Сказать по правде, Степанцов даже не слушал, что он говорит. Но при всей своей нелепости и комичности, Лукин создавал настроение спокойствия и умиротворения, которое тут же передалось Сергею. Ему вдруг стало очень уютно, словно он после долгой дороги вернулся домой. И эти два пацана… Особенно — первый, наградивший его незаслуженным титулом чемпиона…
Степанцов улыбнулся, и в этот миг словно молния промелькнула мимо него. Фотоаппарат, висевший на плече боксера, оказался в руках какого-то вихрастого паренька, удиравшего со всех ног.
— Эй! — окликнул его Степанцов.
Мысль о преследовании даже не пришла ему в голову. Во-первых, чемодан у него был довольно тяжелый. Во-вторых, теперь он боялся его оставить, чтобы не пропал и чемодан. А в-третьих, паренек бежал на удивление быстро, умело лавируя между людьми. На его крик обернулись Лукин и встречавшие мальчики. Алексей увидел вытянутую в направлении воришки руку Степанцова и сразу понял, в чем дело.
— Опять Козырь! Вот ловкач, — сказал он в следующее мгновение. — Ничего, сейчас мы его… — Он подвернул рукава выцветшей рубашки и собрался бежать за пареньком.
Легкая рука Федора легла ему на плечо.
— Остынь, отрок! — сказал он мягко. — Еще граф Толстой, Лев Николаевич, преданный анафеме за благовествование евангельских правд, завещал не противиться злу насилием.
— А как же «око за око, зуб за зуб»? — со сдержанной улыбкой спросил его Степанцов.
Вопрос не поставил Лукина в тупик.
— Это ветхозаветная концепция, — легко парировал он этот идеологический удар. — А у нас в Новом Завете по-другому: ежели кто ударит тебя по правой щеке, то подставь ему левую, — вперив в небо указательный палец, с восторгом вещал Лукин. — И еще: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас.
Степанцов уже составил себе мнение о своем провожатом: юродивый какой-то, не от мира сего человек. Но и опасности для того же мира не представляет.
— Ладно, обещаю этого поганца сразу не убивать, если поймаю. В конце концов, фотоаппарат — это мелочь. Так что у вас за городишко? Есть здесь что посмотреть?..
XX
Вся жизнь в Красносибирске крутилась вокруг алюминиевого комбината. Завод, которым руководил Белов, являлся градообразующим предприятием. Те везунчики, которым посчастливилось найти работу на комбинате, жили неплохо. Проблема заключалась в том, чтобы поднять уровень жизни для остальных горожан на ту же высоту.
Все это объяснил Степанцову Лукин; правда, он предпочитал иносказательную форму, говорил притчами, но Сергей довольно быстро привык к его манере изложения. Конечным пунктом короткой экскурсии стало старое двухэтажное здание из красного кирпича.
— Раньше здесь размещалась портомойня, — заявил Федор, и Сергей заключил, что когда-то здесь была фабрика-прачечная. — А теперь предполагаем устроить в сей обители спортивную школу «Гладиаторъ», — Лукин всем своим видом продемонстрировал, что ему очень не нравится это название. — Я Саше говорил, что гладиатор это языческое понятие. А надо — христианское дать школе! Например, «Духовный воин» или «Белый куколь».
— Ну, «Гладиаторъ» так «Гладиаторъ», — не стал спорить Степанцов и открыл покосившуюся дверь.
Они прошли внутрь просторного помещения. Вдоль стен тянулись плети ржавых труб; из бетонных оснований, где когда-то стояли чаны, торчали толстые болты. Пол был выложен потрескавшейся плиткой и кое-где провалился. Везде кучи мусора. Кроме того, радиаторы отопления здесь были маленькие, и их мощности явно не хватало на такой объем. Раньше такой надобности в отоплении не было, поскольку здесь и без того всегда было душно и жарко, а теперь, учитывая холодную сибирскую зиму, надо было принимать срочные меры.
Зато Сергей оценил высоту потолка, дающую запас воздуха, необходимое условие для спортивного зала. Окон тоже было много — значит, помещение будет светлым. Степанцов уже мысленно прикинул, где и что разместить. Если неподалеку от входа поставить кирпичную перегородку, то получатся раздевалки и душевые; в дальнем конце — два ринга; на стенах — стенды для отработки ударов; в углу — стойки, штанги и гантели; слева у окон будут висеть боксерские груши, а по периметру зала — разминочная дорожка.
