Я вообще всегда стараюсь провернуть любую операцию так, чтобы не просто пробить основную линию, но и получить при этом максимально возможную пользу от любых «побочных эффектов». В данном случае мы не только наносим удар по экономике арабов, но и отвлекаем основные силы противника, оставляя район проведения акции практически без защиты.
Сегодня в семь часов вечера в Серноводске будет проводиться крупномасштабная полицейская операция с участием грозненской «безопасности» и всех окрестных ментов. Все данные у них на руках, если не завалят дело, должны взять как минимум пару десятков дилеров и самого Ризвана Магомадова, который рулит всей арабской сетью.
Именно потому наш вечерний сеанс назначен на сегодня. Нам, в принципе, без разницы — когда, но раз уж ребята собрались порезвиться именно в этот день и оголили все участки, грех отказываться...
* * *
В семнадцать двадцать Казбек дал по рации команду старшему группы эскорта журналистов — выдвигайтесь. За полчаса должны успеть по-всякому, дорога хорошая, мин нет. В это же время пленным и предателям ввели приготовленный врачом препарат.
В семнадцать сорок поступила команда для огневых групп: занять позиции. Группа номер один — двадцать человек, расположилась на ближних подступах к комендатуре и взяла ее в огневые клещи. Вторая группа — пять человек, рассредоточилась во дворе усадьбы, что стоит напротив территориального отделения милиции. Группы должны были действовать по обстановке: если менты или комендантские увидят новости и побегут посмотреть, что там творится, — огонь из всех стволов. Если не увидят и не побегут — все равно огонь. Но позже, когда поступит команда. Нам в любом случае нужна боевая активность — имитация сражения с тем самым мифическим отрядом федералов и неизбежные в таких случаях потери. Четыре мента и несколько бойцов комендатуры — вполне приемлемый результат.
В семнадцать сорок пять и мы двинулись — тут рядышком, пять минут езды. Не торопясь обогнули окраину понизу, подъехали ко двору телестанции...
— Генератор, — скомандовал Казбек.
Я включил генератор, краем глаза отметив, что из леса по проселку пылят еще две машины — журналисты с эскортом. Пока все получается вовремя, по сценарию.
— Давай, — скомандовал Казбек.
Наш «Ниссан» легко протаранил ворота и въехал во двор. Казбек выставил ствол «ВАЛа» в окно и одной очередью завалил двух охранников, которые в этот момент сидели в беседке и играли в нарды. Вот и все — взяли станцию. Заодно опробовали трофейное оружие, отнятое у «следаков». Хорошее оружие, стреляет практически бесшумно. По крайней мере, в здании не слышно — никто не выскочил.
Мы вышли из машин. Казбек глянул на часы, затем ткнул пальцем в сторону беседки и распорядился:
— Приберите. Не будем раньше времени пугать наших гостей.
Моджахеды быстро оттащили трупы в кусты сирени, пятна крови забросали песком. А через минуту во двор въехали журналисты с эскортом.
— Маски, — скомандовал Казбек.
Мы все тут же натянули шапочки с прорезями для глаз. Вдруг они прямо «с колес» снимать начнут?
Казбек вежливо поздоровался с гостями, сказал, чтобы подождали пару минут во дворе — он подготовит студию. Мы все прошли в здание, кроме двух моджахедов, они остались караулить пленных и предателей. Их приведут, когда поступит команда.
В студии все было готово для выхода в эфир. Легкий полумрак, громко играет веселая музыка, две стационарные камеры нацелены на подсвеченный прожектором стол. За столом сидел симпатичный молодой парень, разминал горло, наговаривая что-то в микрофон. У камер — двое, один занят светом, еще один — за пультом. Итого пятеро.
Наши люди ко всему привычные. Война, трудно чем-то удивить. Увидели вооруженных бойцов в масках, сразу подняли руки вверх, даже спрашивать ничего не стали.
— Да опустите руки, работайте, — весело распорядился Казбек, беря стул и присаживаясь рядом с парнем за стол. — Тебя как звать?
— Тимур, — послушно представился парень.
— О! Тезка, значит, нашего певца... А я — Казбек. Ты не нервничай, Тимур, все будет нормально. У нас три минуты до эфира. Сейчас декорации поменяем и начнем. Ты, за пультом, — поди-ка сюда...
Казбек дал оператору пульта кассету с песнями Тимура Муцараева (точно — тезка ведущего), и спустя несколько секунд в студию ворвался знакомый всем чеченцам хрипловатый голос, торжественно и печально певший об орле войны, который вечно кружит над нашей многострадальной родиной. Я с этим парнем сам лично не знаком и ни разу его не видел, но голос у него, скажу я вам... Это просто гипноз какой-то. Короче, даже самому умному скептику хочется бросить свою благополучную московскую; жизнь, взять оружие и рвануть в горы.
