Заскрипела дверь, и показались двое – размытые, практически пятна, но, похоже, представители сильной половины человечества. Они не стали подходить, убедились, что в сарае все спокойно, и начали негромко совещаться. Андрей напрягся; он должен знать, что тут происходит.
– Глупости, Деррик, мне кажется, они простые пешки… – различил он голос, говорящий по-английски, но с характерным американским произношением. – Зря мы с ними связались, они не скажут ничего интересного. Проблем и так хватает. Отдадим этих парней крокодилам, пусть сожрут их вместе с одеждой… Нас всего двое, громилы Сабатеро уехали, опасно тут сидеть…
– Подождем еще немного, Уэсли, – отозвался собеседник. – У нас действительно такая куча проблем внутри этой гребаной матрицы, что мы не можем пренебрегать шансом решить хоть одну из них. Подождем, пока приедут Пол с ребятами – они нарисуются через полчаса… если эта долбаная «Айрин» их не задержит. А если с русскими прокол – ну что ж, крокодилы всегда не прочь перекусить…
Двое удалились, закрылась дверь. Андрей напрягся, руки, связанные за спиной лентами из нервущейся синтетики, пока еще шевелились. Делать было нечего, он перевернулся на бок и принялся исследовать пальцами характер «креплений».
– Где я, господи? – прохрипел Генка, впиваясь в него острой коленкой. – Башка трещит, как с похмелья…
– Так тебе господь и скажет, – проворчал Проценко, лежащий позади него. – Ох и стыдно, товарищи офицеры, ох и стыдно… Попались, как неопытные воришки. Хваленая десантура, блин! Отметелили, связали, привезли в сарай, спать уложили, тьфу… Надеюсь, все меня слышат?
– Мы даже видим тебя… – Андрей приподнялся на плече, разглядел копошащееся в полумраке тело и рухнул обратно – пронзительная боль расколола череп. – Все целые? – простонал он.
– Ну, это относительно, – проворчал Генка. – Такое состояние, словно передаю вам пламенный привет из горящего танка. Последний раз так меня отделывали в… – Он задумался. – Впрочем, нет, когда мы на первом курсе, переодевшись в гражданку, навестили дискотеку в женском общежитии, расположенном в злачном пролетарском районе, нас отделали хоть и жестко, но не так. А что вы хотели, коллеги? Мы сунулись со своим уставом в чужой монастырь, а тут такие дела творятся… Кто там приходил, Андрей Николаевич? Ты у нас знаток великого и могучего английского языка…
– Американцы, – отозвался Андрей. – Собираются скормить нас крокодилам, если не сольем им полезную информацию. Впрочем, если сольем – все равно скормят.
– О нет, только не крокодилам… – взмолился лежащий слева Крикун. – Ненавижу крокодилов. Сволочи… – зарычал он и принялся извиваться «восьмерками». – Мужики, клянусь, я прикончу их всех и буду пить водку из их черепов!
– Сильное заявление, – оценил Генка. – Скажи, Андрей Николаевич, а у нас имеется полезная для американцев информация?
– Лично у меня – нет, – проворчал Андрей. – Подозреваю, что у вас – тоже.
Он, кажется, нащупал то место, где крепились узлы, – нащупал безымянным и средним пальцами и теребить мог только ими – остальные пальцы не дотягивались. Такими «нежными поглаживаниями» он будет освобождаться вплоть до Дня защитника Отечества…
– Получается? – с надеждой потянулся к нему Генка. Он уже понял, чем занимается Куприн. – А вот у меня ни хрена, не могу достать… Давай, командир, действуй энергичнее, терпение и труд все твои веревки перетрут. Я же знаю, откуда ты только не выпутывался… Кстати, слово забыл, – задумался Генка. – Как это называется, когда фокусник освобождается во время проведения фокуса?
– Сколько букв? – хрюкнул Проценко.
– Эскапизм… – прокряхтел Андрей. У него действительно что-то стало получаться. Видно, не только российские десантники допускают промашки в работе. – Гудини был спецом по этим штукам – откуда он только не выпутывался… Кстати, не путайте эскапизм с приапизмом.
– А это что за хрень? – удивился Крикун.
– А это эрекция без уважительных на то эротических причин, – объяснил Андрей. – Если объяснить простым языком: торчит всегда, торчит везде, и хоть ты тресни. Я слышал, очень болезненно и неприятно.
– Ужас какой, – изумился Крикун. – И такое бывает?
– Ну, не знаю, – засомневался Генка. – Может, и страшная болезнь, но, наряду со своими пагубными симптомами, она обладает одним неоспоримым достоинством… надеюсь, не нужно объяснять каким? – И захрюкал, словно лежал не в сарае с перспективой отправиться на завтрак крокодилам, а в комфортабельном гостиничном номере. – Ты уже провел свой… этот, как его… приапизм, Андрей Николаевич?
