Олег Вихлянцев - Контрольный выстрел

— Козаков, — обратился ко мне Витек, — ты крутой парень.

— И что? — сам не знаю почему, я пустился с ним в разговоры. Наверное, захотелось узнать, на что он надеется.

— И ты не хочешь меня убивать.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Иначе ты сделал бы это сразу, как только взялся за пистолет.

— Что дальше?

— Такие, как ты, — особые люди. Предназначенные Богом для управления миром. Такие, как ты и я. Мы должны быть хозяевами на этой земле. Ты меня понимаешь?

Я понимал с трудом. Но не перебивал, поддавшись странному желанию выслушать весь этот бред до конца.

— Мы повоевали. Факт, — продолжил Витек. — А на войне без потерь не бывает. Теперь я предлагаю заключить мир…

— Ты больной, Конопля.

— Нет. Я предлагаю тебе миллион долларов. За жизнь.

— Мало.

— Полтора!

— И этого мало.

— Пять миллионов!!! — выкрикнул Конопля. — Это сумасшедшие деньги! Ты купишь на них все, что захочешь. Свободу. Славу. Новое имя в любой стране мира! Ты будешь богат!

— Не нужны мне твои деньги.

— Врешь! Деньги всем нужны.

Коноплю начало лихорадить. И я знаю, отчего это случилось. Предлагая мне доллары, он внимательно наблюдал за моей реакцией. И видел, что никакого впечатления его посулы на меня не производят.

— Деньги нужны только живым. А мы с тобой давно похоронили друг друга. Не так ли? — Я смотрел на него не отрываясь. И видел, что он начинает бояться меня. Страх все больше овладевает его нутром.

— Ты думаешь, я обману тебя? Нет. Я действительно готов выкупить у тебя свою жизнь. Если речь о цене, говори, сколько?

— Ты не сможешь выполнить моих условий.

— Женя, ты наивен как ребенок. — Здесь Витек даже усмехнулся. — Я все могу! Только скажи, что ты от меня хочешь?!

— Если можешь все, воскреси Сашку и ее мать.

— Женя! — испуганно вытаращил на меня глаза Конопля. — Я их не убивал! Я клянусь тебе!

— Сашкина мать умерла в твоем зеленогорском особняке от инфаркта. А сама Сашка погибла от взрыва, который ты организовал в двух шагах отсюда.

— Я не хотел этого! Я не хотел, Женечка! — Конопля рванул в мою сторону чисто интуитивно, желая, может быть, поваляться у меня в ногах. А может, это была лишь попытка сбить меня с толку.

Особо не разбираясь, я нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Пуля угодила Конопле в левое плечо, и его отбросило в сторону. В следующую секунду по цеху разнесся истошный вопль раненого зверя.

Истекая кровью, Витек Конопля полз ко мне. За ним тянулся широкий кровавый след. Я отступал по мере его приближения. Постепенно силы начали оставлять его. Тяжело дыша, он поднял на меня взгляд:

— Я все понял, Женя. Убей меня.

А мне правда не хотелось его убивать. Странная перемена чувств и желаний. Еще минуту назад я готов был разорвать его зубами, голыми руками переломить ему позвоночник. А теперь не мог найти в себе силы вторично нажать на спуск.

И еще. Мне было жаль его. Изломанного и растоптанного в сути своей.

— Сержант! — вскрикнул Конопля, напоминая, что когда-то был моим командиром. — Ты же не забыл! Контрольный! В голову! Давай!

…И раненые «духи» корчились тогда, в восемьдесят пятом, моля Аллаха, чтобы тот послал им смерть и избавление от земных мучений. Где же правда? Что гуманнее — послать пулю в голову или обречь на долгую мучительную смерть?

— Я… виноват… перед тобой… — уже еле шевелил языком Конопля, время от времени закатывая глаза. Кожа на его лице стала бледно-желтой, а губы побелели. — Так убей же меня. Прошу…

Гвардии капитан Кошевой говорил так:

— Убивая человека, вы целитесь не в него. Мушка совмещается с прорезью в прицельной планке, выбирая лишь точку поражения. И — никаких эмоций. Думайте о первой фаланге вашего указательного пальца, который плавно жмет на спусковой крючок.

