и местное население оповещено. Еще два направления я отметаю, потому что там посты военных регулировщиков. Машина, которая едет не по дороге, а продирается лесами и полями, вызовет подозрение, и ее обязательно захотят проверить. Значит, у того, кто вел машину, всего три пути от последнего поста: в направлении на Квасниковку, на Старосельский железнодорожный узел и вот по этой грунтовке, к развилке на Семновское – Орел.
– Ну, судя по последним событиям, – заметил Гробовой, – машина могла уехать в любом из этих направлений. Прошло почти трое суток, за это время она могла уехать очень далеко!
– Нет, Федя. Не уехала она далеко. Машина генерала, командующего корпусом? Она приметная, ее все знают. Не для того ее угоняли, чтобы куда-то уехать. Машина исчезла по той простой и единственной причине, что на ней ехал старший лейтенант Поляков. Если Поляков должен был исчезнуть, значит, должна была исчезнуть и машина. Подумать надо, где ее искать.
Четырех автоматчиков Косович отобрал в комендантской роте сам. Крепкие опытные бойцы, все в возрасте. Сейчас главное – опыт и выдержка. Физическая сила, выносливость? Вряд ли им предстояло бегать по лесам. Тем более что в полуторке, которую ему выделили в штабе, стояла рация. Связаться, вызвать помощь или доложить о чем-то срочном они могли в любой момент.
Олег сидел в кабине, положив автомат на колени. Бойцы – в кузове, настороженно посматривали по сторонам. Капитан объяснил им, на что обращать внимание. Ведь, кроме следов пропавшей машины и старшего лейтенанта, вполне можно было нарваться и на немецких диверсантов.
Когда они выехали из лесочка, на пути показался небольшой мостик через реку, а на противоположной стороне – несколько уцелевших домов.
– Сворачивай к деревне, – приказал шоферу Косович.
Он снова развернул карту. Так и есть, деревня Мазинка. На карте обозначена. Домов до войны тут было побольше, но и то, что уцелело, было чудом и настоящим счастьем для местных жителей. Видать, больших боев в этих местах не было. Миновало лихо Мазинку.
Дома стояли двумя небольшими улицами. Одна вдоль реки, вторая спускалась в пойму. На пересечении улиц – сгоревший большой дом, от которого остались разбросанные почерневшие бревна. Наверное, сельсовет или колхозная контора.
Полуторка медленно ехала по улице под пристальными взглядами насторожившихся баб. Косович стоял на подножке и осматривался кругом. Неожиданно сквозь мерное урчание мотора послышались крики и женские причитания. Выше по улице, возле большого амбара, он увидел группу людей – стариков, женщин и нескольких мужчин, двое из которых были инвалидами. У одного рукав пиджака засунут в карман, второй стоял, опираясь на палку. Вместо ноги у него виднелся самодельный протез. Судя по выгоревшим гимнастеркам, списанные фронтовики.
– Давай туда, – приказал Косович.
Сельчане обернулись за шум мотора. Косович разглядел у мужиков охотничьи ружья и нарезные карабины. Поодаль, у большого сарая, на пне сидел и покуривал старик с дробовиком на коленях.
Машина остановилась. Приказав автоматчикам оставаться в кузове, Олег спрыгнул на землю и пошел к людям. Из-под ног мужиков тут же выскочил лохматый пес и, заливаясь хриплым лаем, кинулся на незнакомца.
– Что за шум, а драки нет? – с улыбкой спросил капитан. – Доброго вам денечка, товарищи!
И тут Косович поперхнулся. Сразу за сараем он увидел рыхлую землю и несколько ржавых лопат. Плачущие женщины стояли как раз возле разрытой неглубокой ямы. Пес, набрехавшись, исчез в толпе. Даже поведение собаки было странным, как будто она, как и люди, сильно напугана.
– Здравия желаю, – сняв кепку и чуть склонив голову, отозвался мужик лет шестидесяти. Лицо его было сплошь в морщинах, отчего казалось, что глаза он не может открыть полностью, так и смотрит на мир с прищуром. – Кто же вы будете? По каким таким делам к нам?
– Капитан Косович, – ответил Олег, разворачивая перед мужиком удостоверение. – Военная контрразведка. Что у вас тут?
Он подошел ближе к яме. Зрелище было ужасное. За войну Косович видел много трупов. Но всегда старался относиться к этому спокойно. Сейчас на поверхности, еще не полностью очищенные от земли, виднелись трупы женщин, детей и двух стариков. Почерневшие, они лежали в земле как минимум с прошлой осени. Сколько их там было? Наверное, не меньше десятка.
– Вы тут старший? – спросил Косович мужика в кепке. – Что это за захоронение? Сейчас только откопали?
– Я, товарищ командир, я, – закивал мужик. – Верит мне народ, вот и слушают. Не то чтобы выбирал меня кто или должность какую давали. Так просто, за советом идут, доверяют, одним словом. Это мы вчера еще нашли, вечером. Мы только неделю как вернулись по домам. Хорошо хоть разора большого нет, крыша над головой, печь в доме, а остальное сладится само собой – руки есть. Фашист нас выгнал отсюда в самую осень. В лесу в землянках хоронились, потом прознали, что вы их погнали, мы и потянулись домой. А тут вечор Трезор объявился, пес наш деревенский. Где пропадал – невесть, а тут примчался, да как начнет выть. Землю роет и воет. Решили поутру посмотреть, что тут, а он, Трезор, значит, как с цепи сорвался и давай на крайний дом кидаться. Там никого нет, а он рвется. Ну, мы за ружья и туда. А там три врага народных сидят. Испугались, руки вверх тянут, просят не убивать. Ну, мы их пока в сарай и посадили. Всю ночь думали, а потом решили своим судом народным их покарать.
– Кого пострелять, кого вы схватили, старик? – не выдержал Косович. – Ну-ка, показывайте!
– Русские они, только русскими их называть язык не поворачивается, товарищ командир! Язык только поганить об этих изменников. Наши ведь там закопаны, из нашей все деревни. Таня Зыкова с дочками, Федос Артемьев с женой, старики совсем. Бабка Алевтина с внучками. Четыре девочки на ней было. Не стали уходить с нами, сказали, не могут дома бросить. А фашисты да свои изуверы, что их поганую форму надели, всех и постреляли и в землю закопали еще осенью. А мы и не знали.
Косович сделал знак рукой. Трое автоматчиков спрыгнули и подбежали к капитану. Олег приказал старику открыть сарай. Хмурые, заплаканные женщины потянулись следом. Старик с дробовиком отодвинул тяжелый дубовый засов. Широкую дверь распахнули, и Косович с бойцами вошли внутрь. На соломе лежали трое небритых грязных мужиков, одетых кое-как. Немецкие форменные бриджи были наполовину прикрыты фуфайками и свитерами, у одного на плечи был накинут женский клетчатый шерстяной платок.
– Встать! – грозно рявкнул Косович.
Солдаты дружно передернули затворы автоматов. Пленники поспешно поднялись на ноги, прикрываясь от слепящего солнца, бьющего в сарай через
