4 сентября 1812 года русская армия и французская заняли боевые позиции вблизи деревни Бородино.
В квартиру Охотского захожу без проблем. Директор понадеялся на металлические двери с хитрым импортным замком и не держит сигнализации. Очень большая ошибка, господин директор, непоправимая, можно так сказать. Ничего не трогая в комнатах, прохожу в гостиную и устраиваюсь в кресле.
Охотский появляется через два часа. Снимает в прихожей ботинки, ворчит что-то себе под нос, влезает в тапочки и идет в ванную комнату. После ванной директор сразу же залезает в холодильник на кухне. Надеюсь, он когда-нибудь зайдет в гостиную, черт бы его побрал! Не сидеть же мне здесь до утра.
Но вот Охотский наконец шаркает тапочками в мою сторону. Включает свет. Вижу, как глаза толстяка вылезают из орбит, когда он обнаруживает, что не один в своей квартире. Челюсть у Охотского отвисает, изо рта выпадает кусок бутерброда. Толстяк успел сделать несколько шагов вперед после того, как включил свет. Он явно направлялся к телевизору. Увидев меня, он отпрянул назад, споткнулся, впилился спиной в шкаф, завалился вбок и ударился головой о сервант.
Вот дерьмо! Подскакиваю к толстяку, но понимаю, что уже поздно. Охотский виском врезался в угол серванта. Охотского больше нет. Поговорить мне с ним так и не удалось. Пожав плечами, выхожу из квартиры. Бывают же моменты, когда от тебя точно ни черта не зависит.
Смотрю на часы. У меня в запасе еще три с половиной часа. По сведениям, которые я получил от федерала Левы, сегодня в загородном доме Батона намечен небольшой сходнячок. К бандюгану нашему прикатывают какие-то коллеги из Новосибирска. О чем они там собираются толковать, мне совершенно не интересно, потому что я собираюсь убрать Батона ко всем чертям.
Муж Конфетки все-таки оклемался от полученных ран и благополучно выздоравливает. Я попросил своего друга из Пушкина, Евгения, соорудить Геннадию нормальную «крышу», чтобы у того в будущем не возникало проблем с огнестрельными ранениями. Женька знает Конфетку еще с тех пор, когда та работала в моем агентстве, и обещал мне, что не допустит больше никаких осложнений в ее семье. Женьке я верить могу.
Собираюсь в поездку, готовлюсь к ней основательно, собираю весь необходимый для работы инструмент. За город выбираюсь на своем «паджеро». На проселочных дорогах джип пригодится мне больше, нежели «Жигули».
До дачи Батона добираюсь только через сорок минут. Машину я оставил в сотне метров, за лесистым холмом. Со стороны, с возвышенности, наблюдаю за нужным мне домом. Если бы Батон построил свою дачу где-нибудь в садоводстве, мне было бы тяжело просчитать варианты для атаки. Я действительно собираюсь атаковать, потому что даже моя ВСК не возьмет пуленепробиваемые стекла дома, да и машина Батона делалась на «Даймлер-Бенц» по специальному заказу. Одна надежда, что мафиози и его гости решат вдруг пожевать на свежем воздухе, так как пока еще не настолько похолодало, чтобы замерзнуть за выпивкой и едой. Но похоже все-таки, что пикник не состоится. Начал накрапывать мелкий дождь.
Двухэтажный дом, растянутый в длину, издалека мне кажется приземистым, но это не так. Территорию, которую занимает земля Батона, огораживает кирпичный забор, достаточно высокий для того, чтобы никто из прохожих не мог заглянуть за него, привстав на цыпочки. Отмечаю, где на территории находятся охранники. Ни черта там особенного меня не ждет, кроме того, что я один, а людей у Батона до хрена, да плюс будет охрана его гостей.
Пока я ничего не предпринимаю, нужно получше изучить диспозицию противника, к тому же я не уверен, что гости Батона уже прибыли.
На момент Бородинской битвы, благодаря умной тактике Барклая, который руководил русской армией с самого начала и только перед Бородиным передал свои полномочия Кутузову, Наполеон имел уже почти в четыре раза меньше сил, чем в момент перехода через Неман.
После Бородинского сражения, в ночь на 7 сентября, после того, как Кутузову предоставили отчеты о потерях, он понял, что половина русской армии истреблена. Кутузов решил спасти вторую половину и без боя отдать Москву.