Между тем двое моджахедов быстро прикрепили на стену за столом флаг Ичкерии, чуть ниже, врезаясь верхним обрезом в полотно, пришпилили кнопками плакат.
Плакат — моя задумка. Сам эскиз набрасывал, приглашал настоящего художника, чтобы сделал как следует. На фоне гор и кровавого заката — мужественное лицо Шамиля и рядом, чуть пониже и помельче, как будто отражение, — лицо Мовсара. Шамиль смотрит мудро и пытливо прямо перед собой, взгляд Мовсара полон боли и гнева и направлен вдаль.
Хорошо получилось! Особенно в свете студийного прожектора и на фоне печальной песни Тимура.
Казбек положил перед собой прозрачный скоросшиватель — речь и кивнул стоявшему у входа моджахеду. Тот вышел.
— Тимур, новости будем вместе вести. Ты начинай, как обычно. Смотри на руку. Как два раза легонько прихлопну по столу — пауза. Я буду говорить.
— Да это, вообще, не совсем новости, — замялся Тимур. — Так, короткий пересказ основных событий и концерт по заявкам...
— А нам без разницы. Все, готовность — минута. Да, операторы! Если в телевизоре не появится картинка, мне тут же позвонят. Смотрите, чтоб без фокусов...
В это время в студию зашла съемочная группа Си-эн-эн, свидетель дед и наши моджахеды, которые привели пленных и предателей. Операторы выбрали удобное место в углу и стали снимать: один — стол, второй — пленных и предателей, которых поставили пока так, чтобы они не попадали в поле зрения стационарных камер. Корреспондент что-то тихо бубнил в микрофон по-английски. Дед присел на стул рядом со столом и таким образом сразу попал в общий план. Покосился на Казбека в маске, ухмыльнулся в бороду, но ничего не сказал. Короче, рабочая обстановка. Мой «приятель» Руслан, у которого камера была совсем маленькая, в отличие от его штатных коллег, плавно водил объективом по всей студии, повсюду успевал.
Один из студийных операторов показал три пальца, два, один...
— Добрый вечер, дорогие земляки! — начал вещание Тимур. — В прямом эфире с вами сегодня Тимур...
— ...и Казбек, — очень гармонично вступил Казбек. — Мы не займем у вас много времени и расскажем последние новости. И кое-что покажем...
Казбек хорошо поставленным голосом двигал речь, лишь изредка поглядывая в текст — накануне тренировался. Привожу только отправные пункты, насчет деталей вы и так в курсе. Есть такой славный парень — Мовсар Дадашев. Это наш амир, молодой, да ранний. Затеял он славное дело против кяфиров, но... довести до конца не успел. Потому что предали его свои же. Вот они, предатели...
Тут моджахеды втолкнули на пятак перед столом предателей. Ввели в кадр, короче. Выглядели они нормально, не шатались, только подслеповато щурились — прожектор светил.
— Откуда вы, земляк? — вполне дружелюбно спросил Казбек.
— Из Элин-Юрта, — с готовностью ответил предатель-отец.
— Хочу напомнить уважаемым телезрителям, что федералы взяли нашего амира как раз неподалеку от Элин-Юрта, — прокомментировал Казбек. — Ты сам сообщил федералам?
— Нет, сына послал.
— Куда послал?
— В Ханкалу.
— Что ты сказал федералам в Ханкале? — на этот раз Казбек адресовался к сыну предателя.
— Сказал, что отец велел, — откровенно выдал сын.
— Что именно отец сказал передать?
— Что у нас здесь моджахеды Шамиля...
— И сколько ты получил за эту информацию?
— Сто баксов. Ну, сто долларов...
— Достаточно, — Казбек кивнул моджахеду, у которого был второй трофейный «ВАЛ»...
Моджахед деловито зашел сбоку, чтобы не попасть в посторонних, выстрелил в голову сначала отцу, затем сыну. Тела упали перед столом, на полу сразу стала образовываться большая лужа крови...
В студии воцарилась гробовая тишина, раздавался только печальный голос Тимура Муцараева, певшего на этот раз о наших братьях, павших в борьбе с оккупантами.
Другой Тимур, который за столом, побледнел, как лист бумаги, вытаращил глаза и хватал ртом воздух. Оба оператора Си-эн-эн тоже вытаращились, застыли как камни и от неожиданности опустили камеры. Журналист присел в углу и обхватил голову руками, как будто боялся, что сейчас начнут стрелять в него. Руслан — стрингер, продолжал снимать. На лице — никаких эмоций, разве что прищурился да подобрался весь, как кошка перед прыжком. Славный парень, с таким стоит продолжить знакомство. Вот он — золотой кадр, который я ему обещал. Не зря взял камеру, не зря...
