– Поживем – увидим… – не стал возражать Устюжанин.
Но мнение подполковника Крикаля, вроде бы сказанное просто в сердцах, принял как мнение человека, знающего, что он говорит. А если Виктор Львович говорит правду, это означает, что всю работу им придется делать самим и никакого расслабления себе позволять нельзя. Впрочем, в глубине души Виталий Владиславович это подозревал и сам…
* * *
И опять потянулось ожидание. Только теперь уже помимо старшего лейтенанта Логвинова пришлось ждать и водителя управления ФСБ, отправленного подполковником Крикалем. Этот водитель и приехал первым. Постучал в дверь, как показалось Устюжанину, чересчур агрессивно, так, что он сразу догадался – пришел кто-то посторонний. Так и оказалось, хотя, к счастью, не оправдались худшие предположения. Виталий Владиславович в глубине души опасался, что этот посторонний будет представлять какую-то местную правоохранительную систему и прибыл потому, что у Логвинова или у Ахунда Гафуровича что-то не так получилось, как планировалось, и дело приняло уже серьезный криминогенный оборот, из которого придется как-то выкручиваться. Криминогенный оборот дело принимало в любом случае, но Устюжанин надеялся, что Логвинов проявит сообразительность и никак не засветится, и уж тем более не попадется. Но все пока обошлось, и за дверью оказался не офицер полиции, а водитель, которого подполковник видел раньше. Гражданский человек, но в камуфлированной одежде, вошел только после приглашения – знал, похоже, армейскую дисциплину – и сообщил Виталию Владиславовичу:
– Виктор Львович передал… Вы же подполковник Устюжанин? Я вас узнал, возил как-то в управление…
– Я это. Давайте. Спасибо.
Водитель положил на стол конверт, наподобие первого, полученного сегодня от Виктора Львовича. И опять запечатанный персональной печатью Крикаля – печать выставлена на квадратик папиросной бумаги и приклеена к клапану конверта толстым слоем канцелярского клея снизу и даже сверху, чтобы конверт невозможно было незаметно вскрыть. Впрочем, документы не должны были носить гриф «секретно», разве что от силы гриф «для служебного пользования», и не более. Следовательно, ничего страшного не произошло бы, если бы водитель по ошибке передал пакет кому-то другому.
Вскрыв конверт, «курьер» тут же вышел, а Виталий Владиславович сразу приступил к чтению и начал с небольшого текста, от руки написанного Виктором Львовичем старательно и разборчиво. Видимо, подполковник ФСБ не злоупотребляет работой на компьютере. Обычно те, кто на компьютере работает много и часто пользуется клавиатурой, от руки писать вообще почти не умеют и сами порой могут только смутно догадываться о том, что написали, если писать все же приходится.
Подполковник Крикаль, как и предупредил в телефонном разговоре, в общих чертах пересказывал впечатления капитана Мамедова, сложившиеся после целого дня плотной работы в поселке. Причем не просто в поселке, а в основном целенаправленной работе в управлении пожарной охраны. В поселок следственная бригада выбиралась только для того, чтобы поговорить с теми вчерашними пожарными, которые не пожелали больше работать в управлении пожарной охраны района, да еще с уборщицей. Но если с уборщицей все было, в принципе, просто и ясно – пожилая женщина, давно уже вышедшая на пенсию, но по мере сил старающаяся подрабатывать везде, где могла, чтобы помочь внукам, после случившегося почувствовала себя очень плохо. Зная, что с гипертонией шутки плохи, и уже много лет страдая от повышенного давления, женщина категорически не пожелала больше работать там, где так легко истрепать нервы и заработать себе гипертонический криз. А вот с пожарными ситуация была более сложной. У капитана Мамедова сложилось впечатление, что все эти люди запуганы и отлично знают, кто такой в действительности Герострат, но не говорят и гарантированно не скажут, потому что «сдавать» бандитских амиров вовсе не в духе местного населения, и вообще это считается поступком не мужским. «Сдают» только штатные «стукачи», но в этом поселке осведомителей ни у ФСБ, ни у полиции не оказалось. Это во времена КГБ осведомители были везде и всюду. В современном мире их следует долго искать и тщательно подбирать, создавать ситуации, после которых человек будет не в состоянии отказаться от малоуважаемой должности «стукача». Тем не менее капитан Мамедов пытался надавить на пожарных и договориться с ними. Но – безуспешно. Они, даже разговаривая с капитаном ФСБ у себя дома, постоянно оглядывались и в окно выглядывали. При этом все как сговорились или будто бы были предупреждены, отрицали всякую возможность угроз со стороны. Абдулазиз Гудулович пытался пообщаться с женами допрашиваемых отставных пожарных, но не сумел встретиться ни с одной. Кто-то уехал, кто-то себя плохо чувствовал, а одной муж просто запретил беседовать с капитаном и сам об этом заявил. Объяснить причину не пожелал. Что-то возразить против подобного запрета было невозможно, потому что разговаривал капитан не с обвиняемыми и даже не с официальными свидетелями, которых можно было бы припугнуть наказанием за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний.
