в провале ворот затарахтел «Гочкис». Вадим отпрыгнул, упал ничком, выцелил дулом «Коломбо-Риччи» огонек, обозначавший местонахождение пулемета, но нажимать на спуск не стал. Дождался, когда стихнет тарахтение, и прокричал:
— Вранич, это вы? Я Арсеньев!
Как только он это произнес, за воротами охнули, и оттуда выбежала расхристанная Перепелкина. В два прыжка она очутилась возле Вадима. С разбега обняла его, прижалась трепещущими выпуклостями.
— Ты… ты… А я не разобрала, стреляла, как помешанная…
— С такой меткостью ты бы даже в бегемота не попала. А где Вранич и Павлуха?
— Их нет. Пропали…
— Как это пропали? — Вадим оторвал ее от себя, заглянул в глаза. — Когда?
— Сразу, как вы уехали. Я не знаю, куда они делись…
Глава VII,
где уже невозможно распознать, кто враг, а кто друг
Вернемся немного назад, в тот день и час, когда Вранич с Павлухой обнаружили, что опреснительная установка разбита, а озеро, на берегу которого она стояла, пересохло.
Они были настолько ошарашены случившимся, что не могли вымолвить ни слова. А когда к Павлухе вернулась способность говорить и он собирался разразиться витиеватым матерным загибом, освоенным еще в детстве, научник внезапно схватился руками за кадык и опрокинулся навзничь.
Павлухе показалось, что серба на почве пережитого стресса хватил кондратий. Но змеившаяся по песку веревка опровергла это прозаическое предположение. Вокруг шеи Вранича захлестнулась петля, и его, хрипящего, брыкающегося, тащили по склону. Павлуха, щурясь, посмотрел наверх. Солнце шпарило прямо в глаза, он разглядел на песчаном возвышении два или три темных абриса, и тотчас оттуда, с гребня, раздался выстрел. Павлуху ожгло под левым плечом, будто туда вогнали с размаху вынутый из горна штырь. Всплеснув руками, он упал и покатился по насыпи в обезвоженное озеро…
Могла ли инструктор Гуля рассказать Вадиму эти подробности? Нет. Сведения, которыми она поделилась с ним, оказались донельзя куцыми: научник с Павлухой ушли к озеру и не возвратились. Девушки напрасно прождали их — ни через день, ни через два никто не появился. В лагере начались брожения, близкие к паническим. Спортсменки разнюнились, и Гуле стоило колоссальных трудов поддерживать порядок. Ситуация осложнялась дефицитом воды и полным отсутствием пищи. Вторую проблему решили, подстрелив парочку дроф и изжарив их на огне, а вот остатки воды в ведре пришлось экономить, выдавая по четыре глотка в день на человека.
Жили в крепости, не отходили от нее дальше чем на десять шагов и при малейшем шуме с воплями прятались за прочными стенами. Всем чудилось, что вот-вот налетят басмачи. Вадим признал, что опасения были обоснованными, а предосторожности — нелишними.
Гуля понимала, что долго так продержаться не удастся. Как ни уменьшали рацион, вода вчера кончилась. Положение выглядело беспросветным, девчонки выли и кляли судьбину. Беззаветная комсомолка, вдохновившись строками Устава РКСМ, гласившими, что «молодежь рабочих кварталов полна готовности к борьбе», замыслила совершить рейд к озеру, чтобы, во-первых, разузнать, куда подевались Вранич и Павлуха, и во-вторых, запастись водой, ибо угроза смерти от жажды уже нависла над лагерем. Появление Вадима помешало ей осуществить этот план.
— Хорошо, что не пошла! — вырвалось у него. — Тебя бы прикончили.
— Кто?
— Мансур!
И он в сжатой форме рассказал ей, что произошло в Алтынкане и, главное, по дороге в крепость. Думал, что она заохает, а ее глазки станут похожи на шинельные пуговицы, но Гуля-Гюльчатай восприняла известия без лишней экспрессии. Призналась:
— Этот Мансур мне с самого начала не нравился. Религиозный фанатик, никакого понятия о марксизме… Так и знала, что он империалистический прихлебатель!
Вадим не посчитал нужным развивать тему. Свои выводы относительно Мансура он уже сделал, теперь куда важнее было определиться с действиями. После исчезновения Вранича в крепости воцарилось безвластие. Гуля при всей ее политической грамотности не годилась на роль командирши. Вадим имел право, да и, пожалуй, был обязан взять управление на себя. Но вот же казус! Будь перед ним взвод пропахших порохом солдатеров, он бы чувствовал себя гораздо увереннее. Командовать бабьим войском — та еще комиссия.
Однако выбора не было, и он, построив в шеренгу свою смехотворную армию, огласил первый приказ:
— Галдеж отставить! Соблюдать спокойствие и р-революционную дисциплину. Диспозицию не нарушать, самовольства не учинять.
И далее, уже по-простому, довел до сведения, что потерпеть надо всего несколько деньков, самое большее — неделю. Как только прибудет сейф с сопровождающими, все, кто находится в крепости, смогут ее покинуть. Вадим бы с превеликим удовольствием вывел их прямо сейчас, не откладывая, но при наличии всего трех лошадей переход затянулся бы на многие дни и любое столкновение с бандитами стало бы роковым. И как оставишь крепость? Если вандалы уничтожат мумию, гибель научника и Павлухи будет бессмысленной.
— Сдюжим! — заверил Вадим и себя, и других. — Советская молодежь докажет свою стойкость и несгибаемость и в стремлении к светлому будущему преодолеет все преграды. Правда, товарищ Перепелкина?
Гуля вытянулась во фрунт, так же поступили и ее подруги. Взаимосвязь была налажена.
Чтобы воодушевить нервное воинство, Вадим распорядился выдать единовременную пайку — фунт муки и две кружки воды на один рот. Осчастливленные девушки напекли лепешек и закатили вечером настоящий пир. После всего, ими пережитого, послабление было необходимо, но в дальнейшем Вадим решил придерживаться строгих норм, поскольку не мог сказать с точностью, когда придет подмога. Он без обиняков предупредил, что о купаниях и даже об утренних и вечерних умываниях нужно забыть до лучших времен. Избалованные ханши зароптали, но Гуля призвала их к тишине, напомнив, что живут они не во дворце и что дорога к коммунизму выстлана терниями. Услышав про коммунизм и про тернии, они закручинились. Вадим ободрил их, сказав, что после возвращения в город первым делом отправит всех в баню.
Прошло два дня. Удалось установить сносный распорядок и добиться его соблюдения. Чтобы отряд всегда был начеку, девушки разбились на пары, и каждая пара дежурила у пулемета по шесть часов кряду. Другие при этом занимались готовкой, отдыхали или помогали Вадиму исследовать крепость. Да, за неимением более полезных занятий он продолжил начатое Хрущом и понемногу раскапывал ходы, пронизывавшие сооружение во всех направлениях. Теплилась надежда, что где-нибудь за песчаными навалами откроется еще одна комната и в ней найдутся сундуки с имуществом, не менее ценным, нежели то, что забрали грабители. Тогда бы можно было подарить государству не только обтянутый бурой кожей скелет, но и нечто более практичное.
Мумия, к слову, все так же ждала своего часа, покоясь в саркофаге. Вид ее пугал девиц, ночевавших тут же, в зальчике,
