Батяня пожал плечами, химия для него – темный лес.
– Теперь-то сможешь продолжить свою работу?
Меньшиков странно глянул:
– А меня не посадят?
– Тебя не за что сажать, по идее, тебя надо, наоборот, наградить… впрочем, вряд ли тебя наградят, это дело закрытое. Но, думаю, твои разработки должны принести пользу медицине.
Обещать что-то этому гению не хотелось. Батяня не стал договаривать до конца, закончил:
– В Москве разберутся, что с тобой делать.
Рядом опустился Свешников. Краем уха он слышал разговор, поэтому вставил, больше для острастки:
– Смотри, студент. Опять начнешь заниматься наркотой – в следующий раз тебя спасать уже не будем. В следующий раз мы придем, чтобы из тебя кишки выпустить. И никакие охранники тебе не помогут. У Барона вон целая армия была, и его никто не защитил… Так что думай, студент, прежде чем пакостить.
Меньшиков отодвинулся от капитана. Все еще побаивался его. Поспешил заверить:
– Я… я никогда больше не возьмусь за формулу этого наркотика. Я даже из Москвы больше никуда не поеду, ни в какие джунгли, а все, что наработал, в институт передам. Пусть разрабатывают лекарства, так больше пользы.
Лавров понял, что тот говорит искренне. Спросил:
– А сам чем займешься?
Изобретатель пожал плечами:
– Не знаю… Уеду куда-нибудь. Тот, кто организовал всю эту поездку, наверняка не оставит меня в покое. Барона-то убили, а тех, кто в Москве, нет, и они про меня знают. Так что проще мне уехать из столицы. И подальше. За Урал куда-нибудь.
– Ну, этот вопрос, я думаю, как-то решится. – Батяня припомнил разговор с Семеновым и его слова насчет всех абонентов Барона. – Пока отсюда будем выбираться, почитай, всех злодеев уже на чистую воду должны вывести. И фирму подставную, и тех, кто организовал вашу поездку. Так что не переживай, все будет в порядке.
– Хотелось бы верить.
К Меньшикову обратилась Андронова:
– А как наркоту-то свою назвал? Ведь все гении как-то должны называть свои изобретения, плохие они или хорошие.
Меньшиков сунул окурок в рыхлую почву и, потупившись, ответил:
– Навеянный зной.
– Чего так?
– Наркоман говорил, что ему все время чудятся знойные миражи, пустыни, жаркие страны и все такое похожее. Я думал, врет, сам попробовал разок… оказалось, что говорил правду.
– И не побоялся своего изобретения?
– Должен же я был проверить?
Десантники покачали головами. Действительно, надо иметь особенное устройство мозга, как у всех великих ненормальных, чтобы на себе же опробовать свое изобретение, не опасаясь последствий. Обычным нормальным людям до такого не додуматься.
Лавров поглядел на четверых спящих вповалку: где бросили, там и остались. Перевел взгляд на зевнувшего Меньшикова. Потом на капитана со старлеем.
– Придется и нам отдохнуть несколько часов. Все равно этих не разбудить никак, не стоит и время терять. Я дежурю первые два часа. Потом ты, Антон. Наталья дежурит последней, заодно и умников будит.
* * *Ближе к полудню покой джунглей был нарушен. Едва ли не каждые полчаса в небе проносились вертолеты, судя по всему, местные власти основательно взялись за поиски. Десантники недобрыми взглядами следили за винтокрылыми машинами, не зная, что и думать. Попадать в ловушку не хотелось, да и с Москвой связываться опасно: могли перехватить сигнал и выйти на группу – итог встречи с превосходящими силами был понятен каждому, даже ученым.
Освобожденные наконец проснулись. То ли просто больше морально устали, чем физически, то ли свежий воздух помог быстрее восстановить силы. Сидели теперь тесной кучкой, позавтракав запасами десантников, молча наблюдали за их действиями. Меньшикова никто не пытался даже укорять, словно забыли о двух неделях плена.
Лавров дождался, когда стихнет шум вертолета.
– Сидеть здесь становится все опаснее, совсем скоро по сельве начнут шастать с собаками. Надо бы уходить побыстрее. К вечерку бы километров тридцать отмотать, ну и на связь с центром выйти. Там уже решать, что делать будем.
– Тридцать не пройдем, Андрей. – Андронова намекнула про распухшую ногу Малышевой. – Максимум двадцать.
– Понесем по очереди.
Свешников указал куда-то в сторону, вроде в том направлении, откуда пришли позавчера:
– Выходить на стоянку поисковиков не пойдем?
– Опасно. Хрен их знает, этих солдат, что у них на уме. Вполне могут и огонь открыть. – Лавров отрицательно покачал головой. – Надо либо своим ходом до побережья топать – за дня три-четыре дойдем, либо – в соседнюю страну уходить, так надежнее.
