— Думаю, Сенковский ему немало платит. За такие деньги можно и потерпеть. Однако при чём здесь подтверждение Ростовского и профессор? Он что, с ним на короткой ноге?
— Нет, он просто подслушивал.
— Вот это по-нашенски! Ну и?..
— Прозвучала такая фраза — за точность не ручаюсь, но что-то вроде: «…даже пусть и не надеются. Я теперь не такая психованная, как семь лет назад, — и у меня есть то, ради чего стоит жить…»
— Интересно… Послушать бы эту фразочку в оригинале, а то ведь интерпретировать-то можно по-всякому… Мы там не пишем?
— Нет. Даже и не пробуем.
— А, ну да… СБ у них, конечно, на валютном уровне, так что… Значит, была попытка?
— Ну…
— Ну понятно. И наличие двоих детей её не остановило — если действительно что-то такое было… Ладно, давайте дальше. Что в вашей версии имеется по данному пункту?
— Это не наша версия, — упёрся Иванов. — Вот именно — это не более чем Костина гипотеза.
— Ну хорошо, пусть будет так. Ну и как это себе видит Костя? Что там такого экстраординарного натворил наш горячо любимый Лев Карлович?
— Про Сенковского он ничего не видит. Он полностью сфокусирован на Наталье. Потому что Валера с Сенковским практически не видится, общается в основном с Натальей. Что узнаёт, то и сообщает Косте.
— Ну вот, здрасьте вам! Нам кто нужнее?
— Это уж извините: как говорится, что имеем…
— И что же мы имеем?
— По наблюдениям Кости, у Натальи в полном объёме присутствует тяжелейший комплекс кающейся грешницы. Отягощённый нормальным истерическим психозом.
— А попроще?
— В общем, она ведёт себя так, как будто была соучастницей какого-то страшного преступления…
— Ни фига себе, новости! Ну и куда мы подошьём это её преступление?
— …которое совершил самый близкий ей человек.
— То есть муж?
— То есть да.
— Угу… Это уже что-то. Муж — это как раз то, что надо… И с чего мы это взяли?
— Судя по её поведению, она всеми силами пытается искупить вину. Причём искупить сторицей, как бы за двоих. То есть торопится, делает это жадно, обильно и порой совершенно бессистемно.
— А как относится к мужу?
— А никак.
— То есть?
— Они практически не общаются. Живут врозь — она в Жуковке, он — в Барвихе. Причём тщательно это скрывают. Так тщательно, что даже сплетен об этом нет. Вернее — муж скрывает, она на это вообще не обращает внимание. Вся в своих новых заботах.
— Мы узнали об этом от Ростовского?
— Да.
— Хорошо! Видите, уже есть результаты. Но насчёт того, что врозь… Это скверно. Нам-то в первую очередь нужен сам…
— Что характерно: на большие приёмы она с ним ходит.
— Ага… Типа перемирия?
— Не знаю, типа чего, но не далее как вчера они обедали в немецком посольстве. Его секретарь позвонил её секретарю, попросил выделить три часа под это дело. Она сказала: ладно. Без всяких эмоций. Спокойно надела присланное специально для данного случая платье и поехала.
— Опять Ростовский?
— Да.
— Чёрт, как приятно иметь своего человека в таком доме… Однако лучше бы они жили вместе…
— В общем, по ряду признаков, муж ведёт себя как человек, глубоко перед ней виноватый.
— Это Костя?
— Да, это его вывод.
— Заискивает?
— В буквальном смысле — стелется. Пылинки сдувает. А уж про Ростовского, думаю, и говорить не надо. Такой властный товарищ — прирождённый правитель, настоящий самодержец! А вот поди ж ты, пустил в спальню мартовского котяру…
— Понятно… Если верить Косте — а до этого он нас не подводил… Угу… Угу… Ну что, весьма занимательно. Надо работать. Как говорится, будем много думать, читать пейджер… Что имеем по зацепкам?
— Ну, пока направление одно: умерший год назад водитель. Есть ещё кое-что, но это пока так, в стадии проверки. Больше ничего не имеем.
— Хорошо. Спасибо и на этом. Собирайте информацию, легендируйтесь, работайте. Я должен знать о каждом вашем шаге — и не после того, как всё завалите, а до начала любого мероприятия. И у меня будет одна маленькая просьба…
— Да?
— Понимаете… Сенковский — это ведь не полевой командир. И даже не иностранный резидент в предгорьях…
— Да могли бы и не напоминать…
— А я напомню, мне нетрудно. Лучше сто раз напомнить, чем потом читать некролог. В общем, просьба такая… Вы у меня жутко интуитивный и чувствительный…
— Спасибо.