Я вытянул перед собой руку, прицелился и видел теперь лишь «целик» в прорези прицела. Фигура истекающего кровью Конопли расплылась мягким фокусом и представлялась лишь размытым пятном. Рука пошла выше. От области груди к голове. Рыжая борода. Нос. Лоб. Нет, не лоб. Просто мутное светлое пятно, в которое нужно выстрелить…

— Стреляй, Козаков, — из последних сил произносит Конопля. — Вспомни. Контрольный…

Выдохнув задержанный в легких воздух, я опустил Руку.

— Убей меня, мразь! Я замочил твою суку девку! Я и тебя убил бы, не сомневайся! Стреляй!

Грохот ботинок по рифленому полу прозвучал неожиданно.

Конечно, омоновцы находились все это время рядом, у девятиэтажки. Они не успели уехать, когда прозвучал мой выстрел. И спустя минуту были уже здесь, в цехе. Конопля по-прежнему лежал на полу в луже крови. А я стоял над ним с пистолетом в опущенной руке.

— Оружие на землю! Руки за голову! — заорал старший.

Я тут же выпустил из руки пистолет и интуитивно повернулся лицом к забежавшим в помещение бойцам. Руки мои сами легли на затылок.

И в эту секунду услыхал сзади, с той стороны, где лежал Конопля, легкий щелчок, причинивший мне дикую физическую боль. Так случается, когда пуля пробивает тебе спину. Но разве был выстрел? Я помню только щелчок. Ну, может, чуть громче.

На подкосившихся ногах я сделал еще пол-оборота. Витек затравленно скалился. Шрам на его заросшем щетиной лице стал черным и бугристым. А в правой руке он держал тот самый маленький дамский пистолетик, с которым приезжала в офис к Вадику Лариска. Хорошая игрушка. Совсем крохотная. При желании ее можно спрятать даже в носке.

Лишь только Витек выстрелил в меня, как один из омоновцев дал по нему очередь из автомата Калашникова. В точности поражения можно было не сомневаться. Вот ты и дождался контрольного выстрела, Конопля. Я рухнул на пол, не в силах больше держаться на ногах.

— Петров! А ну, глянь на рыжего! Жив? Тот, кого назвали Петровым, подошел к Конопле, пощупал у него пульс, прислушался к дыханию, приоткрыл ему пальцами сомкнутые веки.

— Труп! — доложил Петров. Я наблюдал за происходящим сквозь полуприкрытые ресницы.

— А этот?

Петров приблизился ко мне и затем повернулся к командиру:

— Этот только ранен. Дырка в спине. Но туфтовая. Рыжий его из пукалки какой-то херакнул.

— Я же говорил — здесь они! — возбужденно выкрикнул Коновалов, довольный тем, что всем стала очевидна его правота.

Коноплю за ноги поволокли к выходу.

— Этого не трогайте! — скомандовал старший, когда двое попытались поднять меня. — Врача давайте! Он «следакам» с Литейного пригодится.

Следствие по моему делу длилось больше двух с половиной лет. Весь материал уместился в семьдесят семь пухлых томов. Пятьдесят семь эпизодов, двадцать из которых выделены в отдельное производство.

Следователи, консультанты и адвокаты менялись бесчисленное множество раз. «Кресты» стали родным домом. Камера-одиночка — единственным убежищем от вопросов-расспросов. Но от себя не убежишь. И каждую ночь я молил Бога о смерти. Совсем как те раненые «духи» на Афгано-пакистанской границе. Одних судебных заседаний было проведено целых шесть. И вот пришло время последнего — седьмого. Число магическое. Я знал, что сегодня все от меня отвяжутся.

— Встать! Суд идет!..

«Именем Закона Российской Федерации!.. Учитывая особую тяжесть совершенных преступлений, осудить гражданина Козакова Евгения Ивановича, 1966 года рождения, уроженца города Ленинграда, ранее судимого, по статьям Уголовного кодекса Российской Федерации №… №… №… №… и применить по отношению к нему исключительную меру наказания — РАССТРЕЛ…»