Он решил, что на каждой тренировке может одновременно заниматься до двадцати пацанов. Больше вряд ли получится, но если сделать тренировки по два часа…
— Дядя Сережа, а здесь мы повесим ваши медали, — сказал Алексей, показывая на правый дальний угол, хорошо освещенный и наименее захламленный.
Степанцов почувствовал, что краснеет. Ему вспомнился тот позорный бой в Вегасе…
— Да, ладно, посмотрим… — как-то быстро и скомкано сказал он и повернулся к Федору. — Ну что же? Мне все ясно. Завтра с утра и приступим. Работы здесь невпроворот, но, думаю, за месяц управимся, если деньги будут.
— Глаза боятся, а руки делают, — согласился с ним Федор. — А жить ты, Сергий, пока можешь у меня в приюте, с моими странниками. У нас там душевно, народ интереснейший подобрался. Много христиан непритворных. Вера, брат, сердцами, а не церквами красна…
Хозяин приюта не обманул; в его заведении действительно оказалось много интересных людей. Степанцов ожидал увидеть опустившихся бомжей. Поначалу ему казалось, что он попал в общество говорунов и неудачников, но очень скоро выяснилось, что это не так. Когда они принялись за расчистку завалов, работа пошла даже быстрее, чем он предполагал. Мужики шутили, беззлобно спорили, покрикивали друг на друга, но никто из них даже не пытался отлынивать или сбежать в ближайший ларек за бутылочкой для сугреву души.
Они трудились от зари до зари. Ребятишки то помогали им выносить мусор, то играли в свои игры, и взрослые, изрядно потрепанные жизнью мужики, поглядывая на них, становились собраннее и крепче. Каждый из них сознавал лежавшую на них ответственность.
К концу первой недели пол первого этажа был полностью готов. Стены уже покрыли штукатуркой и подготовили к покраске. За это время пару раз на объект приезжал Белов. Он одобрительно кивал, выслушивал жалобы и предложения, интересовался, не нужна ли помощь со стройматериалами.
Лукин по секрету поведал Степанцову, что Саша ужасно занят. По словам Федора, эта американка Лиза заварила такую кашу, что Белову не один месяц, придется ее расхлебывать. Сергей пропустил его слова меж „ушей; У него своих забот полон рот: самое главное — все работают. А если работают — значит, есть надежда, что в этой жизни что-нибудь изменится к лучшему. А Белову поводырь не нужен, он сам дорогу найдет, да еще другим покажет…
Лайза не привыкла сидеть без дела. Как и большинство американцев, она была трудоголиком, и все ее представления о жизни покоились на протестантской этике. Едва приехав в Красносибирск, она заявила Белову, что хочет устроиться на работу Саша задумался.
— Лайзик, я даже не знаю, что тебе предложить. Может, пойдешь на комбинат? Юридическим консультантом?
Лайза только фыркнула в ответ.
— Вот еще! Что мне там делать? На комбинате, слава богу, все в порядке.
С этим спорить не приходилось. Производство алюминия вступило в новую фазу. Предприятие работало, как часы. Вагоны с глиноземом длинными вереницами тянулись в Красносибирск. Проблем с энергетиками не было и не предвиделось. Производительность труда неуклонно повышалась, и рентабельность росла. Спрос превышал предложение; комбинат не успевал отгружать алюминий, а склады готовой продукции стояли наполовину пустыми. Из всего этого следовало одно: Белов показал себя незаурядным руководителем, сумевшим наладить работу.
«Ну почему? — спрашивал он себя. — Почему нельзя сделать то же самое, но по всей стране? Неужели это невозможно?»
Ответ напрашивался сам собой. Да, это тяжело. Временами — чертовски тяжело, но все-таки возможно. Честно работать и зарабатывать деньги — это уже не фантастика. Да и толковых руководителей хватало; в самом деле, не один же Белов в России! Но Саша знал, в чем здесь загвоздка. Помимо Беловых в стране полно Зориных и Удодовых; клопов, присосавшихся к власти и бизнесу, кровопийц, жирующих за счет страны и народа.
Система, сложившаяся в России за последние годы, исключала честное, правильное ведение хозяйства в том виде, в каком это принято в Европе или Штатах. Для себя Белов определил эту ситуацию как насильственную криминализацию бизнессообщества.
Такая ситуация была особенно удобна для контролирующих бизнес чиновников. Они заставляли предпринимателей нарушать законна потом хватали их за руку и кричали «держи вора»!
В последнее время Белов все чаще и чаще подумывал о том, чтобы отказаться от своей политической абстиненции и снова пойти во власть: он видел, что страна больна, и ее лечат невежественные лекари, даже знахари, словно специально отсепарированные государственным аппаратом для удушения экономики.
