Они нам ленд-лиз, второй фронт, а мы их под дых!
— Если надо, то и под дых! — выкрикнул Николай, сверкнув зло на вход палатки. Кто-то пытался войти. — Подождите, не входить! Позову! — вновь уставился на майора. По реакции комбата было видно, что затронутая Коноплевым тема волновала его даже в большей степени, чем начальника штаба. Но он принял решение руководить операцией, не мусолить больше вопрос. — Ты у комиссара спроси, куда бить, — добавил комбат с надломом в голосе. — Ногаец — настоящий комиссар, в разряд замполитов не успел перейти. В плену с 42-го, из Ржевского котла. Как выжил в плену, непонятно. Обычно немцы сразу комиссаров расстреливают. Хлебнул лиха не меньше нашего, но с нами не хотел идти, не хотел оставлять подпольный центр. Как-никак, комиссаром ударной бригады был назначен. Еле уговорил. Он уж точно знает, кого и куда надо бить. Что молчишь? А может, хочешь на партийной ячейке вопрос поднять? А, Никитич? Где ваш партбилет, товарищ Коноплев? Под какой березкой закопан? Или в Сальских степях в норку суслика успели запрятать? Вас же в том районе немцы подобрали контуженным? Найдете после войны? Ведь спросят у вас за партбилет. За все придется ответить.
Заскрежетали зубы начштаба, сдирая эмаль. Перекатываются желваки нервно. Пальцы синеют, сжимая кромку ящика. Колени так выперлись, что трещит ткань десантных брюк. Вот-вот Коноплев бросится на комбата.
— Э-эх! — рыкнул Коноплев, не выдержав стального взгляда командира, отвернулся первым. Он понял, что спорить с комбатом бесполезно. Видно, так надо. Вчера били немцев, сегодня американцев. Завтра…
— Все, запрещаю вести разговоры на эту тему. Это приказ! — подытожил комбат жестко, хлопнув по столу. А в голове рой мыслей. «Вот репей Коноплев. Не успели приземлиться, вновь разговор завел. Ведь договорились… Академию окончил, начальником штаба полка был. Талдычит и талдычит, что нельзя бить союзников… В Москве решили, можно. Товарищ Сталин дал разрешение. А ему нельзя. Значит, так надо. Во имя Победы надо. Видимо, не все гладко с заокеанскими братьями по оружию. Что-то задумали нехорошее. Мягко стелют, да жестко спать. Здесь замешана большая политика, и не нам, военным, рассуждать. А комиссар пусть поработает с ним. Это его хлеб…»
Приняв последние доводы как очень убедительные, Новосельцев повеселел. Краешки губ пошли вверх.
— Политбеседа закончена, Сергей Никитич. Не сиди, как сыч. Разворачивай карту. Давай лучше подумаем, как операцию провести, чтобы потерь было меньше. Сейчас командиры соберутся.
— Сдаюсь, — выдохнул Коноплев облегченно, приняв для себя решение. — Твоя взяла, комбат. Налетел, как на врага народа. Так и быть, уговорил. Назвался груздем — полезай в кузов. Американцев, так американцев, — впалые щеки начштаба слегка порозовели. Взгляд не отчужденный, осмысленный.
— Ну слава богу, Никитич, тебя американская форма отрезвила. Коротка кольчужка? Не Кравчук подбирал?
— Отрезвила, комбат, отрезвила, — скривился Коноплев, потянул ноги. — Чувствую, ревматизм обострился. В общем, я поверил, что твоя дорога короче к дому. Обещаю молчать. Теперь работать. Подержи лампу, карту разложу…
— Мы находимся вот здесь, — начальник штаба поставил карандашом жирную точку. — До Нешато пятнадцать километров. Мы в глуши. От Реймса через Седан на Бастонь идет единственная мощеная дорога. Американская колонна будет двигаться только по ней. Есть другие: с севера и юга, но как видишь, это крюк в сто верст. Вариант исключается. Их путь один — через Нешато… — Коноплев отстранился от карты, взглянул на комбата. При мерцающем бледно-желтом свете керосиновой лампы шрамы на подбородке, бровях Новосельцева показались ему более устрашающими. Глаза — впадины колкие, внимательные. В глубине синевы — невероятная грусть. «Досталось беглецу, как только выжил?» — подумал начштаба, но спросил о другом: — Когда ждать противника, комбат?
