— Динамик, щелкнув, отключился.
Вздохнув, Федор отбросил пустую бутылку.
— Лады, — кивнул он. — Третьего не дано. Меня все равно убьют, почему бы не использовать шанс попробовать выжить? — уже для себя, чуть слышно, добавил он.
— Чуть что не так, — предупредил старший охранник, — сдохнешь. В комнату вошли еще трое. Двое подошли к Русичу и, карауля каждое его движение, сняли оковы.
— Сразу жить легче стало, — растирая кисти рук, буркнул он.
— Вставай, — направив на него пистолеты, потребовали парни. — И спокойно.
— Приятно, когда тебя мужики с пушками боятся. — Усмехнувшись, он встал, но покачнулся и сел на пол — от длительной неподвижности у него затекли ноги.
— Помогите ему, — раздался голос Ангелины. Двое парней, отдав пистолеты напарникам, взяли Федора за руки.
— Да свалите вы! — рявкнул он. Поднявшись, держась за стену рукой, осторожно присел. — Бывало и хуже…
— С днем рождения, милая, — услышав «…говорите после сигнала…», улыбнулся Пряхин. — Извини, что не мог приехать, не было времени. Мы сейчас все, как говорят, в делах. Спим в машинах. С днем рождения. Цветы тебе привезут. Подарок можешь купить сама. Все, что пожелаешь. Целую. — Он отключил мобильный телефон. — Если узнает, голову оторвет. Но Бог не выдаст, свинья не съест.
— Григорий Яковлевич, — в кабинет заглянула секретарша, — звонили с завода. Срочно просили приехать.
— Ну что там еще? — поднимаясь из-за стола, недовольно спросил он. — Что опять случилось?
— Не сказали.
— Кто звонил?
— Из хрустального цеха, так мне сказали.
— Что там снова? — проворчал Пряхин, вышел из кабинета, звучно хлопнул секретаршу по заднице.
— Ну что вы, Григорий Яковлевич… — зарделась та.
— Когда же ты со мной в постель уляжешься? — подмигнул он ей. — Озолочу, Машенька.
— Что? — переспросил в мобильный телефон Антон. Выслушав, усмехнулся. — Значит, нет их. Жаль. Скорее всего эта стерва пронюхала обо мне и испарилась. Повезло шкуре, я бы ее, шалаву, живой закопал. У маман сердце прихватило.
— Ты не особо злись, — посоветовал Стилист. — Я от парней Семенова слышал — он твоему пахану втык делал. Мол, еще раз, и всех уволю. Так что на пахана не наезжай. Тот сейчас враз успокоится.
— Да я на него особо бочку и не катил, — проворчал Антон. — Под старость напоследок пусть погуляет.
— В общем, Семенов просил с тобой перетереть, чтоб ты не… — сказал Стилист.
— Да все путем, — ухмыльнулся Антон. — С чего это такая забота о нашей семейке?
— Кардинал тут.
— Понятно, — сразу стал серьезным Антон. — Дяденька очень солидный. Ему распри на хрен не нужны.
— Здесь с ним какой-то чувак. Из-за этого и задержался. К тому же в столице какой-то кипиш. И Кардинал как-то связан с этим. Видать, пережидает.
— Да Кардинал всех в гробу видел, — возразил Антон. — Будет он пережидать! Он их всех…
— Значит, не всех. — Ты-то, похоже, в курсе всех дел стал, — удивился Антон.
— Я же все-таки не парнишка с железными кулаками, — усмехнулся Стилист.
— Было время, гулял по улицам. Потом, чувствую, власть меняется, против вякнешь — сожрут. А я с детства умным был и всегда знал, к кому примкнуть. Если раньше все в КПСС рвались, то теперь умные под мафию подстраиваются. Лучше платить, но жить спокойно. Сейчас время такое. Больше заплатишь — дольше жить будешь. Вон Рудик, братан Ниндзи, тоже под них устроился.
— Так ему Ниндзя и объяснил ситуацию. Мол, завязывай со своими бакланами. Они же где кого поломать или на уши поставить какой ларек — только так гуляли. А когда директора в кучу собрались, быстренько все под свое крыло хапанули. Правда, Валерка не хотел Рудика в свою копну брать. Но тот через Семенова устроился. Сейчас по хрусталю работает.
— Как отвез? — переспросил Возин. — Подожди, но ведь…
— Я сказал, — раздраженно отозвался Семенов, — что Орехов отвез партию в Электросталь. Поэтому там снова упали цены. С ним нужно разобраться. Кто с Ореховым работал?
— Рудик. — Возин облизнул пересохшие губы.
— Разберитесь с Ореховым, — буркнул Семенов. — Или я сам с тобой разберусь.
Услышав гудки отбоя, толстяк вытер вспотевшую лысину.
— Тося! — заорал он. — Рудика ко мне! Срочно!
— Чего орешь? — нагло спросил вошедший в кабинет Родион. — Ты…
— С Ореховым ты разговаривал? — спросил Возин.
— Я с Елкиным беседовал, — напомнил Родион. — А что с этим Орехом? Блатной, что ли, очень?
