— Ничего, доберемся, — уверенно сказал я и встал, дернув Ксюху за рукав. — Спасибо тебе за гостеприимство и дай бог крепкого здоровья. Пойдем мы. Может, засветло до поселка и дойдем.
Глаза у Ксюшки посоловели от тепла и сытости, и она нехотя поднялась из-за стола. Мы оделись и вышли на свежий воздух. Хозяйка проводила нас до калитки, попутно выкинув стопку посуды в ведро с мусором, стоявшее сбоку от крыльца.
— Бог вам в помощь. — Она перекрестила нас и указала на дорогу, продолжение той, откуда мы появились.
Мы с Ксюшкой бодро зашагали в указанном направлении. Как только миновали последний дом, девчонка в нетерпении дернула меня за рукав пальто.
— Гошка, а чего это она посуду выкинула? Мы заразные, что ли? — В ее глазах читалось непонимание.
— Для нее вроде того. — Я закурил и пустился в объяснения. — Это староверы. У них так принято. Если бы мы были их единоверцами, тогда другое дело. Но в помощи и гостеприимстве они никому не отказывают, несмотря на свой хмурый вид.
— А чего это она про беглых заговорила? — продолжала допытываться Ксюшка.
— Может быть, думала, что я с зоны убежал, а ты мне помогаешь. Их в Сибири понатыкано видимо-невидимо.
— И что тогда, если ты и на самом деле был бы беглым?
— Да ничего. Так же накормили бы и в дорогу проводили.
— И не сдали бы? — недоверчиво заглянула мне в глаза Оксанка. — Вот уж не поверю…
— Староверы никого не сдают. Сами в свое время от властей натерпелись. Да и предательство противоречит их моральным принципам.
Идти было легко и приятно. С обеих сторон обступал лес, дорога вилась между деревьев неспешной лентой. Мысли и мышцы пребывали в расслабленном состоянии. А жизнь представлялась простой и удачливой. Оказалось, для счастья не так уж и много надо. Сытый, накурившийся вволю, тишина и спокойствие вокруг, да любимая девчонка рядом. В таком благодушном настроении мы отмахали половину пути до поселка.
Ксюшка бодро вышагивала рядом и щебетала без умолку. По всей видимости, ей доставляло радость брести в полную неизвестность. Я тоже был всем доволен и даже травил анекдоты, выбирая из своей памяти наименее похабные и нейтральные. Но идиллия не может продолжаться вечно.
Повернув на очередном изгибе дороги, мы лоб в лоб столкнулись с ехавшим нам навстречу старым и расхлябанным «уазиком». Неожиданно появившись перед нами, он чуть было не проехался по моим ногам, и мы едва успели отскочить в сторону, на обочину. Я выругался вслух, да так заковыристо, что Оксанка изумленно покачала головой
Проехав еще пару метров по инерции, «уазик» затормозил и из раскрывшейся дверки со стороны водителя высунулась голова. А затем оттуда вылез полный человек в милицейской форме со звездами майора. В правой руке он сжимал точно такой же пистолет Макарова, что оттягивали и мои карманы.
— Черт побери, не было печали, — тихо прошептал я сам себе.
Смахнув со лба несуществующий пот, он весело поинтересовался, подходя поближе и держа «пушку» на уровне своего увесистого живота стволом в нашем направлении:
— И кто вы такие будете?
— Туристы, — мрачно процедил я сквозь сжатые зубы и сплюнул под ноги.
Сразу же подумал, как избавиться от пистолетов. Но ничего толкового не приходило в голову. Остается только пристрелить его. И тогда можно смело отправляться в Папуа — Новую Гвинею, все равно здесь спокойно жить не дадут.
— А я тогда кто, по-вашему? — самодовольно ухмыльнулся майор, отчего его лицо стало похоже на плоский блин, обильно смазанный коровьим маслом.
— А ты завтрак туриста. — Рука сама потянулась к карману.
Он заржал, словно мерин в стойле, но, внезапно прекратив хохотать, строго прикрикнул на меня, ткнув для убедительности стволом чуть ли не в брюхо:
— А ну, не балуй! Руки за голову и стой смирно, турист.
Последнее слово вылетело у него презрительно, словно я ему уже три года не могу вернуть червонец, занятый на пару дней.
— Я, да будет тебе известно, местный участковый, — представился он. — Майор Давыдов.
Мне его фамилия ни о чем не говорила. Разве что пришел на память легендарный партизан времен Отечественной войны 1812 года. Стихи, говорят, писал неплохие.
Пришлось подчиниться команде майора, хотя все мое существо протестовало против этого, требуя каких-то активных действий.
— Ты, мокрощелка, марш в машину. — Взгляд участкового стал колючим и жестким. — А ты, мразь, упал на колени и не вздумай шелохнуться. Иначе дырок понаделаю, как в решете.
