холле он подошел к конторке портье, стоявший за ней высокий молодой человек с загорелым серьезным лицом сказал:
— Добрый вечер, мистер Спейд.
— Добрый вечер. — Спейд отозвал молодого человека в сторону. — Гутманы из 12-К… они у себя?
Молодой человек ответил: «Нет», бросив быстрый взгляд на Спейда. Потом отвернулся в раздумье, снова посмотрел на Спейда и прошептал:
— Странные вещи происходили сегодня вечером с этими Гутманами, мистер Спейд. Кто-то позвонил в больницу «Скорой помощи» и сказал, что в их номере лежит больная девушка.
— А ее там не было?
— Нет, там вообще никого не было. Они все уехали раньше.
Спейд заметил:
— Что поделаешь, какие-то поганцы развлекаются. Спасибо.
Он вошел в телефонную будку, назвал номер и сказал в трубку:
— Алло… Миссис Перин?.. Эффи дома?.. Да, пожалуйста… Спасибо… Привет, ангел мой! Чем порадуешь?.. Прекрасно! Прекрасно! Расскажешь при встрече. Я буду у тебя минут через двадцать… Ладно.
Полчаса спустя Спейд звонил в дверь двухэтажного кирпичного дома на Девятой авеню. Дверь открыла Эффи Перин. Даже улыбка на мальчишеском лице не могла скрыть ее усталости.
— Привет, босс, — сказала она. — Входи. — Понизив голос, добавила: — Если мама что-нибудь скажет тебе, Сэм, будь паинькой. Она сейчас сама не своя.
Спейд ободряюще ухмыльнулся и похлопал ее по плечу.
Она схватилась за его рукав:
— Мисс О'Шонесси?
— Нет, — рявкнул он. — Меня надули. Ты уверена, что это был ее голос?
— Да.
Он скорчил гримасу.
— Какой-то бред собачий.
Она провела его в гостиную, вздохнула и, устало улыбаясь, плюхнулась на диван.
Он сел рядом с ней и спросил:
— Все в порядке? О свертке не говорили?
— Ни слова. Я рассказала им то, что ты мне велел, и они, видимо, решили, что звонок связан с этим делом и ты гоняешься за убийцей.
— Данди был?
— Нет. Хофф О'Тар и еще кто-то, кого я не знаю. Говорил со мной и начальник окружного полицейского управления.
— В участок тебя таскали?
— О да, и задавали мне тысячу вопросов, но все они были… как бы сказать?.. шаблонными.
Спейд потер ладони.
— Прекрасно, — сказал он и тут же нахмурился, — впрочем, к встрече со мной они придумают много новых. Во всяком случае, вонючка Данди постарается, да и Брайан тоже. — Он повел плечами. — А кто-нибудь еще, кроме полицейских, появлялся?
— Да. — Она выпрямилась. — Приходил мальчишка… тот, что приносил послание от Гутмана. В контору он не входил, но полицейские оставили дверь открытой, и я заметила его в коридоре.
— Ты ему ничего не сказала?
— Нет, конечно. Мы же с тобой договорились! Я не подала виду, что узнала его, и вскоре он исчез.
Спейд ухмыльнулся.
— Тебе чертовски повезло, душа моя, что фараоны пришли раньше.
— Почему?
— Потому что это опасный гаденыш. Убитого действительно звали Джакоби?
— Да.
Спейд пожал ей руку и встал.
— Мне пора бежать. А ты ложись спать. У тебя уже глаза слипаются.
Она поднялась с дивана.
— Сэм, что?..
Он не дал ей договорить, закрыв рот ладонью.
— В понедельник поговорим, — сказал он. — Я хочу улизнуть, пока твоя матушка не устроила мне очередную взбучку за то, что я вымазал в грязи ее чистого ягненочка.
Спейд подошел к своему дому в начале первого ночи. Как только он вставил ключ в дверь парадного, за спиной раздался быстрый перестук женских каблучков. Он отпустил ключ и мгновенно повернулся. По ступеням к нему поднималась Бриджид О'Шонесси. Она не столько обняла его, сколько повисла на нем и, задыхаясь, произнесла:
— О, я думала, ты никогда не придешь! — По ее изможденному, осунувшемуся лицу время от времени пробегала судорога, дрожь била ее с головы до ног.
Свободной рукой Спейд нащупал ключ, открыл дверь и почти внес девушку внутрь.
— Ты ждала меня здесь? — спросил он.
— Да. — У нее перехватило дыхание, поэтому каждое слово она произносила отдельно. — В… подворотне… на… той… стороне.
— Дойдешь сама? — спросил он. — Или, может, тебя донести?
Она покачала головой.
— Все… в порядке… мне… только… надо… сесть.
Они поднялись на лифте и подошли к его квартире. Она отпустила его рукав и стояла рядом, тяжело дыша и прижимая руки к груди, а он тем временем отпирал дверь. Войдя в квартиру, Спейд включил свет в прихожей. Захлопнув дверь, он снова обнял ее одной рукой и повел в гостиную. Неожиданно в гостиной зажегся свет.
Девушка вскрикнула и прижалась к Спейду.
В дверном проеме стоял толстяк Гутман и приветливо улыбался им. Сзади из кухни вышел мальчишка Уилмер. В его маленьких руках черные пистолеты выглядели неправдоподобно большими. Из ванной показался Кэйро. И у него в руке был пистолет.
Гутман сказал:
— Итак, сэр, сами можете убедиться, что все в сборе. Входите, устраивайтесь поудобнее и давайте поговорим.
Спейд, обнимая Бриджид О'Шонесси, скупо улыбнулся и сказал:
— Отчего же не поговорить?
Гутман сделал три неуклюжих шага назад, освобождая проход. Его жирные складки заколыхались. Спейд и девушка вошли вместе. За ними следом — мальчишка и Кэйро. Кэйро остановился в дверях. Мальчишка спрятал один из своих пистолетов в карман и встал почти вплотную за спиной Спейда.
Спейд изловчился посмотреть через плечо на мальчишку.
— Пошел вон. Меня ты обыскивать не будешь.
Мальчишка сказал:
— Не дергайся. Заткни пасть.
Ноздри Спейда раздувались. Но голос был спокойным.
— Пошел вон. Если ты хоть пальцем дотронешься до меня, без пистолета нам уже не обойтись. Спроси своего босса, щенок, хочет ли он, чтобы меня застрелили еще до разговора.
— Оставь, Уилмер, — сказал толстяк. Он посмотрел на Спейда со снисходительной суровостью. — Поразительное упрямство. Что ж, давайте рассаживаться.
Спейд сказал: «Я ведь говорил вам, что этот сопляк мне не нравится» — и провел Бриджид О'Шонесси к дивану. Они сели рядом, она положила голову на его левое плечо, он обнял ее за плечи. Она перестала дрожать и задыхаться.
Гутман опустился в мягкое кресло-качалку. Кэйро сел в кресло у стола. Мальчишка садиться не стал. Он стоял в дверях, там, где ранее стоял Кэйро, держа пистолет дулом вниз, и смотрел из-под густых ресниц на грудь Спейда. Кэйро положил свой пистолет на стол рядом с собой.
Спейд снял шляпу и швырнул ее на другой конец дивана. Ухмыльнулся Гутману. Ухмылка эта, заострявшая и без того угловатые черты, была такой непристойной, что делала его похожим на сатира.
— А у вашей дочери чудный животик, — сказал он. — Но как же вам не жаль царапать такой живот булавками?!