— Пожалуйста. Вы, чувствительный, не прозевайте тот момент, когда станет ясно, что нас ждёт полный провал и сделать мы уже ничего не сможем.
— Это чтобы вовремя прекратить разработку и отыграть назад? Ну, я не обещаю, но постараюсь.
— Это чтобы вовремя удрать из страны.
— Шутите?
— Нет.
— Ага, понял! Хотите, чтобы я проникся?
— Нисколечко. Просто объект и в самом деле уникальный. До нас с вами подобными вещами никто не занимался. Понимаете?
— Понимаю.
— Это хорошо, что понимаете. Ну, тогда всё. Желаю удачи…
* * *
Может, кто-то подумал, что Иванов рванул с низкого старта в Исполком и с порога рявкнул: «Всем строиться, щас делянки нарезать буду!»? Если так, то это вы зря. Всё давно было в процессе, с того момента, как Валера в полдень вторника вышел из Исполкома и направился к офису «РОСГАЗа». А Вите ничего не сообщали потому, что это была проверочная версия, следовало накопить хоть какой-то первичный материал и просто убедиться, что на этом поле вообще возможно работать.
Первым делом, как водится, взяли под наблюдение квартиру Ростовского в Дмитрове. Валера в «РОСГАЗ» — наши в Дмитров. По дороге вызвонили Васю: подъезжай, тут для тебя работёнка есть.
Пользуясь правом преимущества внезапности, маскироваться и чего-то выдумывать не стали. На лестничной площадке, под потолком, установили камеру, направили на дверь квартиры Ростовского и на скорую руку закамуфлировали под фрагмент проходящей рядом газовой трубы. Фрагмент получился страшноватым и корявым, но там весь подъезд такой неухоженный и запущенный, что вряд ли кто обратит внимание на подобную мелочь. Бдительной бабусе, заинтересовавшейся от скуки вознёй в блоке, сообщили:
— «РОСГАЗ». Труба пропускает, заплатку ставим.
— Может, заодно сливной бачок мне почините?
— Да запросто!
Где проходит неуловимая грань сопряжения газовой отрасли и сливного бочка, так никто и не понял, но рукастый Глебыч поправил всё за три минуты, взял у бабки десятку «на пиво», и компания убыла восвояси.
Пока ковырялись в блоке, Вася с Лизой наскоро оборудовали наблюдательный пост и пункт аудиоконтроля. Точнее, Вася — пост, а Лиза — пункт, и оба в розницу. Вася устроился на чердаке соседнего дома: как зашёл и влез, никто не видел, просто по факту определили, потому что доложил:
— У меня готово…
Лиза поставила комитетский микроавтобус «Газель» на платную стоянку на приличном удалении от дома, развернула лазерный сканер и сообщила, что окна зала и кухни квартиры Ростовского можно «слушать».
— Вот это ты спряталась… А чего в Яхрому не уехала? — пожурил подчинённую Иванов. — Тут как раз напротив дома полно удобных мест для парковки — вставай и слушай сколько влезет.
— Если будут не просто «заряжать», а «поведут» с круглосуточной наружкой — как раз в том месте, где вы сказали, будут ставить авто технического сопровождения, — пояснила Лиза. — Проще говоря, фургон для прослушки. Если они такого уровня, как вы сказали, или просто не хуже нас… В общем, есть вероятность, что вычислят. Причём вероятность достаточно высокая: знаете — когда борт в борт ставят две «технички»… Гхм… Нам оно надо?
— Понял, вычёркиваем, — Иванов несколько смутился — в принципе мог бы и сам додуматься, дело-то нехитрое.
— Это правильно, — одобрил Петрушин. — Считай противника равным себе, пока не убедишься, что он мёртв…
Вообще, расчёт был на неторопливую и вдумчивую работу (это при большой удаче) или на отсутствие работы вообще. Никто же ведь не обещал, что Ростовского возьмут с первого предъявления. Поэтому составили графики дежурства на посту и на пункте — завтра с восьми утра (мама Ростовского работает в городской управе, уходит в восемь, приходит в 17.30), оставили на месте Лизу и Васю, остальные отправились по своим делам: Петрушин — в учебный центр, подготовить смены, остальные — в штаб-квартиру, ждать вестей от Ростовского, бездельничать и строить великие планы на будущее…
Однако «оппоненты» оказались куда как проворнее, чем ожидалось! Не прошло и двух часов с момента убытия основной группы, как к Ростовскому пожаловали непраздные посетители.
— У нас были гости, — доложил по телефону Вася вибрирующим от смущения голосом.
— Ага! — обрадовался Иванов. — Однако быстрые хлопцы! Погоди… Что значит — «были»? Ты, наверное, хочешь сказать: «обнаружил вторжение»? Они что, уже ушли?
