— Открывай!
Дверь открылась.
— Мы иностранцы… — сказал на чистом русском языке водитель, вставая с места.
— Откуда?
— Из Литвы.
— Туристы?
— Туристы…
— Туристам лучше на Северный Кавказ ехать. Я лично приглашаю. Сейчас поедем. Башир, заходи, садись где-нибудь в середине. Попроси место тебе уступить. Просьбу пинком подкрепи. Вот так… Залимхан, открой поддон. Забери оружие…
Сквозь стекло было видно, что со второго этажа поста ГИБДД в открытые окна выставились несколько автоматных стволов.
— Башир, если меня убьют, взрывай. И хрен с ними, с иностранцами. Мне их не жалко. Я с ментами поговорю. Водитель, сходи к посту, скажи, что мы захватили заложников. У нас взрывное устройство. Если что-то будет не так, мой человек взорвет всех туристов и вообще все здесь снесет. Устройство очень мощное. В Северодвинске сегодня броневик ФСБ от такого взрыва подлетел до второго этажа. Иди быстрее, мне некогда ждать. Ключи от автобуса не трогай. Оставь…
Водитель покинул автобус через свою дверь с другой стороны. К посту побежал бегом, размахивая руками. И сразу заскочил в дверь, не желая разговаривать с улицы. Возвращаться он, судя по всему, уже не собирался.
Залимхан передал Абдулджабару первый автомат, а за ним и все остальные. Не забыл и старую винтовку Адама, и рюкзак с деньгами, и рюкзак с остатками взрывчатки. Эмир сложил все это рядом с водительским сиденьем.
— Эй, Гулоханов… Выходи… Ты говорить хотел…
Эмира назвали по фамилии, значит, они все про него и его группу знают. Значит, вообще произошло чудо, что он сумел выполнить задание и до этого места добраться без потерь.
— Залимхан, оставь машину в покое. Кому нужно, тот этот поддон и привинтит. Покарауль лучше оружие. Иностранные хари не щади, если начнут ныть, успокой кулаком. Я пошел. Зовут…
Эмир взял свой автомат, передернул затвор, досылая патрон в патронник, вышел из автобуса, обогнул его и решительно приблизился к будке поста ГИБДД. Стоять перед наставленными на него автоматами не очень приятно, но у Абдулджабара нервная система была крепкой, и он вел себя спокойно.
— Эй, вы, там…
Какой-то человек, убрав одного из автоматчиков, высунулся из окна.
— Вы слышали, что произошло в Северодвинске? — Конечно, можно было и кричать, чтобы это выглядело более грозно, но Абдулджабар прекрасно знал действие старого психологического приема: говорить следовало тихо, заставляя людей прислушиваться. Тогда полностью завладеваешь вниманием слушающих и действие сказанного многократно усиливается. Он испытывал этот прием на подследственных, еще будучи офицером милиции, и всегда сам удивлялся результату. — Два взрыва. Сначала я взорвал бронеавтомобиль ФСБ так, что его подбросило до второго этажа, ударило о стену и дом рухнул на этот бронеавтомобиль. Точно такой же бронеавтомобиль, как тот, что горит на дороге. У меня мощная взрывчатка, какой не делают в России. Это экспериментальная партия из-за границы. Она в шестьдесят раз сильнее гексогена. Если мне попытаются помешать, я взорву и себя, и автобус с иностранными туристами. Взрывное устройство сработает по нажатию кнопки вызова трубки. Даже если снайпер попадет в моего подрывника, он сидит так, что при падении успеет замкнуть контакты и от автобуса ничего не останется. Это третье мое взрывное устройство. Второе взрывное устройство я оставил в квартире, где жил со своими людьми. Следаки пришли туда и взорвались. Дом развалило вместе с жителями. Сейчас взрывчатки у меня намного больше, чем при первых двух взрывах, я в состоянии целый город взорвать. Поэтому сообщите своим командирам, чтобы мне не мешали. Я еду домой вместе с заложниками. Увеличу их туристический маршрут и такие красоты покажу, что всю жизнь будут помнить. И пусть ваше начальство обеспечит мне заправку автобуса в дороге. Водителя, кстати, можете оставить себе, я сам за руль сяду. У меня все. Можете мне ничего не говорить. Если вы со мной не согласны, стреляйте в меня, и автобус сразу же взорвется. Вас тоже скорее всего разнесет в клочья, вместе с вашей будкой.
— Эй, Гулоханов! — крикнули ему в спину. — Выпусти женщин и детей!
Абдулджабар шел к автобусу, не оборачиваясь.
Он сел за руль, завел двигатель, ругнулся на неудобную коробку передач и выехал с площадки поста позади горящих бронеавтомобиля и боевой машины пехоты. Из них так никто и не смог выйти.
Но даже при таких сложных обстоятельствах эмир не терял голову. Из автобуса он позвонил своему знакомому, попросил дать ему координаты надежного человека в Челябинске, который сможет помочь там другому человеку. Ему дали координаты. Просили позвонить по ним через час, когда договорятся. Абдулджабар тут же перезвонил человеку Индуса, который рвался в Челябинск, и передал ему данные.
