поправился: — Два билета. И побыстрей.
Парень полез во внутренний карман куртки. Незаметно оглядевшись, извлёк на свет божий сиреневую пачку.
— Пятьсот зелёных.
Андрей молча отсчитал деньги, парень протянул два билета.
Мельком глянув на время отправления, Андрей решил съездить на экскурсию по городу — до полуночи было далеко. Девушка не возражала.
Рука об руку, они в третий раз за день спустились в метро и поехали на Красную площадь. Там они сели в видавший виды экскурсионный автобус, а потом смотрели сквозь мутное стекло на проносившиеся мимо дома и площади, на памятники и скверы, на витрины, на толпы людей и на бессчётное множество автомобилей, светофоров, шпилей и станций метро; в динамиках бубнил голос экскурсовода, глаза закрывались сами собой… Андрей незаметно уснул и благополучно проспал значительную часть экскурсии. Когда автобус вернулся к собору Василия Блаженного, Андрей и его спутница неторопливо вышли из салона и тут же заняли места в другом автобусе — так им понравилось ездить на экскурсии!
Они закончили знакомство со столицей уже поздней ночью. В половине двенадцатого появились на перроне Ленинградского вокзала. «Красная стрела» уже принимала пассажиров. Вагоны ярко-красные с жёлтой продольной полосой, на окнах чистые занавески, весь состав издали выглядел как игрушечный.
Андрей подумал, что ехать в таком поезде будет очень приятно, а что подумала его спутница, он так и не узнал.
Проводницу миновали без осложнений. Заняли два нижних места в пустом купе, друг напротив друга.
— Ты, наверное, проголодалась? — спросил Андрей.
— Ничего, я потерплю, — ответила она с таким видом, словно бы речь шла о каком-нибудь пустяке.
— Это ни к чему. Сейчас что-нибудь придумаем.
В купе заглянула проводница — полная, черноволосая и румяная.
— Добрый вечер! У вас всё в порядке? Помощь не нужна?
— Нет, спасибо. Чаю бы неплохо. И чего-нибудь перекусить, если вас не затруднит. Вот вам на расходы!
Он протянул проводнице стодолларовую купюру. Та помедлила секунду, потом взяла деньги.
— Сейчас организуем.
Проводница вернулась через десять минут. В руках у неё был объёмистый бумажный пакет, на лице довольная улыбка.
— Всё, как вы просили.
В пакете оказалась варёная курица, сервелат в вакуумной упаковке, голландский сыр, белый хлеб, сок в тетрапаке, конфеты и пирожные.
— Вот сдача!
— Не надо, оставьте себе.
Через минуту на столике стояли четыре стакана с дымящимся чаем в серебряных подстаканниках.
Андрей потёр руки.
— Ну, приступим! Давай хозяйничай! А я, так и быть, расскажу тебе о своём спецзадании. А то ещё подумаешь, что я беглый преступник! — Он подмигнул девушке, и та, испуганно моргнув пару раз, вдруг весело рассмеялась. Понятно было, что никакая сила не заставит её поверить в то, что Андрей — преступник.
Девушка сноровисто расстелила на крошечном столике салфетку; решительно разодрала руками курицу на несколько неравных частей и быстро порезала хлеб большими кусками. Роль хозяйки ей очень нравилась.
— Угощайтесь! — кивнула она на курицу. — Поздний ужин готов!
Андрей осторожно взял двумя пальцами куриную грудку и строго посмотрел на девушку.
— Значит так, Настя, пока поезд ещё стоит, у тебя есть пара минут, чтобы принять окончательное решение. — Он сделал многозначительную паузу. Девушка во все глаза смотрела на него. — Видишь ли, дело в том, что я никакой не агент. Я и в самом деле скрываюсь от правосудия. Меня полиция ищет. Понимаешь ты это? Если я попадусь, то и тебе достанется. Поэтому, пока не поздно, возвращайся на свой самолет и лети домой. Я сам не знаю, куда еду и что со мной будет завтра.
— Мне все равно, — выдохнула девушка. Лицо её побледнело и словно бы истончилось; в нём показалась решимость умереть ради идеи или что-то в этом роде.
— Разве тебя не волнует, что с тобой будет завтра? — удивлённо спросил Андрей.
— Мне всё равно. Я не боюсь.
— Да не в том дело, боишься ты или нет, — воскликнул Андрей. — Ты так вот с ходу можешь вверить свою судьбу первому встречному?
— Вы не первый встречный. Я знаю.
— Откуда ты можешь это знать?
— Я чувствую людей. Понимаете?
— Понимаю, — произнёс Андрей задумчиво. — Тебе захотелось приключений. Только ты должна понять, что ты сильно рискуешь. Я, конечно, никакой не преступник. Но то, что я собираюсь делать, очень опасно. И тебя это не касается. Так что в любом случае завтра ты вернешься в Москву. Ясно?
— Хорошо. Я вернусь.
Девушка опустила голову с печальным видом.
Поезд мягко стронулся — настолько мягко, что они не заметили, как ночной перрон с жёлтыми огнями бесшумно поплыл мимо окна. Разговор на некоторое время прервался, лишь мягко стучали колёса где-то под ногами. В молчании они съели курицу и выпили чай с печеньями.
— Вы, наверное, устали, — сказала девушка. — Поздно уже. Ложитесь спать, а я покараулю.
Андрей улыбнулся.
— Спасибо, Настя, только караулить не надо. Ты сама устала. Всю ночь ведь не спала.
— Я привычная.
— К этому привыкать не надо, — сказал Андрей, выпрямляясь. — Силы нужно беречь, они тебе ещё понадобятся.
Он поставил правую ногу на мягкое сиденье и одним рывком закинул гибкое тело на верхнюю полку.
— Спокойной ночи, — произнёс, отворачиваясь и подкладывая подушку под голову. Закрыл глаза, и в ту же секунду в голове у него зашумело, поплыло. Вагон слегка раскачивался, словно убаюкивал пассажиров.
Через минуту Андрей уже спал. Ему снился диковинный сон. Он ходит по какому-то храму, разглядывает обветшавшие стены, старинную церковную утварь, бродит без цели и словно кого-то ждёт. Вдруг видит одинокую фигуру. Спиной к нему стоит человек, закутанный в кусок ткани — среднего роста, худощавый, — он смотрит себе под ноги и думает о чём-то. Андрей тихо обошёл застывшую фигуру, осторожно заглянул в лицо и тут же отпрянул. Перед ним был Иисус! Тот поднял голову и посмотрел на Андрея долгим испытующим взглядом, отчего Андрею стало невыносимо тяжело. Захотелось броситься на пол и разбить себе голову. Но он стоял и ждал, что скажет тот, кто всё знает и всё понимает. Но Он ничего не говорил, а только смотрел и молчал. Синие глаза излучали неведомую силу, от них нельзя было укрыться. Андрей хотел спросить Иисуса: «Что мне делать? Как дальше жить?» Но язык не повиновался. Мысли путались, он чувствовал несвойственную робость и опустошение. Силился что-то выговорить — и не мог. А потом он проснулся. Лежал среди ночи, слушал ритмичный перестук колёс и всё думал: что это было? Зачем этот сон? Он знал, что святые снятся к удаче. Но, во-первых, в Бога он не верил. А во-вторых, такой сон ничего хорошего не предвещал. Этот пронзительный