Андронова присвистнула:
– Это долго – втроем да с учеными на плечах… недели две-три точно уйдет.
Батяня развел руками:
– А куда деваться? Иного выхода я не вижу. Да и с Москвой не свяжешься, запросто обнаружат сигнал и выйдут на нас.
Капитан опять кивнул в ту же сторону и предложил:
– Может, пленного взять? Заодно и узнаем, с чего такой переполох в небесах. Глядишь, Рома попадется, уж он-то точно в курсе всех событий.
Батяня с сомнением посмотрел на капитана.
– Опасно разделяться. Вдруг там уже ждут с распростертыми объятиями?
Свешников отмахнулся, в голове у него уже созрел план, и он поспешил поделиться:
– Да я аккуратно, Андрей. Ты же меня знаешь. Поброжу вокруг, разнюхаю, какого-нибудь ротозея прихвачу да сюда приволоку. А так сидеть и на кофейной гуще гадать, ничего не выгадаешь.
Андронова погрозила кулаком:
– Я те пойду, усатый! Сиди и не дергайся, к вечеру уже на приличное расстояние отойдем, с Москвой свяжемся и разделяться не надо.
– Надо, Наталья Максимовна. Надо, – капитана было уже не остановить. – Иначе проще сразу отсюда связываться, и пусть Родина вытаскивает уже восьмерых вместо пяти, если, конечно, успеет… Ну отойдем мы на тридцатник, толку-то? Спутник и за сто километров вычислит.
Свешников глянул на старшего группы. Вздохнул, продолжил делиться своими задумками:
– Если меня заметят и начнут стрелять, то я просто уведу их в другую сторону. Сам же пешком выберусь и останусь цел, не в первый раз джунгли переходить в одиночку, Южную Америку вдоль и поперек уже исходил… Ну а ты, Андрей, в таком случае будешь твердо знать, что лучше уходить вообще в соседнюю страну, не связываясь с местными властями. На побережье соваться – тоже не выход, там кругом люди.
Андронова повторила уже строже:
– Сиди и не дергайся!
Батяня призадумался. Не хотелось разделять группу, но капитан в чем-то прав. По сельве ходит, как у себя дома, не заблудится, если уже раз прошел. Да и пленный нужен как воздух: нет никакой информации о внешних событиях. Вообще никакой.
Он почесал небритый подбородок. Предупредил, хоть и знал, что капитан все сделает по-своему:
– На рожон не лезь, Антон. Хватай первого попавшегося или же просто послушай, что говорят. Но только не куролесь, я тебя прошу.
– Да я аккуратно, Андрей. Одна нога здесь, другая там. – Свешников полез в рюкзак, кое о чем вспомнив. Вытащил отнятую у патруля рацию. – Давай с волной определимся. Если что опасное, я чего-нибудь спою по-русски. Если все чисто – ждите меня через два часа или начну ахинею нести по рации. Ну, в общем, понимаешь.
– Понимаю.
– А что петь-то будешь? – Андронова, решив, что усатого уже не остановишь, придвинулась ближе.
– Э-э-э… А хрен ее знает, чего-нибудь из строевых, – он пожал плечами, потом с интересом глянул на старлея: – Ты мне одно скажи, Наталья Максимовна, если вернусь – пойдешь со мной в ресторан?
Девушка, не раздумывая, сказала:
– Пойду.
– Вот ради этого – точно вернусь! Пусть даже местную армию придется малость подсократить!
– Опять клеишься?
– А то!
…Ученые молча следили за тем, как все трое обнялись, а потом усатый здоровяк неслышно скользнул в кусты. Перевели взгляды на оставшихся. Профессор спросил:
– Может быть, не стоило его отпускать? Вдруг что-то случится?
Андронова повернула голову, смерила его ледяным взглядом и ответила:
– Чего ради вас, придурков тупоголовых, не сделаешь. Полезли в Анголу…
Профессор расширил глаза, не понимая мгновенно переменившегося отношения:
– Но…
Десантница прищурилась, разворачиваясь к профессору:
– Лучше заткнись и не зли меня.
* * *Сквозь открытый полог палатки доносились вкусные запахи похлебки, солдаты рассказывали бородатые анекдоты, смеялись. Бормотал что-то приемник, транслируя местную радиостанцию. В сельве орали неугомонные мартышки, иной раз ревел тигр. Было так хорошо и приятно, вот если бы не гнусное похмелье после вчерашнего вечернего загула, было бы вообще отлично.
Рома оторвал голову от подушки. Сел, пытаясь восстановить события во время пьянки, но ничего не получалось, словно память стерли наждачкой. Вчера весь день спал, приходя в себя от общения с тремя отмороженными русскими, а вот вечером, придя в себя, сбегал с двумя солдатами в соседнюю деревню, и… сколько же взяли? Три литра? Пять? Шесть? Хм…