— Завтра, то есть 14 декабря к обеду. Самое позднее вечером. А ты понял, Никитич, почему это место выбрано для боя? — вдруг комбат оживился.
— Давно понял, Суворов ты наш, — усмехнулся безобидно Коноплев. — Ты же мне рассказывал о Фермопильском сражении. Гор здесь нет, но место выбрано удачное. Дорога перед Нешато делает крутую петлю в три километра и хорошо простреливается. С юга поджимается озером с отвесными каменистыми берегами. С севера нависает непроходимый лес. С восточной стороны шоссе поднимается в гору к развилке: одно направление на Бастонь, другое — через южный мост на Арлон. Запирай противника в котел и со всех сторон бей. Успеем ли подготовиться?
— Успеем не успеем, а в бой ввяжемся, — парировал сомнение комбат. — Главное, к приходу американцев западный форт тихо взять, что к озеру прижимается. По данным немецкой разведки, там нет боевых подразделений, только небольшая охрана. Да мины незаметно у дороги заложить. Вопросов много. Но смотри, кто в батальоне? Один начальник разведки чего стоит! Сержант-пограничник Николай Симаков, основатель и руководитель русского подпольного центра в Бухенвальде. Командиры рот: офицеры Степанов, Лысенко, Попов. Комиссар Ногаец. Жаль, Бакланов Семен Михайлович отказался. «Без меня восстание не проведут. За мной стоят тысячи русских людей с надеждой на освобождение. Не могу с вами пойти», — так и сказал комбриг ударной.
— А мальчишки как воюют! Витя Хлебников — прирожденный снайпер-разведчик. На медаль «За отвагу» тянет. Миша Дурасов маловат еще для серьезного боя, шестнадцать лет только, но старшина не нахвалится. Первый его помощник. Парнишку вытянули из ада по просьбе зампотеха. Тот родным братом оказался. Удивительно судьба распорядилась. Старший был пленен из-за контузии, младший угнан на работы в Германию, а встретились в лагере смерти.
— Да, судьба, — поддакнул Коноплев. Весь состав батальона подобран тщательно. Люди надежные. — А где комиссар? Что-то долго не объявляется. Не снесло ли его на озеро?
— Будем искать, время еще есть…
— Разрешите, товарищ капитан?
— Заходите, товарищи офицеры. Присаживайтесь, можете постоять. Долго совещаться не будем. Каждая минута дорога.
— Прежде чем я поставлю боевую задачу каждому из вас, — начал совещание комбат, когда офицеры разместились у стола, — доложите по личному составу. Капитан Степанов, первая рота…
По списку 120, налицо 116. Лейтенант Шилов погиб. Не раскрылся парашют. Троих: Семенова, Картавенко, Балабина — снесло к озеру. Ищем. Оружием, боеприпасами укомплектованы.
— Минометные расчеты целы?
— Все в порядке, товарищ капитан. Три расчета готовы. Шестидесятимиллиметровые американские минометы М19 исправны.
— Отлично. Вторая рота, капитан Лысенко?
— По списку все, 100 человек, товарищ капитан. Правда, двое, Сухаревич и Земченко, травмированы, небоеспособны. Оружие цело, контейнер с боеприпасами доставлен. Ставьте задачу, будем выполнять.
— Хорошо, — Новосельцев взмахом руки посадил офицера. — Старший лейтенант Попов, что у вас?
— Собрано семьдесят восемь человек. Пятерых нет. Видимо, снесло к озеру. Мы прыгали последними. Если лед хрупкий, то… всякое может быть. Послал отделение на поиски. Люди еще не вернулись.
Новосельцев скривился.
— Сколько вам нужно времени
