У входа во дворец стояли рослые бородатые стражники в блестящих шлемах, кольчугах, поножах и наручах, с круглыми щитами, копьями и висящими на кожаных перевязях саблями. Выглядели они очень натурально. Настолько, что у бесстрашного капитана поползли по спине мурашки.
Они поднялись по мраморным ступеням, тоже очень натуральным. Длинномордый старик, назвавшийся Бен-Барухом, семенил впереди, прихрамывая на правую ногу, то и дело оглядывался на гостей, помахивал сухой ручкой – сюда, сюда,– и до того старательно улыбался им, что становилось даже интересно, какое выражение принимало его лицо, когда он отворачивался. Он вел их к своему... «Солнцеподобный, всемилостивый и строгий, всезнающий и справедливый, блистательный наместник Аллаха... Ну, в общем... типа вашего президента»,– запутавшись в эпитетах перевел Ахмед.
Он шел следом за провожатым, за ним двигался капитан Маккойн, предусмотрительно расстегнувший кобуру своего «кольта», затем Фолз с «М-16» наперевес, а замыкал процессию Макфлай, привлеченный в качестве специалиста по восточной культуре и воспринимавший все происходящее как некое внеплановое развлечение. О том, что у капитана в карманах лежит по гранате со сведенными усиками, а отделения Санчеса и Андерса в полной боевой выкладке готовы ворваться и «зачистить» дворец после двух выстрелов подряд, он не знал. Как не знал и о том, что Палман получил приказ сровнять из своей пушки дворец с землей, если они не вернутся. Профессор даже не подозревал, что они могут не вернуться. Он вообще ничего не подозревал и был настроен очень весело. Зато Мако не нравилось все происходящее. Очень не нравилось. Хотя он его и не понимал. Просто многочисленные странности последних часов не укладывались в привычную схему, а значит, несли опасность...
Они прошли через несколько узких коридоров, освещенных вмурованными в каменные стены и трепыхающимися на сквозняке факелами, через длинный сумрачный зал с протянувшимся на всю длину мраморным фонтаном посередине, окруженным чем-то наподобие бронзовых плевательниц, наполненных горящим маслом; затем поднялись наверх по винтовой лесенке с высокими и неудобными ступенями, выход с которой охраняли два широкоплечих воина в кожаных кафтанах с нашитыми металлическими пластинами, в блестящих шлемах с загнутыми назад острыми навершиями и спускающимися на нос стрелками. В руках они держали обнаженные кривые сабли, уложенные на плечи,– так почетный караул морской пехоты укладывает карабины «М-4» при парадном прохождении. Завидев посторонних, стражники с лязгом скрестили сабли, закрывая проход.
Мако остановился, прикидывая, кого из них придется снять первым выстрелом, но Бен-Барух что-то сердито бросил на ходу – воины вмиг разомкнули сабли и расступились, словно он плеснул в них кипятком.
– Металлисты? – дружелюбно поинтересовался профессор Макфлай, трогая нашитую пластину, но стражник с явным испугом шарахнулся еще дальше.
Лестница вывела их в просторную, продуваемую ветром, прохладную комнату с большой террасой и цветными витражами на окнах. Стены, пол и потолок были облицованы яркой мозаикой, до того пестрой, что казалось, будто они попали в калейдоскоп. На фоне окон появились еще несколько квадратных фигур в шлемах и тут же исчезли. Бен-Барух обернулся к Маккойну, выставил вперед ладошки, видимо, призывая подождать, затем тоже куда-то пропал.
– Он сказал тем, на лестнице: «Это слуги шайтана»,– негромко пояснил Ахмед, наклонившись к Мако.
– Не шайтана, а – змея,– поправил его Макфлай, расплываясь в улыбке. По всему было видно, что происходящее доставляет ему величайшее удовольствие.– Если я не ошибаюсь, они говорят на одном из мертвых аравийских диалектов, бытовавших еще в доисламскую пору, то есть до написания Корана. Он известен только по древнеарабским текстам, с которыми мне приходилось работать, так что я немножко как бы...– Он удовлетворенно хрюкнул.– В общем, могу вас уверить: в ту пору «шайтан» и «змей» означало далеко не одно и то же.
– Но при чем тут змей? – спросил Фолз.– Какое отношение мы имеем к змеям?
– Да какая разница? – искренне удивился профессор.– Мне куда интереснее, как этим ребятам удается бегло говорить на древнем языке, который знает всего десяток специалистов на Земле, включая вашего покорного слугу? И как это у них получается запросто разбрасываться омейядскими саблями восьмого века, которая на аукционе Сотби стоит столько же...
Макфлай пощелкал пальцами, явно затрудняясь найти подходящее сравнение.
– Сколько вилла на берегу океана, яхта или небольшой самолет! Да тьфу!.. я знаю кучу людей, которые свою виллу отдадут, чтобы только подержаться за нее!