Капитан Мамедов беседовал и просто с прохожими на улицах. Они такого впечатления, как пожарные, не производили. Из чего Абдулазиз Гудулович сделал вывод, что управление пожарной охраны каким-то образом связано с Геростратом, хотя и не может определить, каким именно. Тем не менее капитан Мамедов был твердо уверен, что более тщательный поиск следует вести именно там.
Такое же впечатление об управлении пожарной охраны создалось и у самого Устюжанина, но и он, как и Мамедов, тоже не мог определить связь бандита с пожарными, часть из которых даже погибла при уничтожении амиром Геростратом пожарной техники. Однако странные события, вроде бы в мелочах странные, тем не менее не происходят просто так, как хорошо знал Виталий Владиславович. А уж звонок амира Герострата с мобильника полковника Исмаилова в ФСО отмел всякие сомнения. Амира следовало искать не где-то в стороне, не в лесах и не в горах, а только в управлении пожарной охраны.
Следовательно, необходимо было плотнее этим управлением заниматься и более пристально присматриваться ко всем. Изучить досье на всех, кто там работает. В управлении кадров МЧС республики такое досье, пусть и поверхностное, зачастую записанное собственноручно, есть. И его следует изучить.
И Виталий Владиславович придвинул к себе досье на Урзаева, водителя полковника Исмаилова. Однако опять не смог начать читать, потому что за дверью раздались знакомые шаги. На душе сразу отлегло, и напряжение, вызванное ожиданием, отступило. Вернулся Логвинов…
Старший лейтенант постучался в дверь.
– Заходи, Виктор Валентинович, не стесняйся, – сказал полковник.
Однако Логвинов вошел не сразу. Сначала спросил через порог, только приоткрыв дверь:
– Машину, товарищ подполковник, прикажете отпустить?
Устюжанин посмотрел на часы:
– Подожди, не торопись.
– Тогда я скажу Ахунду, чтобы подождал. Обещал сообщить. Машина у крыльца.
– Скажи…
Как ни велико было нетерпение Виталия Владиславовича, как ни хотелось ему побыстрее узнать, что произошло в поселке, терпеть и ждать он тоже умел. Тем более что Логвинов вернулся меньше чем через минуту. И тут же выложил из кармана пластиковый пакет и положил на стол перед подполковником.
– Что это? – Устюжанин раскрыл пакет, но заглянул в него не сразу.
– Содержимое карманов Урзаева. Кроме документов. Документы я рядом с ним бросил. Паспорт, водительское удостоверение. Документы на машину. Подобрал уже, наверное, если очухался. По времени пора бы уже.
– Сильно бил? – спросил Устюжанин, зная, что ехать от поселка до военного городка мотострелков больше часа. А бить Логвинов умеет так, что человек может и час на снегу проваляться, не приходя в сознание.
– Пришлось. У него тоже подготовка хорошая. Честно скажу, не ожидал. Для хорошего бойца он внешне слишком тяжел и неповоротлив. «Перекачан» и, как мне сначала показалось, скован. Подумал еще, что штангу дома ворочает или гантели. А он оказался резким и даже умелым. Нормально блоки выставлял. Когда-то прошел хорошую школу. В лучшие его годы с ним было бы трудно справиться.
– Давай обо всем по порядку.
– Понял, товарищ подполковник. Одели меня, значит, почти как настоящего бомжа. В Москве ко мне менты обязательно бы придрались. Старший прапорщик Шевченко самую драную одежду для меня подобрал. Впечатление такое, что в ней кто-то на колючей проволоке спал и сильно ворочался. Спасибо Иван Ивановичу. Я себя сам бы в этой одежде не узнал.
– Когда переодеться успел? – задал Устюжанин вопрос.
– Я на всякий случай свою одежду с собой захватил. Если вдруг тревога поднимется и менты остановят для проверки…