– Издеваешься? – возмутился Куприн. – Тут работы, как на разборе завалов…
– Ей-богу, книгу напишу, если выживу, – внезапно заявил Проценко. – Чего вы ржете, я серьезно. На работе гараж охраняю, ночами делать нечего, фильмы уже не лезут – взялся в тетрадке чиркать. Наброски разные, эпизоды из жизни. Вроде получается… правда, не показывал еще никому. Вам уж точно не покажу – осмеете, опозорите…
– Напиши, – разрешил Андрей. – Вот все, что с нами было, то и напиши. Имена для смеха можешь не изменять – чтобы быстрее посадили. И назови как-нибудь эффектно, например, «Тупое мочилово на Карибах». Или «Господа лопухи»…
– Кончай шутить, Андрей Николаевич, – проворчал Крикун. – Все равно мы твоих шуток не понимаем. Давай-ка я повернусь к тебе спиной, и вместе попробуем распутать твои узлы…
Возможно, они и сумели бы освободиться, но тут опять заскрипела дверь, и вторглись двое. Десантники застыли, заскрипели зубами от злости. А те подходили – вкрадчиво, по-лисьи, плавно обрисовываясь в зоне света. Относительно молодые, по тридцать с хвостиком, оба плотно сбитые, в одинаковых ветровках с капюшонами. Один остался в стороне, вынул из-за пояса руку с пистолетом и сунул ее в карман ветровки, отчего карман оттопырился. Второй подошел поближе – при этом лицо его вновь оказалось в зоне мрака, – осмотрел лежащих и опустился на корточки за пару метров от Андрея. Он тоже вынул пистолет и пристроил его на колено.
– Приятно познакомиться, господа, – произнес он негромко по-английски. В голосе не было никакой враждебности. «Другое» ЦРУ», – почему-то подумал Андрей.
– Не очень приятно, мистер, – отозвался он по-английски и замолчал. Желание хамить пропало – не спасет. Тем более он еще не завершил «сеанс эскапизма», а делать это в непосредственной близости от врага было чертовски неудобно.
– Согласен, – сухо засмеялся собеседник. – Если бы мы поменялись местами, вам было бы гораздо приятнее. Представляться, видимо, не стоит, но, если хотите, зовите меня Дерриком, Андрей. – Он произнес имя майора не вполне безупречно, но в целом узнаваемо. – Кстати, так и подмывает спросить – это настоящее ваше имя?
– Позвольте сохранить интригу, – прокряхтел Андрей. – Но если вы соберетесь использовать пытки для прояснения моей личности, я, конечно, признаюсь… Послушайте, а это так необходимо – держать нас связанными? Мы под прицелом, никуда не убежим…
– Простите, Андрей, мы боимся совершить очередную глупость, – рассмеялся субъект. – Мы видели, на что способны вы и ваши люди. Не возражаете полежать связанными – во всяком случае, пока не подтянутся наши коллеги?
Андрей поежился, от озвученного ранее «получаса» осталось минут десять.
– О чем ты с ним говоришь? – прошептал Генка. – У меня, к сожалению, с разговорным английским большие затруднения…
– Заткнись, – обронил Андрей.
– Ваш коллега что-то сказал? – напрягся американец.
– Вам послышалось, Деррик.
– Ну, хорошо… Ваша проблема, мистер Андрей, – американец помялся, – заключается в том, что вы нанесли непоправимый урон людям, с которыми мы поддерживаем добропорядочные партнерские отношения. Вы разгулялись не на шутку – не менее дюжины изувеченных полицейских, половине из них вряд ли уже посчастливится вернуться на прежнее место работы; четырнадцать погибших помощников нашего бизнес-партнера, четверо пожизненных инвалидов… Вы нарывались со всем упорством, и вы своего добились. Такое не прощается. У нашей организации к вам всего три вопроса. Первый: сообщите название конторы, которую вы имеете честь представлять на этом острове. Вы ведь не работаете на частное лицо, как нам сообщили?
– Переходите к следующему, – усмехнулся Андрей. – Название моей конторы хорошо известно, имеет славу во всем мире, и вы о ней, очевидно, что-то слышали. Так же, как и мы о вашей. Кстати, если с нашей группой что-то случится, в ближайшее время на Эстреме может высадиться ограниченный контингент спецназа ГРУ…
– Ответ неправильный, – поморщился собеседник. Потом споткнулся: – Простите, вы что-то сказали про нашу контору?
– Да у вас же на лбу написано, Деррик… – Куприн чувствовал, что не стоит поминать пропавший автобус. – Та самая контора, штаб-квартира которой расположена в Лэнгли, штат Вирджиния, чье могущество и влияние на мировые процессы невозможно переоценить. Центральное разведывательное управление, не так ли? Из какого вы отдела? Разведывательный директорат? Возможно. Национальная секретная служба? Научно-технический директорат? Или самый засекреченный Международный отдел расследований? Изучаете глобальные проблемы, связанные с человечеством? Что там у нас насчет «Иных цивилизаций»? Продолжить, Деррик? Совершенно неважно, какую структуру в ЦРУ вы представляете. В любом случае вы и ваша компания вне закона – даже в вашей стране. Во все времена существуют продажные политики, чиновники, журналисты, полицейские, продажные сотрудники ЦРУ… Мне кажется, что вы не афишируете свою деятельность, Деррик. Вы связаны с местной мафией. Рискну предположить, что это одно целое – вы, полиция на острове, местная власть, боевики на джипах, наводящие ужас на население… Ваша лавочка прикрывает неблаговидные делишки контрабандистов? Имеете процент? Что там у нас в активе – кокаин, изумруды, золото из Южной Америки в Северную? А обратно – ворованные технологии?