Дальше пусть сам шевелится. Не все же ему на блюдечке преподносить. Гулоханов не любил чувствовать себя официантом…
Как стреляли снайперы, слышно не было. Винтовку «ВСК-94» с двадцати пяти метров вообще услышать невозможно. Но, едва забравшись на каменную гряду и устроившись на позиции, снайперы стали спускаться. Не выполнив задания, они спускаться бы не стали — это старший лейтенант Россомахин знал хорошо. Но, на всякий случай, еще до того как они спустились, поймав взгляд старшего из них, командир взвода вопросительно поднял подбородок и получил в ответ древнеримский знак — опущенный в землю большой палец.
При выходе на боевую позицию в спецназе ГРУ вообще не принято разговаривать, не то что отдавать громкие команды. Россомахин занес в свою трубку номер телефона Васька Ладогина и отослал машину подальше, километров за десять, пусть там где-нибудь дожидаются. А сам сделал знак солдатам и лейтенанту Лутченкову. Оба взвода двинулись за Россомахиным. Лутченков, шедший рядом, спросил:
— Интересно, сколько там человек?
— Чем больше, тем лучше, — по-своему рассудил ситуацию Россомахин.
Прямо перед входом в ущелье рядом с камнями валялся часовой. Одна пуля попала ему в левый глаз, вторая в правый. Стреляли снайперы, видимо, одновременно. Один из солдат снял с часового бинокль, другие, не дожидаясь жеста кого-то из офицеров, взяли тело за руки и ноги и оттащили повыше на камни, чтобы снизу его не было видно. Другие солдаты притащили откуда-то мелкие плоские камушки, похожие на морскую гальку, и уложили ими места, залитые кровью часового. Со стороны ущелья появился солдат, выставленный командиром отделения в качестве наблюдателя. Показал два пальца. Видимо, разводящий вел сменного часового. Это означало, что эмир Гулоханов навел в своем джамаате образцовый армейский порядок. В большинстве банд не держат разводящих. Бандиты хорошо друг друга знают и просто сами сменяются, когда время подходит. Хотя и в банде, и в армии разводящий — это вовсе не лицо, знакомящее часовых друг с другом. Разводящий — это представитель бодрствующей смены, обычно находящейся в боевой готовности, в отличие от отдыхающей. Присутствие разводящего говорило, что не все бандиты спят, и застать их врасплох едва ли удастся. Вместе с тем наличие только одного бандита рядом с разводящим — хороший знак. Если бы он сменил кого-то на втором посту по пути к лагерю, то смененный часовой был бы с ними. А раз его нет, значит, и второго поста нет.
Лутченков дал жестами команду. Четверо солдат образовали группу захвата, двое сразу пролезли в щели между камней, двое забрались на камни сверху, остальные отступили за скалы. Единственные звуки, которые можно было разобрать со стороны прохода, — это несколько ударов, жестких и резких.
Россомахин выглянул из-за камня, поднялся и двинулся к проходу. Команду он не давал, лейтенант Лутченков и солдаты привыкли действовать в боевой обстановке молча, иногда даже без знака, просто исходя из логики событий.
У одного из бандитов была прорублена голова. Удар наносился, видимо, малой саперной лопаткой. По жесту старшего лейтенанта тело тут же унесли на камни, к часовому. Второй начал приходить в себя после нокаутирующего удара, но не успел открыть глаза, ему тут же заклеили рот скотчем. Не самый приятный материал для того, кого просят молчать, особенно для бородатого, но спецназу его разрешения не требовалось.
— Сколько человек в лагере? — наклонившись, шепотом спросил старший лейтенант.
Бандит что-то промычал в ответ.
— Пальцами покажи. Пальцы у тебя есть? Вот и покажи…
Бандит показал четыре пальца.
— Сколько бодрствует?
Теперь был показан только один палец.
Старший лейтенант выпрямился и тут же ударил бандита каблуком в челюсть.
— Свяжите и спрячьте подальше, — приказал он бойцам.
Отряд прошел в ущелье, где ползком, где гусиным шагом, прячась за камнями. Так добрались до вырытых землянок. Вокруг никого не было. Растопыренные веером пальцы заставили солдат рассредоточиться и разобрать землянки между отдельными группами. Потом командиры взводов переглянулись, и лейтенант Лутченков дал отмашку. Двери открывали не пинком, а тихо, без звука. И входили в землянки без топота и без криков. Но уже через полторы минуты из двух землянок вывели четверых. Четыре землянки оказались пустыми. Одна, видимо, принадлежала эмиру, другие после нападения на автоколонну и последующих событий остались без жильцов. Но вопрос с бандой был решен малыми силами и без выстрелов, если не брать во внимание двух выстрелов снайперов в самом начале. Пленников связали и бросили на землю.
