Преподобный заводился все больше и больше. У него на висках вздулись пульсирующие жилки, глаза сжались до размеров шариков от подшипника и приобрели такой же цвет, дыхание стало порывистым и частым. Он возбужденно сжимал и разжимал здоровенные кулаки. Казалось, ему неудержимо хотелось придушить брата Ричарда, и он был всего в одном шаге от этого.
— Но оставим беднягу Верна в покое. В конце концов, он лишь унаследовал то, что дал ему ты. Какие у него были шансы с таким папашей, настолько сексуальным, что порой ему все равно, в какую дыру засунуть? Я прав? О, теперь я все понимаю. Этот человек заснял на видео тебя вместе с каким-нибудь цыпленком, так? С парнем-проституткой. Наверное, даже с мальчиком — вот он, классический пример того, как святой отец протягивает свои алчные лапы к Билли и Бобби, уверяя их, что Господь приказал им спустить штанишки. О, вот в чем дело. Как же я раньше не додумался? Но теперь все встало на свои места.
— Сэр, вы вавилонская блудница, вы антихрист, скрывающийся за улыбающимся лицом и обворожительными речами, однако внутри вы истинный Сатана!
— Фу, фу, — сказал Ричард. — Теперь я все понимаю. Тебя принудили взяться за это дело, и у тебя не оставалось выбора. Но ты не можешь с этим смириться, потому что осью, вокруг которой все вращается, является твоя самая страшная тайна, и эта тайна уничтожит тебя в глазах всех Грамли. Так что ты занял классическую пассивно-агрессивную позицию, и чем дольше так будет продолжаться, тем больше это будет выводить тебя из себя. И вот наконец ты получил то, о чем втайне мечтал: повод выйти из дела, повод потерпеть неудачу, повод умереть.
Преподобный обратил лицо к небу:
— Господи, помоги Грешнику во всем в тот день. Ему некуда бежать. Луна его не укроет, потому что она истекает кровью, море его не укроет, потому что оно бушует и кипит. Со своей образованностью Грешник высказывает ужасные мысли и отравляет тех, кто верит. Боже Всемогущий, порази его, прибери его к Себе, встряхни хорошенько, поговори с ним, чтобы он знал, почему Ты навечно отправляешь его в геенну огненную, в черную пропасть ада.
— Преподобный, кто пишет твои речи, Стивен Кинг или Энн Райс? Ладно, позволь сказать тебе вот что: позови своих ребят. Успокой их. Нам нужно, чтобы в день гонок они были хладнокровны и собранны. Мы сможем провернуть это дело, я тебе точно говорю, и я промчусь по огороду НАСКАР, собирая урожай. А потом мы вернемся домой богатыми, и никто, никто не забудет «ночь грома». Понятно? Сосредоточься. Только так ты сможешь одолеть своего мучителя. Ты проворачиваешь это дело, забираешь деньги и получаешь обратно тот блокбастер про священника, трахающего мальчика из церковного хора. Жить как ни в чем не бывало — вот лучшее отмщение. Да, а где-нибудь через несколько лет ты вернешься и вытрясешь всю душу из того, кто тебя шантажировал.
Преподобный угрюмо смотрел на него.
Ричард продолжал:
— Вероотступник говорит мудро, ты согласен, старый козел? Неверный кое в чем разбирается, да, полковник Сандерс? Подумай хорошенько. Подумай хорошенько, ради всего святого. А мне надо отъехать. Я должен сгонять в Бристоль и взглянуть на этот маленький огород, чтобы можно было подготовить свои пламя и серу для того, что последует дальше. Я даже не буду требовать от тебя дать слово изменить планы и отозвать своих ребят, потому что не сомневаюсь, что ты все сделаешь именно так.
— Ты есть зло, — пробормотал преподобный. — Ты будешь гореть в аду!
— Главное — чтобы я не опрокинулся, — усмехнулся брат Ричард.
По дороге обратно в Маунтин-Сити Боб попробовал дозвониться до Ника Мемфиса, специального агента ФБР. У него был номер личного сотового телефона Ника, и, выехав из Ноксвилла на север по шоссе номер 81 в лучах заходящего солнца, он нажал нужные кнопки. Однако вместо ответа Боб услышал записанный голос Ника, приглашающий оставить сообщение в ящике речевой почты:
«Это Мемфис. Оставьте подробное сообщение, и я с вами свяжусь».
— Ник, это Свэггер. У меня есть к тебе одно дело, и чем раньше ты дашь о себе знать, тем лучше. Дружище, пожалуйста, перезвони по этому номеру, как только сможешь.
Но Ник так и не перезвонил.