— Похоже, что так. С ним разговаривали. Не помню кто. Сейчас звонил Семенов. Я сказал, что ты. — Он Поморщился. — А выходит…
— Так в чем дело? — усмехнулся Родион. — Сейчас перебазарим. К Ореху Кирпич ездил. Вроде все путем. Орех за двустволку схватился. Но расстались с ним спокойно. А он, значит, не понял. Ну, лады. Сейчас Кирпича хапну и завалимся к Ореху. Васек Кирпич — мужик обидчивый. Он еще в тот раз к Ореху рвался. Уж больно хотел за ружьецо с него получить. Сейчас ему это удовольствие…
— Семенов сказал, чтоб без крови, — предупредил Возин.
— Есть, господин Возин, — шутливо козырнул Рудик. — Без крови — значит, без крови. Мы умеем и без крови людей убеждать. А с Елкиным порядок?
— Да. У него партию взяли. Кстати, очень хороший товар.
— Я сказал, не приезжай! — зло проговорил Орехов и с треском впечатал трубку на рычажки.
— Кто звонил? — спросила с кухни Рита.
— Брат по маме объявился, — проворчал Орехов. — Что-то у него случилось, вот и вспомнил. Я его и знать толком не знаю. Он старше меня лет на семь. Когда отец с матерью сошлись, она с сыном от первого брака жила. Отец как-то невзлюбил ее сына, и она его матери своей отвезла. Потом я родился. Помню, мне лет восемь было, брат появился. Я гордился. Он год по малолетке уже отсидел. Ну и боялись его все. В то время, кто в тюрьме сидел, уже полноценным человеком не считался. Но он меня не обижал, заступался. Правда, прожил с нами немного и снова в тюрьму попал. Машину угнал и милиционеру вроде нож всадил. Ему пять лет дали. Освободился — заезжал. Подарков привез и мне, и матери. Она уже одна жила. Отец мой запил и бил ее сильно. Я заступался, но он мне как Двинет, мне всего-то шестнадцать было. А тут брат явился. И отец по пьяному делу как раз разбираться пришел, почему мать на развод подала. Ну и кинулся на нее. Тут брат и заступился. Мы его с матерью еле оттащили. Убил бы он отца, — вздохнул Виктор. — А потом пропал. Вроде снова сидел. Мать умерла, он денег на похороны прислал. Откуда узнал — не знаю. Адрес обратный, видать, лагерный был. Литер и какие-то буквы. Сто пятьдесят рублей прислал. И все. Больше я о нем не слышал. А сейчас вот тебе, пожалуйста. Явился.
— Ну зачем ты так, Витя, — упрекнула его Рита. — Сам говоришь, плохого он не делал. Ну а что в тюрьме сидел…
— Так он, наверное, такой же, как и эти, которые у нас хрусталь перебили. И что мне с ним делать? Помощи, что ли, просить?
— Думаешь, они снова придут? — встревожилась Рита. — Вряд ли, — желая успокоить ее, махнул рукой Орехов.
— Я за Степку боюсь, — вздохнула она. — Ведь они, помнишь…
— Ничего не будет, — поцеловал ее Орехов. — Тем более ты его к матери отвезла. Все хорошо будет. Деньги я привез. Все отдал, — улыбнулся он. — И еще заказали. Надо будет по знакомым пройтись и скупить у кого что есть.
— Витя, — вздохнула она, — я боюсь. Ведь они снова…
— На этот раз я стрелять буду. А потом будь что будет. Сейчас, если угрожают жизни твоей или близкого тебе человека — даже если убьешь, оправдают.
— Но тебя потом убьют. — Вздохнув, она прижалась к нему.
— Все будет нормально.
— Зоя, — услышала Яковлева. Остановившись, увидела стройную женщину.
— Вы мне? — удивленно спросила она.
— Не узнаешь? — вздохнула та.
— Ксюшка! — всмотревшись, воскликнула Зоя.
— Я. — Ксения всхлипнула.
— Господи, — подскочила к ней Зоя. — Ты чего? Что случилось?
— Зоя, можно, я поживу у тебя немного? У меня в Москве случилось…
— Конечно. Зачем ты спрашиваешь? Ведь я у тебя помнишь сколько жила? — улыбнулась она. — Полгода целых, пока Андрей в госпитале лежал. Ты меня и кормила, и поила. Отец тогда тоже в больнице лежал. Вот я двоих и навещала, по очереди. Если бы не ты, то…
— Зойка, — посмотрела на нее Ксения, — у меня денег почти нет. Мама мне последние отдала.
— Да успокойся ты, — обняла ее Зоя. — У нас картошки еще много, огурцы есть, помидоры консервированные. Мама мясо из деревни привезла, она бычка зарезала. Так…
— Но ведь твоя мама погибла, — удивленно сказала Ксения.
— Я мать Андрея мамой зову. Она прекрасная женщина. Только вот что — у меня Андрей парализован. Он на инвалидной коляске. Так что…
— Я буду помогать во всем, — обещала Ксения.
— И еще, — горько вздохнула Зоя. — Андрей стал очень нервный. Он, наверно, и тебе будет что-то неприятное говорить. Не обижайся. Он сейчас в таком состоянии… — Не договорив, махнула рукой.
