Оперативники хмурились, молчали, здесь все напоминало о гибели товарищей.
В крайнем доме дернулась занавеска – за действиями группы наблюдал любопытный глаз Хелены Хубер. Искать здесь было нечего, машины медленно двинулись дальше. Протащились унылые цеха заброшенного заводика. Дальше Гордин приказал солдатам спешиться, идти впереди, да не зевать – вероятность засады была реальной.
И после этого еще два часа тыкались в завалы, как слепые котята! Повсюду громоздились скалы, осточертевшие хуже горькой редьки. Проездов для большегрузной техники практически не было. Несколько раз оперативники покидали машины, лезли вверх, готовые среагировать на каждое движение, искали дорогу, потенциально ведущую к тайнику.
В восточном направлении дорог не было – по крайней мере, в глаза они не бросались. От развилки за деревней вблизи расколотой приметной скалы разбегались две проселочные дороги – на север и на юг. Первая тянулась по складкам местности и теоретически должна была влиться в северную трассу, связывающую Абервельд и Гуфштадт. Вторая, если верить карте, вилась по открытой местности и упиралась в деревню Трабен. Между населенными пунктами было четыре километра. Маршрут проверили, доехали до околицы Трабена – компактной деревушки на тридцать дворов – и повернули обратно. Ехали медленно, осматривая все сомнительные участки. Ответвлений от дороги не зафиксировали.
Группа вернулась к развилке, двинулась на север. Здесь местность была сложнее – овраги рассекали каменистую землю. На открытых участках водители прибавляли скорость, люди невольно пригибали головы. Примыкающих дорог здесь тоже не было. Километра через четыре проселочная дорога под острым углом влилась в асфальтовую трассу, и местность стала сравнительно знакомой.
– Ну что, товарищи, нужно разъяснять очевидные вещи? – спросил Андрей. – Немецкая колонна, встретив сопротивление десантников Кузнецова, в город не вернулась и в воздухе не растворилась. Машины с секретным грузом съехали с дороги на полпути между городом и местом боя и обогнули Абервельд с востока. Они проехали там же, где и мы, только в обратном направлении. Хочешь не хочешь, они должны были оказаться в окрестностях Тильгау, но жители за скалами их могли и не видеть. Как ни крути, все дороги ведут в Тильгау, чуете?
– В саму деревню дороги не ведут, командир, – поправил Зинченко, – но пролегают рядом, с этим не поспоришь. Самое противное, что дорога фактически каменная, следов от покрышек не найти. Но если хорошо поползаем, можем и отыскать.
– Долго ползать придется, – фыркнул Яша Лапчик и быстро добавил: – Но если другой работы у нас нет, то можем и поползать. Вы, кстати, в курсе, товарищ майор, что ночью прошел сильный дождь? Он полоскал часа четыре, я несколько раз просыпался, смотрел на часы, а утром выглянуло солнышко, и сейчас об этом дожде уже ничто не напоминает.
– Дождь смывает все следы… – задумчиво пробормотал Несмелов.
– Может, не все, – пожал плечами Гордин, – но большинство – определенно. Обратите внимание, группа ряженого капитана Нахабцева воспользовалась не этой дорогой – они свернули с трассы недалеко от предместий и въехали в Тильгау с запада, а не с востока. Предлагаю поискать этот проезд – для общего, так сказать, сведения.
Съезд с дороги обнаружился метров через семьсот, вблизи начала городской черты. От города его загораживала приземистая скала, а дальше дорога тянулась по безлюдной местности через лес, в объезд вытянутого холма.
Автоматчики Маркуши округлили глаза, когда у них за спинами появились знакомые машины.
– А вы неплохо поколесили, товарищ майор, – признал Маркуша. – Через Вену ехали? И как оно там?
Создавалось досадное ощущение, что напрасно расходуется ценное время. Последующие события тоже не радовали. Остаток дня ушел на повторный опрос жителей деревни. Все местные находились на месте, никто не сбежал. Госпожа Леа Томель возилась на крохотном участке, ухаживала за цветником. Супруги Моритц пили чай на веранде, а когда в деревню въехали люди с красными звездами на шапках, быстро составили посуду на поднос и ретировались в дом. Господин Никлас Рихлер, возившийся до этого в гараже, тоже спрятался в доме.
Оперативники курсировали между домами, проводили опросы. Ордер от прокурора на это не требовался, австриякам хватило ума это понять. Они с обреченным видом пускали чужаков на свою территорию, сквозь зубы отвечали на вопросы. Фотограф из НКВД сделал посмертное фото Хубера. На нем вражеский агент выглядел не самым цветущим образом, но, в принципе, был узнаваем.
– Это он… – задрожала госпожа Хелена Хубер, обнимая своего улыбчивого ребенка. – Да, это он, почему вы спрашиваете? Думаете, я его не узнаю? И не называйте его, ради Христа, Хубером! Никакой он не Хубер! Это я Хелена Хубер! А как зовут этого страшного человека, я не знаю! Он тайком пробрался в наш дом, нагнал страха на нас с Нико! Он угрожал перерезать горло моему мальчику, как я должна была к этому относиться?
Некрасивая женщина дрожала от возмущения, сильно нервничала, но эту нервозность можно было понять. Оперативники в этот день не отличались учтивостью, смотрели сурово, задавали неудобные вопросы. Женщина бледнела, а когда бледнеть уже было некуда, процесс оборачивался вспять, и она покрывалась пунцовыми пятнами. Была ли она замужем? Нет, не была, и не делайте вид, будто вас это волнует! Был мужчина, много лет назад, но все, что от него осталось, – вот этот неполноценный ребенок, которого Хелена безумно любит! Не пытались ли нацисты отобрать у нее ребенка и отправить в специальное учреждение? Наличие в рейхе умственно неполноценных людей, мягко говоря, не приветствуется и идет вразрез с представлениями о великой расе. На этом месте Хелена втянула голову в плечи и сообщила, что представления русских о нацистских порядках несколько искажены – все было не так уж плохо. Детей из семей изымали редко при наличии хотя бы одного родителя.
Допрос продолжался. В этой женщине было что-то странное, и это настораживало. Как долго госпожа Хубер проживает в Тильгау? Недолго, всего четыре месяца, до этого проживала в восточной части города, на Хайзельгассе, в двух шагах от продуктового магазина, в котором работала продавцом. В деревню переехала, когда магазин закрыли, а квартиру пришлось продать, чтобы рассчитаться с долгами. Этот дом принадлежал ее родственнице, которая скончалась в прошлом году. Эта новость удивила, выходит, фрау Хубер – новосел? Но это могло быть совпадением. Андрей настаивал, тыча в фото мертвого человека: «Вспомните, госпожа Хубер, может, видели его раньше?» – и внимательно следил за ее реакцией.
Дознание следовало вести другим путем. Вызвать войска, прочесать прилегающую местность. Но он еще не исчерпал свои возможности. Снова проводились опросы соседей: одинокой дамы Леа Томель, хмурого бирюка Никласа Рихлера, Симона и Эммы Моритц. Всем показывали фото, люди
