— Привет, Анри. Я уже час тут торчу, жду тебя.
Анри показалось, что Мишель смотрит на него как-то странно.
— Занятно. Ты что, знал, что я приеду?
Мишель отвернулся.
— Знал. Вот что, Анри, ты должен собрать все свои силы. Случилось несчастье.
— Несчастье? Какое еще несчастье?
— Сейчас… — Мишель потер лоб. — На чем ты приехал? На автобусе?
— На такси.
— Ты уже отпустил его?
— Нет. Такси осталось здесь. Я хочу на этом же такси уехать назад. И не один, а вместе с Ксатой.
— Понятно. — Мишель постоял, обдумывая что-то. — Анри, возьми себя в руки, ладно? Ксаты больше нет. Ксата умерла. Ее убили.
Несколько секунд Анри молчал, вглядываясь в Мишеля; Он абсолютно не понимал смысла только что сказанных слов. Наконец выдавил:
— Что ты несешь, Мишель? Как могли убить Ксату? И кто? — Неожиданно с ним что-то случилось; схватив Мишеля за майку, он начал изо всех сил трясти его, выкрикивая: — Не смей так шутить! Не смей! Не смей, слышишь! Слышишь, не смей!
Он не замечал, что Мишель, ничуть не пытаясь высвободиться, терпит все это, закрыв глаза.
Наконец он осознал: Мишель здесь ни при чем. По поведению Мишеля ясно, что он и не собирался шутить. Судя но тому, как ведет себя Мишель, он сказал правду. Но если это так, так, значит, что же, Ксата действительно мертва? Ее в самом деле убили?
Мишель все еще стоял с закрытыми глазами. Наконец, не открывая их, сказал:
— Анри, запомни: мне гак же тяжело, как и тебе. Но ты должен взять себя в руки.
При чем тут «взять себя в руки»? — подумал Анри. Я не хочу брать себя в руки. Не хочу, не хочу, не хочу. Если то, что он сказал, правда, если Ксата в самом деле мертва, мне уже ничего не нужно. И никогда не будет нужно.
Они стояли молча. Наконец, взглянув на него, Мишель сказал:
— Анри, сейчас ты должен поехать назад. В столицу.
До Анри все еще не доходил смысл того, что ему говорил сейчас Мишель. Он пытался понять, что ему остается сейчас делать — если правда то, что Ксата мертва. Пытался и не мог.
— Тебе нужно вернуться в столицу, — повторил Мишель.
— В столицу?
— В столицу. Поезжай на этом же такси в аэропорт. Жди нас в аэропорту, на стоянке местного автобуса. Ты ведь знаешь эту стоянку?
— Стоянку? — Анри все еще плохо понимал, что ему говорит Мишель. — Стоянку чего?
— Стоянку автобуса местных линий. Ты ведь уезжал с нее в прошлый раз.
— Да-а… Анри знал только одно: в его голове все спуталось. Больше он ничего не понимал. Ничего. — Но зачем мне эта стоянка?
— Ты подождешь там нас. Меня и Жильбера.
— Тебя и Жильбера? — Анри совсем ничего не понимал. — Почему Жильбера? Он что, здесь?
— Здесь. Вот что, Анри, езжай назад. Езжай на том же такси. Доезжай с ним до аэропорта, выходи и жди нас на стоянке автобуса. Все. Остальное тебе объяснит Жильбер.
Как больно, подумал Анри. Как больно, если Ксаты в самом деле больше нет.
— Я хочу увидеть Ксату. Пусть даже мертвую.
— Нельзя. — Сказав это, Мишель снова закрыл глаза. Повторил, помолчав: — Нельзя, Анри, никак нельзя. Уж поверь мне, своему брату: нельзя. Ты понял? — Он посмотрел на него. — Увидеть Ксату нельзя.
— Но почему? — Все плывет, подумал Анри. Все плывет, и я ничего не понимаю.
— Потому что… — Мишель повернулся к озеру. — Потому что тебя могут убить. И меня убьют вместе с тобой. Хоть я и свой.
— Но почему?
— Потому что все было сделано так, что деревня сейчас убеждена: в смерти Ксаты виноват ты.
— Я? Может, я сошел с ума, — подумал Анри. — Наверное. Ведь никто во всем мире не сможет предположить, что я, именно я, мог бы убить Ксату.
— Да. Не думай, на самом деле твоей вины здесь нет. Убийство Ксаты было подстроено. Они все подстроили. Они все знали, они знали даже то, что сегодня ты за ней приедешь. И воспользовались этим.
— Но кто это — они?
— Сейчас нет времени объяснять. Я объясню тебе все потом, я или Жильбер. Пойдем, я тебя провожу к такси. Пойдем, пойдем. Я ведь понимаю, что с тобой сейчас происходит.
Мягко обняв его за плечи, Мишель повернул его. — Пошли, Анри. Постарайся меньше об этом думать. Постарайся.
— Нет! — Рванувшись изо всех сил, Анри попытался вырваться из рук Мишеля. — Нет! Я должен ее увидеть! Должен! Должен! Пусти меня! Слышишь, пусти меня! Пусти!
