а может и нет. Но ежели в этом деле измажешься, то прятаться потом придется по разным щелям, потому что и русские, и немцы тебя искать будут. А золотишко бесхозное — другое дело. Кто эти ложки-вилки считать будет?
— Ты курить просил, кажется, — подал вдруг голос Яшка. — Есть у меня папироска, вот… Да прикуси ты ее зубом дядя, а то в кровищей замочишь…
Яшка чиркнул спичкой. Пламя на мгновение осветило перекошенное рыло лже-священника. В окровавленных зубах зажата папироса, глаза блестят лихорадочно.
— Добрый ты, друг мой Яков, — усмехнулся я.
— Да надо было как-то этот фонтан красноречия заткнуть, — отозвался он. — А то я, право слово, сам уже готов был ему в горло нож вогнать.
Степан жадно затянулся дымом. И тут же забулькал и захрипел в приступе раздирающего кашля. Папироса куда-то отлетела, тело Степана задергалось в конвульсиях.
И замерло через несколько секунд в нелепой позе. Со скрюченными пальцами, будто последнее, что он пытался сделать, это дотянуться до золота и распихать его по своим карманам. Выпученные глаза остекленели.
— Надо возвращаться, дядя Саша, — нарушил молчание Яшка. — Может еще успею машину поставить на место. А нет, так бросим здесь, шут с ней.
— Грузовик надо перегнать, — я встряхнулся, выходя из оцепенения. — Там всякая утварь драгоценная, нельзя ее фрицам оставлять.
— Фары включим, нас сразу с самолетов засекут, — сказал Яшка.
— Резонно, — кивнул я. — Слушай, мы когда гнались по дороге, там по правой стороне вроде какие-то стены обшарпанные были. Ферма или завод или черт знает что там… Сможем туда без света добраться, как думаешь?
Невдалеке бухнуло несколько взрывов. Яшка вздрогнул и втянул голову в плечи. Кивнул.
— Справимся, дядя Саша, — сказал он.
Грузовик оказался на ходу. Яшка задним ходом выкатил его из воронки на развороченной дороге и осторожно развернулся. Покатились. Я вглядывался в окружающий мрак, силясь разглядеть хоть что-нибудь. Сначала кладбище было, лес, и постройки эти. Склады что ли какие… Или цеха… Бл*ха, не видно ни черта вообще!
— Вон там, Яшка, смотри! — воскликнул я, тыкая пальцем. — Может фары на секунду включим, затихло вроде все?
Два луча выхватили из темноты кирпичную кладку, какую-то башню, заросший кустами забор…
— Туда рули! — скомандовал я, указав на черный провал ворот.
— Засекли! — крикнул Яшка, выкручивая руль. Рев самолетных двигателей приближался.
— На газ надави и прыгаем! — проорал я, схватившись за ручку двери. Три-два-один! Я толкнул дверь и сиганул наружу, молясь, чтобы Яшка понял, что я имею в виду. Стукнулся боком, сгруппировался, откатился и прикрыл голову. Успел заметить, что грузовик закатился в ворота…
Граф следил за погрузкой ящиков, нервно постукивая тростью по брусчатке. Иногда бросал на меня укоризненные взгляды. Сердитые, но в глубине глаз поблескивали смешливые искорки. Я изо всех сил делал смущенный и пристыженный вид.
Но внутри был счастлив до неприличия, прокручивая события предыдущей ночи. Невидимый с земли бомбардировщик положил в то здание, куда мы закатили грузовик, чуть ли не три бомбы разом. Я валялся в кустах, прикрыв голову руками. Чувствовал, как по спине колотит град из кирпичной крошки, комьев земли, щепок и всякого прочего строительного мусора. Голова звенела, как гонг. Вокруг темень. И хрен знает сколько, я просто лежал и гадал, успел Яшка выскочить из кабины или нет.
И молился, хоть бы успел… Только бы выжил. Прикипел я к этому бесстрашному балаболу, с запредельным уровнем приспособляемости к обстоятельствам.
Потом я понял, что все затихло. Что бомбардировщики высадили весь свой запас и скрылись в ночи. Рев моторов и свист бомб больше не повторялся.
Полчаса я слонялся вокруг практически наощупь. Звал Яшку шепотом, но тот молчал.
Почти смирился с тем, что соратник погиб.
Резануло привычной смертной тоской. Сжались сами собой челюсти.
Даже слезы почти успели навернуться.
И тут я слышу:
— Дядя Саша, на меня-то не наступи…
Живой, чертяка! Успел вывалиться из кабины, откатился. А потом его взрывом оглушило.
Опель наш перевернуло и отбросило в канаву. Так что выбираться из этой передряги нам пришлось пешком. От трофейного оружия мы избавились уже возле дворцового парка.
— Герр Алекс, я надеюсь, подобная ситуация больше не повторится? — косо глянув на меня, спросил граф.
— Ни в коем случае! — клятвенно заверил я. — Мне ужасно стыдно, правда… Я даже не знаю, как это получилось, мы ведь всего-то по чуть-чуть хотели выпить…
— Герр Пульман был в ярости, — говорить граф продолжал грозно, но уголки губ подергивались, так и норовя обозначить улыбку. — Он требовал, чтобы я немедленно избавился от вас. Мол, русская свинья навсегда останется русской свиньей.
— Я клянусь, что больше никогда… — я опустил глаза еще ниже. Пульман попался нам уже перед самым входом и попытался прочесть нотацию. И как-то слово за слово, он полез в драку, я засветил ему кулаком в скулу чуть сильнее, чем планировал, так что теперь на его лице расцвел роскошный «фонарь».
Это Яшка предложил прикинуться пьяными. Караулы усилили, перед дворцом толклось неожиданно много народу, фонарей зажгли столько, что светло было почти как днем. Не проскочишь незамеченными. А мы с Яшкой грязные, как чушки. По самые уши. У меня еще и рукав от гимнастерки оторван почти, хрен знает, когда это я умудрился. Так что мы пробрались в бывшее убежище комсомольцев, распотрошили нычку с самогоном, все равно он им больше не пригодится. Сделали по глотку, остальное вылили на себя. И пошли к дворцу. Уже в полный рост, в обнимку и горланя немузыкально модную песню про Лили Марлен.
Поругались с караулом, я получил прикладом под дых. Потом мы предъявили документы, нас обозвали разными матерными выражениями и потребовали, чтобы мы соблюдали тишину. Но во дворе нашлось еще несколько товарищей в состоянии, близком к тому, которое мы изображали. В общем, дебош получился знатный. Разбудили всех, кого смогли. А от Пульмана меня уже граф оттаскивал.
— Не переживайте, герр Алекс, я не отправлю вас извиняться перед герром Пульманом, — сказал граф. — Он взрослый человек, его никто не заставлял лезть к вам с нотациями. Лично я считаю, что он получил по заслугам.
— Я не помню точно, как все случилось, но кажется я разозлился, когда герр Пульман сказал про вас что-то плохое, — промямлил я.
— Но вы все еще виноваты, герр Алекс! — граф грозно сверкнул глазами. — Я беспокоился. Вы могли попасть под авианалет. Или на вас могли напасть. Здесь в Царском Селе еще не навели порядок, и очень много недоброжелателей все еще прячется по подвалам.
— Я… Мне все еще очень стыдно, герр