Фолз задрал брови:
– Это вы про ту саблю, которая...
– Именно! – воскликнул Макфлай.– Старикан вручил нашему доблестному капитану подлинную, вне всякого сомнения, антикварную вещь, изумительной сохранности, да еще в золоченых ножнах сирийской чеканки! Я ведь в этом тоже немного соображаю...
Ахмед открыл рот. Фолз хотел спросить еще чтото, но вместо этого просто почесал в затылке.
– И что же вы насоображали, профессор? – спросил Маккойн.– Я имею в виду насчет всего этого балагана?
– Да ничего,– быстро ответил Макфлай.
– То есть?
– Ровным счетом ничего. Я не понимаю, джентльмены, что здесь происходит и куда мы попали, но, честно говоря, чувствую себя при этом прекрасно.
– Странно,– нахмурился Фолз.– Как не понимаете? Вы же сами толковали что-то про исторический заповедник, про охранную зону...
– Да ерунда это все,– махнул рукой профессор.– Ну какой, к лешему, заповедник? Разуйте глаза, молодой человек. Это скорее исторический райский сад. Вон крепость, развалины которой откапывали-то – только откапывали! – двадцать с гаком лет, да и то исключительно на личные пожертвования иностранных меценатов, со скандалами, вымогательством и прочими мерзостями – она сейчас стоит как живая, я просто поверить не могу!
Макфлай попрыгал, словно испытывая каменный пол на подлинность и прочность:
– Первый случай в моей практике, когда во время войны нахожу восстановленные объекты на месте руин, а не наоборот!..– Он хохотнул.– Да еще мужики эти в реконструированных военных костюмах Средневековья... Ну смех, и только. Сколько их там, на стене, было? Сотни три? Четыре? Да один такой костюмчик влетит любителю старины как минимум в две тысячи долларов – а это ведь иракцы! Это иракцы, у них война, разруха, они в полицию идут на сотню долларов в месяц и считают за счастье! Вы понимаете?
Макфлай обвел их возбужденным взглядом, нашарил в кармане сигару и торжественно воткнул себе в рот.
– А вот мне так на это начхать,– сказал Мако.– Меня в этом деле интересуют только десантники лейтенанта Моргана, которых я до сих пор что-то не вижу!
Он поскреб обросший щетиной подбородок и бросил взгляд в сторону дальнего выхода из комнаты, где исчез Бен-Барух.
– В общем, так,– сказал капитан.– Остаетесь здесь, ждете меня или какого-нибудь знака – выстрелов, например. Если успею пальнуть только один раз, Фолз стреляет дважды. Это сигнал к атаке – два выстрела подряд! Потом сразу уходите – тут такое начнется! Наши весь дворец разнесут к чертовой матери! Фолз, ты охраняешь профессора, не отходишь от него ни на шаг. Всё!
Сказав это, Мако быстро прошел пеструю комнату насквозь, распахнул таинственную дверь и решительно шагнул в квадратный предбанник. Под ногой что-то звякнуло, перевернулось, на пол плеснула вода или масло. Он вполголоса чертыхнулся и – будто угадал волшебное слово: тут же перед ним открылась вторая дверь, за которой возник Бен-Барух с перекошенным лицом в окружении нескольких стражников, в кольчугах и остроконечных шлемах, вооруженных зловещими шипастыми дубинами.
Бен-Барух быстро залопотал на своем древнеаравийском, но Мако смотрел не на него, а на воинов, которые казались растерянными не меньше старика, и только один из них – плотный такой хряк, в высоком островерхом шлеме, бровастый, со шрамом на лице и целой связкой колец в оттянутой мочке уха, смотрел на Мако угрюмо и с явным вызовом, будто ожидая сигнала к атаке.
– Спокойно! – резко осадил капитан хряка и, чуть сбавив тон, более учтиво обратился к Бен-Баруху: – Где ваш... всемилостивый... солнцеподобный... ну, в общем, посланник президента? Если я не выясню, куда делись десантники, то разнесу тут все к чертям собачьим...
Он шагнул вперед, но хряк со шрамом оскалился, резко что-то приказал и выразительно взмахнул дубинкой. Бен-Барух жалобно вскрикнул, воздев руки. Мако взялся за рукоять пистолета и шагнул вперед.
– Стойте, капитан! – послышался из-за спины негромкий голос Макфлая.– Он просит, чтобы вы разулись. Только и всего. Я как чувствовал, что не следует отпускать вас одного...
Мако остановился. Хряк тоже застыл на месте, играя мощными желваками.
– ...Вон какую чудесную чашу для омовения опрокинули, тоже, кстати, золотая...– продолжал бубнить профессор. Он оперся на стену и, тяжело пыхтя, стаскивал башмаки.