Оксанка, недовольно поджав губы, медленно направилась к «уазику», обходя майора слева, явно оскорбленная. А я опустился на колени, проклиная все на свете и продолжая держать руки сцепленными на затылке. Пришлось прикинуться ягненком, убрав на время волчий оскал.
— Хорошо замаскировались, сволочи. — Участковый медленно приблизился, неловко пытаясь отцепить левой рукой от пояса болтающиеся там наручники. — Как же — туристы!
Он презрительно фыркнул и остановился рядом.
— Киллер ты профессиональный, вот кто. И малявку с собой везде таскает. Сразу и не подумаешь, чем занимается. Ориентировочка на тебя, уркаган, из Москвы еще вчера вечером пришла. Кого вы там хлопнули?
Я ничего не ответил, ошалев от происходящего. Может быть, ошибочка какая ненароком закралась. А майор продолжил разглагольствовать:
— Можешь молчать, если хочешь. Но от меня теперь не уйдешь. Так что отстрелял ты свое, Филин. И тебя, девка, посадят. Как пить дать, посадят. Лет на десять. Скольких вы успели завалить? А?
Мистика какая-то. Пронеслась мысль, что только Новиков или его толстожопые боссы могли так сдать меня. Но при чем здесь Москва? За мной числится только отстрел нескольких беспределыциков в Нижнем. Да и зачем партийцам-патриотам понадобилось меня сдавать? Не понимаю.
— А-а-а!!! — неожиданно завопила во всю глотку Ксюха. — Что это?!
Майор резко повернул к ней голову, повинуясь инстинкту. А Ксюшка стояла невдалеке, потупив глазки, как скромная институтка из Смольного, и носком кроссовки ковыряла в снегу небольшую лунку, мило при этом улыбаясь.
Я же, не пускаясь в длинные размышления, опрокинулся навзничь и со всей скопившейся дури врезал обеими ногами незадачливому участковому в коленки, едва не выгнув их в обратную сторону. Майор, глухо икнув от неожиданности, подломился, как родосский колосс, и попытался рухнуть на меня, пожелав, видимо, задавить обидчика насмерть. Едва успев увернуться от падающей туши, я резво оседлал его сверху, взгромоздившись на широкую спину. Тут же один из моих пистолетов уткнулся ему в ложбинку на жирном затылке. Ситуация поменялась коленным образом.
— Брось «пушку», — спокойно приказал я. — Иначе твоя толстомясая задница отправится на откорм червяков. Если, конечно, тебя найдут в ближайшее время. Все будет зависеть от того, сколько выпадет осадков.
Участковый отбросил в сторону «Макарова». Тот, проскользив пару метров вдоль колеи, замер. По щеке Давыдова от виска к носу проползла крохотная капелька пота, хотя было отнюдь не жарко: морозец ближе к вечеру усилился.
— А теперь ручонки за спину. — Я позволил себе даже улыбнуться. — Будем примерять твои браслетики.
Недовольно сопя, бравый майор постарался и это приказание исполнить. Но жир сковывал движения, и пришлось ему помочь. Он ойкнул от боли и злобно заскрипел зубами,
— Терпи, майор, и готовь себе лейтенантские погоны. — Наручники бесшумно защелкнулись на его запястьях. — Полковником тебе никогда не стать. Слишком много высококалорийной пищи потребляешь.
Я встал, возвышаясь над ним победителем. Ксюш-ка топталась рядом и с веселым прищуром наблюдала за нашей возней. Затем она оперлась о капот машины, не выдержала и звонко рассмеялась.
Я подобрал «пушку» участкового и, немного подумав, отщелкнул обойму. Спрятал ее в карман, а сам пистолет швырнул небрежно к лицу майора. Не хватает, чтобы на меня еще и нападение на ментов с целью завладения оружием повесили. Других приключений вполне достаточно на два пожизненных срока.
— Дурак ты, майор! — в сердцах бросил я ему, перевернув на спину и глядя прямо в злюще-испуганные глаза. — Ты даже не завтрак туриста, а толстолобик в томатном соусе. — И, ухмыльнувшись, укоризненно добавил, словно отчитывал бестолкового подчиненного в своем агентстве: — Кто ж по тайге в одиночку шатается? Тем более киллеров ловит. Но ты своим сослуживцам и начальникам передай, когда до них дочапаешь. Никакой я не киллер, это наглый поклеп и провокация. Понял? Был бы я убийцей, уже шлепнул бы тебя без угрызений совести. А ты еще поживешь, только давай договоримся больше никогда не встречаться. Ты абсолютно не в моем вкусе. Мне нравятся блондинки.
— Чего это я услышала? — Оксанка аж задохнулась от неожиданности, тряхнув в гневе черными как смоль волнистыми локонами. — А ну-ка повтори!
