Я застыл на месте, наведя "маузер" и едва удерживая спусковой крючок, чтобы не пустить ободряющую душу очередь. А молчаливый тихий угол следил за мной.
Потом я сделал три быстрых шага и оказался за поворотом, держа под прицелом узкую темную щель амбразуры дота, уставившуюся на меня.
Ничего не случилось.
Очень осторожно я зашагал по участку траншеи, перпендикулярному линии фронта и не имевшему ступеньки у стены. До входа в дот был еще один поворот, но я знал, что за углом никого нет. Выбери они этот дот, сидели бы у амбразуры. Я задержался на углу, чтобы получше рассмотреть сооружение.
Дот был шестигранным, утопленным в бруствер, с амбразурами на пяти сторонах. Шестая служила входом со стороны траншеи: три ступеньки вверх и через невысокую дверь. Я не стал подниматься, просто стоял и смотрел.
Возле дота бруствер осел и песок просыпался на ступеньки. Если кто-нибудь пробрался внутрь, то только по воздуху: песок на ступеньках остался не тронут. Я зашел в дот.
Как и в блокгаузе, пришлось у входа обогнуть защитные заграждения. Внутри дота сложная система простенков оберегала его защитников от обстрела через амбразуру. В сооружение была заложена уйма изощренной инженерной мысли. Я поспешил к левой амбразуре. Через нее назад поверх кустов открывался вид на следующий дот метрах в двадцати отсюда. А между ними проходил через очередную арку танковая трасса.
Я понял систему: над каждым переходом через линию окопов по обе его стороны высилось по доту для охраны единственного уязвимого места всей линии обороны.
И теперь я знал, где Элайн, – где он обязан быть: в одном из таких же двух дотов, охраняющих переход в передовой линии траншей. Только там мог, оставаясь невидимым, наблюдать за нами поверх кустов, и только там, на переходе, мы собьемся в кучу, давая возможность срезать всех одной автоматной очередью.
Вдалеке загудел мотор "роллс ройса". Времени не оставалось.
Я скатился в траншею и бросился вперед. Повороты теперь не имели значения, они меня защищали. Шум – тоже. Тесные стены траншеи отражали плеск и топот вверх. А в бетонном доте уже навострил уши на звук мотора "роллс-ройса" Элайн.
В первой линию траншей я свернул налево, обогнул пару углов и прыгнул на ступеньку у стены. Рев мотора ударил мне в уши.
Оглянувшись через плечо я увидел неяркое серебристое облако, плывущее над землей метрах в семидесяти от меня. И темную фигуру рядом: Харви словно погонял призрачного слона.
Но поверх кустов я видел и дот на следующей линии траншей.
Элайн уже должен заметить автомобиль и понять, что дело пошло не так. Решит он стрелять или станет выжидать? Дождется, пока "роллс-ройс" въедет на переход и даже переедет за него? Или откроет огонь издали, понимая, что автомобилю некуда свернуть?
Я побежал по ступеньке, повернул налево, затем направо. Есть ли у Элайна осветительные ракеты? Нет, ни в коем случае. Потому что во время войны мы никогда ими не пользовались: ракеты осветили бы и нас, затрудняя отход, если дело провалится.
У стены возле дота я что было сил заорал:
– Свет!
"Роллс" замедлил ход, и вдруг во всю мощь полыхнули фары дальнего света. Ослепительный поток света, как взрыв, ударил в стены дотов. Из ближайшего ко мне раздалась автоматная очередь, но она прозвучала, словно вопль испуганного человека, палящего наугад по непонятной ему цели.
Я взбежал по ступенькам ко входу в дот и швырнул в защитное заграждение "вальтер", крикнув: "Граната!" Человек внутри уже, наверно, сам думал о гранатах, и как хорошо бы иметь парочку... Он выскочил наружу, как от пинка.
Я спустил курок с расстояния в четыре фута. Очередь ударила его об стену и пришила к ней, потом он медленно перегнулся вперед и упал в траншею.
А меня подстрелил человек, выскочивший следом.
Вокруг было темно, рот мой полон слизи, по голове скребли грубым напильником. И где-то глубоко внутри – боль. Боль, которую нельзя беспокоить – а вдруг она уйдет, хотя понятно будет, что никуда она не денется. Зато можно уснуть. Лечь спать и, может быть, умереть.
От такой мысли я сразу очнулся. Если я умирал, то пока я еще не умер. Я попытался перевалиться на бок – и вспышка боли пробежала по всему телу, как по бикфордову шнуру.
Я затих и боль превратилась в тупое жжение возле желудка и тяжесть в ногах. Боже, только не в живот, только не дыра в желудке и молочная кашка до конца жизни. Можно найти врача, который залепит царапину от пули и стерпит сказку про несчастный случай; но о ранении в живот донесет обязательно.