Держа его изо всех сил, Мишель хрипел сквозь зубы: — Анри, успокойся! Анри, умоляю тебя, успокойся! Теперь уже ничего не вернешь! Не вернешь! Слышишь, не вернешь? Да успокойся же ты!
Так они боролись минут десять. Мишель был явно сильней, но Анри придавало силы отчаяние. Вырываясь из объятий Мишеля, он думал о том, что не сможет уйти отсюда, так и не увидев Ксаты. Он должен ее увидеть. Неважно, какой она при этом будет, живой, мертвой, но он должен взглянуть ей в глаза, увидеть ее лицо, пусть хотя бы на миг, на одно мгновение, но ощутить себя рядом с ней… Он должен ощутить себя рядом с ней, должен, должен… Каждый раз, когда он думал об этом, он чувствовал прилив сил и ему удавалось вырваться, но ненадолго. Мишель тут же снова обхватывал его.
Так они боролись, тяжело дыша, исступленно хрипя в темноте. Наконец в один из моментов, попытавшись скрутить Анри, Мишель промахнулся. Чтобы не упасть в воду, ему пришлось ухватиться одной рукой за перила. Анри дернулся, лианы, не выдержав напора, треснули, и Мишель упал в воду. Не обращая внимания на крики Мишеля, Анри изо всех сил побежал к деревне. Сначала он, задыхаясь от скорости, мчался по мосткам, потом, спрыгнув на берег, понесся по пустынной дороге, мимо молчащих хижин. В груди у него все разрывалось, ему казалось, он вот-вот упадет. Но он бежал, бежал…
Он сам не заметил, как выбежал на деревенскую площадь. У дома, в котором он познакомился с Ксатой и который был так хорошо ему знаком, стояла молчаливая толпа. Странно, подбегая к ней, он видел только спины, бесконечное множество спин, одни спины, ни одного лица… Когда он подбежал к этим спинам, никто не повернулся. Тем не менее Анри знал точно: Ксата сейчас там, в центре этой толпы.
Наверное, минуту он стоял, задыхаясь, пытаясь прийти в себя. Наконец, втиснувшись между людьми, сделал несколько шагов. Остановился дальше пройти было невозможно. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Люди стояли, стиснутые со всех сторон; задние, пытаясь увидеть, что происходит там, в центре толпы, вытягивали головы, пытаясь оттеснить передних. Но передние, как вскоре понял Анри, тоже были целиком поглощены зрелищем, разворачивающимся перед ними.
— Бесполезно… сказал кто-то под самым ухом Анри. — Прошло слишком много времени…
— Подожди… ответил робкий женский голос; в этом голосе Анри почудились рыдания. — Это же Нгеба… Нгеба… Он сможет… Сможет…
Нгеба. Анри знал это имя. Он видел этого старика в прошлый приезд. Ему объяснили, что Нгеба — главный колдун и знахарь деревни. Пытаясь рассмотреть, что происходит впереди, сделал несколько отчаянных движений. В конце концов это помогло: он оказался настолько близко от первых рядов, что увидел в просвете между шеями и затылками то, что происходило сейчас там, на небольшом пространстве, окруженном людьми.
Там лежала Ксата — на спине, с закинутой головой. Лежала на небольщом, не выше полуметра, возвышении. Лишь вглядевшись, Анри понял: возвышение состоит из нескольких тесно прижатых друг к другу мешков, наполненных, судя по всему, чем-то мягким. Сверху мешки были накрыты сложенным вдвое покрывалом. На них и лежала Ксата. Обнаженная; лишь накидка, которую Анри хорошо знал, накрывала тело Ксаты от пояса до колен. Рядом с Ксатой на корточках сидел Нгеба — старик, выглядевший удивительно дряхлым, с изборожденным морщинами лицом. Нгеба был одет в длинный, спадающий до земли балахон. В момент, когда Анри увидел его, Нгеба вялыми, какими-то, как ему показалось, неохотными движениями мерно поднимал и опускал руки Ксагы. Рядом с Нгебой, обняв себя за плечи, стояла Зуфата — старуха, давшая когда-то Анри возможность первый раз увидеть Ксату.
Наконец, подняв руки Ксаты в последний раз, Нгеба осторожно опустил их — так, что они остались лежать вытянутыми вдоль туловища. Взяв край балахона, медленно, очень медленно вытер им мокрое от пота лицо. Встав, посмотрел на Зуфату:
— Попробуй ты. Попробуй. — Добавил незаметно: — Мертва.
Но то, что его губы сказали «мертва», наверняка поняли все. Белки глаз Зуфаты закатились. Она как-то отстранение замотала головой.
— Попробуй, — повторил Нгеба. — Зуфата!
— Нгеба… Я не могу… Не могу…
— Ладно… — Нгеба посмотрел на Ксату. — Передохнем. И я попробую снова. Принеси пока новую мазь. Новую, слышишь?
— Бесполезно… — прошептал мужской голос под самым ухом Анри. — Она мертва… Мертва…
Не выдержав, Анри крикнул:
— Пустите! Пустите меня к ней!
Толпа повернулась в его сторону. Люди смотрели на него с угрозой. Сейчас он всей кожей, всем своим существом ощущал их угрюмую ненависть. Но удивительно, эта ненависть как будто его не касалась. Он был вне ее.