Боб был расстроен. Он любил Ника Мемфиса. Много лет назад, так давно, что Боб подавил эти воспоминания и большая их часть стерлась, Ник в него поверил. Его подставили профессионалы, он был в бегах и какое то время даже занимал первую строчку в перечне самых разыскиваемых преступников, составленном ФБР. За ним с оружием в руках охотились все полицейские Соединенных Штатов. И тут появился Ник, он внимательно рассмотрел улики и понял, что того, о чем все твердят в один голос, просто не могло произойти. Слишком все странно, слишком противоречиво, если учитывать законы физики. Ник пристально взглянул на все это, затем пристально взглянул в глаза Бобу — и поверил.
Боб знал: в то мгновение он родился заново. Вернулся обратно. Это было его спасение. Он почувствовал в себе силы подняться, вступить в игру, найти потерявшегося Боба Гвоздильщика и навсегда оставить в прошлом одинокого пьяницу-неудачника, переполненного чувством жалости к самому себе. Вера Ника перешла к Джули, перешла к Ники, перешла к Мико, позволив Бобу быть тем, кем он хотел быть, кем он был рожден быть. И это в конце концов дало ему возможность приблизиться к тому единственному богу, которому он поклонялся, — к своему великому мученику отцу.
Но сейчас Ника не было. Черт побери, где же Ник?
Тогда Боб набрал номер Мэтта Макриди.
И снова попал на автоответчик:
«Это Мэтт. Оставьте сообщение».
— Мэтт, говорит Свэггер. Видит бог, я не хотел беспокоить тебя перед гонкой. Всего один вопрос: я недавно видел следы какого-то механизма. Железные колеса, друг от друга дюймах в восьми-десяти, оставили глубокую колею в земле. Гм, я вспоминаю, что когда был у вас в боксе, то видел там самые разные следы. Есть какие-нибудь мысли насчет того, что это может быть? Уверен, ты мне поможешь. Заранее спасибо, и удачи тебе в гонке.
Затем Боб поймал выпуск новостей круглосуточной радиостанции Ноксвилла. Согласно сообщению корреспондента, личности двоих налетчиков, убитых в перестрелке в бакалейной лавке в округе Джонсон, удалось установить. Это оказались некие Кармоди Грамли и Би-Джей Грамли, оба без определенного места жительства, оба связанные с организованной преступностью, предположительно входившие в мобильную группировку, которая в последние годы неоднократно привлекалась к силовым разборкам в преступном мире. У обоих имелся солидный послужной список. Молодого Терри Хепплуайта, продавца бакалейной лавки, вступившего в перестрелку с налетчиками, называли героем, хотя он пока что упорно отказывался встречаться с прессой.
Грамли, подумал Боб. Ребята Грамли. Кто такой этот Грамли? Еще один вопрос для Ника, который наверняка сможет многое раскопать об этой семье.
Вместо того чтобы вернуться в свой мотель, где наверняка его караулили эти Грамли, Боб завернул в первую попавшуюся на глаза церковь, которая, как оказалось, принадлежала к Баптистской церкви спасения Иоанна Богослова. Эта церковь — простое одноэтажное здание со шпилем, едва дотянувшимся в высоту до двадцати пяти футов, — обладала каким-то грубым величием, словно ее мучительно медленно складывали по кирпичику. Войдя в тишину молельного зала, Боб поначалу решил, что ошибся адресом, ибо единственные двое молящихся были чернокожими и у него мелькнула мысль, что их воспоминания о рослых белых мужчинах в джинсах и сапогах вряд ли самые теплые. Но тут появился молодой негр в костюме и галстуке и поспешил к нему.
— Я могу быть чем-то вам полезным, сэр? Вы пришли помолиться? Добро пожаловать.
— Благодарю вас, сэр, — ответил Боб. — Однако на самом деле мне нужно разрешить одну библейскую загадку, и я подумал, что именно здесь кто-нибудь сумеет мне помочь.
— Я попробую. Пожалуйста, пройдемте вот сюда.
За дверью оказался небольшой кабинет. Одну стену занимал книжный шкаф, заставленный различными Библиями и другими религиозными трудами.
— Присаживайтесь. Меня зовут Лайонел Уэстон, я пастор церкви Иоанна Богослова.
— Меня зовут Боб Ли Свэггер, и я вам очень признателен, сэр. Речь идет об одном отрывке, который привлек мое внимание. Моя дочь интересовалась этим отрывком, перед тем как попала в аварию, и я хочу понять, что это могло бы означать.
— Я попытаюсь помочь.
— Марк, глава два, стих одиннадцать.
— А, — сказал преподобный Уэстон, — да, конечно. «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой». Или еще: «Встань со своей подстилки и иди в дом твой». Христос сотворил чудо. Он вернул способность двигаться человеку, разбитому параличом. Сомневающиеся не давали Ему прохода, но верующие принесли к Нему больного и немощного. Не из самолюбия, не из тщеславия, но из сострадания Христос возвратил его парализованным членам силу. Это одно из величайших чудес, о которых говорится в евангелиях. Больше того, можно сказать, что эти слова выражают чистую радость силе Господа, Его способности исцелять немощных верой. Вам это хоть сколько-нибудь помогло, мистер Свэггер?