Но, по крайней мере, я снова думал как Канетон. И если уж речь об этом, почему от ранения в живот парализовало ноги? Повернув голову, я увидел, что на моих ногах лежит чей-то труп.
Тогда я осторожно огляделся. Лежал я у ступенек, ведущих в дот, чуть впереди валялся тип, меня подстреливший. Фары "роллс-ройса" не горели.
Кто-то прыгнул в траншею, громко хлюпнув в луже. Я пошарил в грязи в поисках "маузера". Харви спросил:
– Кейн, вы живы?
– Не знаю, – сердито буркнул я. Шок прошел, и я разозлился. В основном на себя.
Он сбросил труп с моих ног.
– Ваша работа? – спросил я.
– Да. Вы были заняты – раскланивались перед зрителями.
– Вы же были метрах в пятидесяти, – возразил я, – с такого расстояния из вашего револьвера никогда...
– Меньше удивляйтесь тому, что умеют другие, и вам куда реже буду простреливать голову.
Я буркнул:
– Желудок, черт возьми, желудок, – но Харви, не обращая на меня внимания, прошел мимо и перевернул упавшего в траншею бандита лицом вверх.
Мне пришло в голову посмотреть, куда меня на самом деле ранили. С левой стороны, чуть пониже ребра, была залитая кровью дырка – выходное отверстие пули. Я умудрился дать подстрелить себя в спину. Пошарив пальцами по спине, я обнаружил отверстие поменьше под лопаткой.
Тут я решил, что желудок не задет и легкие тоже, – раз нет проблем с дыханием. И заметил, что Харви сел рядом со мной корточки.
– Перебило ребро, – сказал я. – Видимо, пуля скользнула по ним снаружи. Мы почти добрались. Осталось совсем немного.
– Вы сюда добрались, – поправил он, – и вам нечем особенно хвастаться. Если хотите знать, Элайна там нет. Он засел со "стеном" в другом доте.
Я и не ожидал, что нам удалось разделаться с Элайном.
– Элайн тут не останется, если поймет, что мы не отступим. Теперь перевес не на его стороне, а он – профессионал.
– Играете в Канетона, да? – Харви сделал шаг назад. – Посмотрим, что вы запоете, когда встанете на ноги.
Я глубоко вздохнул, что оказалось ошибкой, и принялся за дело. Оно отняло немало времени и крови и походило на подъем на небоскреб, когда маленькие чертики топорами рубили мне ребра. Но в конце концов я устоял, правда тяжело опираясь на стену.
Харви заметил:
– Всю работу делает стена.
– Мы его оттуда выкурим, – прорычал я, дыша почаще, чтобы меньше болели ребра. – Принесите из машины канистру с бензином.
– Лучшие способы борьбы с дотами, – продолжал он скептически смотреть на меня. И тут вдали раздался крик. Мы оглянулись назад, где темный склон поднимался к шоссе. Замелькали огни – как будто люди бежали с факелами.
– Про полицию я и забыл, – задумчиво заметил Харви. – Если вернемся, то окажемся в той же Швейцарии. – Он повернулся ко мне. – Вы вроде как отрезали путь к отступлению, да?
– Принесите канистру.
– Где вы будете?
Я мотнул головой.
– На той стороне дороги.
Он кивнул и поспешил назад по ходу сообщения.
Чертики вновь застучали по ребрам, когда я пролезал сквозь арку перехода, но я справился. Дальше – восемь футов вдоль стены траншеи до поворота к передовой линии, где находился второй дот.
Встав на колени, я осторожно заглянул за угол.
Узкий черный глаз дота смотрел на меня.
Я поспешно убрал голову. Дот контролировал не только переход, но и траншею тоже, чтобы остановить забравшегося в нее врага. То есть меня.
Если Элайн еще там.
– Элайн, – негромко крикнул я. – Это я, Канетон. Все кончено, Элайн.
Дот молчал.
Я забрался на ступеньку у стены, нашел место, где сквозь кусты и мешки с песком был виден дот, и стал ждать. В лунном свете грязновато-белого цвета дот высился холодный и невозмутимый, как обратная сторона Луны.
Ты еще там, Элайн? Разве ты не помнишь, что даже лучшая позиция может превратиться в ловушку? Ты же профессионал, черт возьми! Ты обязан был убраться оттуда. Отступиться, если дело не пошло...
Одна амбразура полыхнула огнем. Одиночная короткая вспышка – стрелок явно знал, во что метит. Харви, видимо, добрался до машины.
Я дважды выстрелил и пригнулся, чертыхаясь: выстрелы вызвали переполох среди полицейских, спешивших по траншеям от шоссе.
За спиной послышался шум и Харви прошептал мне на ухо:
– Я принес. Откуда бросать?
– Бросать буду я. Прикроете, когда я выскочу из-за угла: тот кусок траншеи от него просматривается.