Со стороны леса подхожу к забору и спокойно через него перемахиваю. Никакой сигнализации по периметру нет. Возле ворот на выезде я видел пока только одного охранника. Гости так и не приезжали, хотя я и прождал необходимое время. Черной тенью скольжу по траве, прикрываясь за декоративными кустами. Видеокамеры имеются, но я их благополучно избегаю. В некоторых окнах коттеджа горит свет, но странная тишина меня несколько смущает. Где весь народ?! Иду и хватаю охранника в его же будке. Легко и без шума. Парнишка, похоже, не так давно отслужил в армии. Прицепив его наручниками к какому-то крюку, торчащему из стены, осматриваю небольшое помещение. Сюда выведены мониторы, показывающие территорию возле ворот. Смотрю на дом, там никакого движения.
– Где все? – интересуюсь у парня.
– Вы о ком? – делает он вид, что не понимает меня.
Достаю из кармашка комбинезона кусачки.
– Я начну с твоего мизинца, – объясняю охраннику.
– Они решили встретиться в другом месте, – тут же начинает говорить парнишка. – Я здесь один и остался. Батон позвонил нашему старшему, тот забрал всех ребят и поехал туда. Мне сказали быть на связи.
– Куда поехал твой старший?
– Это километров тридцать отсюда. На карте я бы мог вам показать.
Достаю карту района. Парень показывает место свободной от «браслета» рукой. Поясняет особенности, с которыми я там могу столкнуться. Усыпив охранника, бегу к машине. Едва я заскакиваю в лес, как слышу вой сирен. Оборачиваюсь и вижу немалое количество машин с полицей-скими маячками на крышах. Менты выскочили из-за поворота неожиданно. Какого черта?! Откуда здесь полицейские? Ведь Лева мне говорил, что никто из силовиков не станет отрабатывать Батона в эту ночь. Выходит, и Лева не всегда может абсолютно владеть ситуацией.
Мотаюсь бог знает где по ночам. Мне нужен поселок, и я его нахожу. Почти нигде в домах свет не горит. Оставляю джип на окраине и иду по улице.
Дом нахожу сразу. Обычный сельский одноэтажный бревенчатый дом, только в просторном дворе скопище навороченных дорогих автомобилей. Заборчик здесь хиленький, из штакетника. Перемахиваю через него и бегу к дому. Охраны я пока не вижу, но где-то в машинах должны быть эти парни. В руках у меня «хеклер» с глушителем. Первого типчика замечаю сразу, как только оказываюсь рядом с «мерседесом». Парень попытался выскочить из машины, но короткая тихая очередь моего «хеклера» откидывает боевика на дверцу. У охранника в руках был АКМ. Значит, зашел я по правильному адресу. Дырявлю машины, стоящие во дворе. Израсходовав два магазина, бегу к дому.
Входная дверь не закрыта. Забегаю в коридор и на предельной скорости проношусь по комнатам, словно смерч.
В большой комнате, заменяющей гостиную, выкашиваю четверых последних и замираю на месте, удивлению моему нет предела: за столом, где сидели бандюги, вижу Конфетку. Не думаю, что она находится тут случайно или является заложницей. Света спокойно смотрит на меня. Руки она благоразумно держит на столе. Профессиональная реакция на стрельбу. Невероятно! А может… Может, у нее есть сестра? Никогда об этом не слышал.
– Что ты тут делаешь? – восклицаю я.
На улице опять раздается вой полицейских сирен. Они что, за мной по пятам таскаются?! Собираюсь свалить из этого домика, но как только я делаю пару шагов к выходу, Конфетка останавливает меня.
– Влад! Не уходи, это Румянцев! – говорит она и выбирается из-за стола.
Опускаю автомат и ни черта не могу сообразить, что здесь вообще творится? При чем тут Румянцев? При чем здесь тогда я?
С моим другом генералом у меня было долгое выяснение отношений. Оказывается, пока меня не было в городе, Валера, хмырь засекреченный, придумал и спланировал операцию по выявлению целой группы людей, работающих в Питере на американскую разведку.
Конфетка мне соврала: ни хрена она не беременна и не выходила замуж, а лишь исполняла эту роль. Конечно, не совсем хорошо с ее стороны, но я и сам не ангел. Не суть, в общем. Самое смешное, что Геннадию, человеку Румянцева, и Конфетке удалось обнаружить агентурную сеть и источник утечки информации из ведущих секретных институтов.
Когда Румянцев и сама Конфетка в кабинете генерала рассказали мне обо всем, что они смогли провернуть за эти месяцы, у меня, наверное, был очень глупый вид. И это называется друзья! Использовали меня втемную, как, блин, презерватив! Румянцев в конце даже посмел возмутиться, дескать, я им чуть не сорвал заключительную часть операции, потому что Лева, который ни черта не знал о Валеркиных делах, вывел меня на Батона, а делать этого было не надо. В общем, я обиделся и поехал домой, пообещав Валерке устроить ему в скором времени какой-нибудь зверский сюрприз. С Конфеткой я вообще не хочу говорить, хотя она и смотрела на меня такими глазами…
