– Не так, чтобы очень, но и не пушинка.
– Как вы думаете, в какую сторону она могла направиться?
– Ну, вы спросили… Отсюда есть только одна дорога. Та, по которой вы приехали. Остальные направления ведут в трясину, на верную смерть. Если не верите мне, спросите Зосиму.
– Спрашивал. Он говорит то же самое, что и вы. Но на станции и в районе девушку никто не видел.
– Создается впечатление, что она единственный представитель женского пола на всю округу. Девушка могла затеряться среди пассажиров. При всей своей привлекательности, она мало чем отличается от себе подобных особей.
– Что верно, то верно… – Майор задумался.
Я в это время тоже лихорадочно размышлял. Но вовсе не о том, о чем думал Усольцев. У меня в голове вертелись картины, которые я нечаянно подсмотрел в лесу: возле зимовья, на болоте и вблизи шалаша.
Сказать или не сказать? Сказать или?.. Если бы я был на все сто процентов уверен в порядочности майора…
А вдруг он на содержании у мафиозных боссов, вооруженные боевики которых шастают по лесам? Что в таком случае со мной станется, гадать не приходится. Одним словом – амбец. Что печально и нежелательно.
Черт побери! Никому нельзя верить. Так меня учили. Даже самому себе. А точнее – если и верить себе, то в последнюю очередь.
Человек слаб и лукав. Он всегда находит оправдание любым своим поступкам. Даже самым омерзительным.
И этот душка-майор, истинный профессионал, на поверку может оказаться таким сукиным сыном, что на нем клеймо негде будет поставить.
Деньги – страшная вещь. Они могут и абсолютно порядочного человека превратить в скотину. А что говорить о тех, кто просто жаждет оскотиниться.
Итак, что же получается? Расскажу майору о подозрительных личностях, которые встретились мне в лесу – могу остаться при своих бубновых интересах. И вдобавок с дыркой в башке.
Не расскажу – буду потом остаток жизни сожалеть, что поступил как последняя сволочь. Как трусливая сволочь. Оправдание, у меня, конечно, есть. Наготове. Каждый должен заниматься своим делом и не лезть в чужую парафию. Тем более, что я не на государевой службе. Частное лицо. Которому никто не доверял наблюдать за общественным порядком.
Так-то оно так… А совесть? А истовое желание повернуть время вспять – чтобы в деревне снова стало тихо и мирно, как прежде? Да-а, задачка – со сплошными неизвестными…
Что делать, будь оно все неладно!?
– Значит, вы не знаете, где сейчас находится девушка? – спросил, вставая, Усольцев.
– Не имею понятия.
– Тогда позвольте откланяться… – Он направился к двери. – Еще раз большое спасибо за угощение. Очень вкусная рыба.
Майор остановился у порога, потоптался в раздумье, а затем, обернувшись, сказал:
– Вот что… Иво, будьте осторожны. Я не зря спрашивал про девушку. Ею сильно интересуются очень нехорошие люди с большими связями и еще большими деньгами. Мой вам совет – не становитесь у них на пути. Бывайте…
Он быстро вышел – наверное, чтобы избежать расспросов. Но у меня такого желания не было. Я лишь задумчиво сказал ему вслед:
– Пока, Николай Николаевич…
Мыслей в голове накопилось, хоть отбавляй.
Ну не сказал и не сказал. Чего себя казнить? Написать в органы подметное письмо? Поздно, уже слишком поздно. Бросить в почтовый ящик его может только Зосима, но теперь он на крючке и не исключен вариант, что за ним тоже тянется "хвост". А подставлять старика – это последнее дело. Вот такая получается петрушка.
Спать, несмотря на бессонную ночь, совершенно не хотелось. Давно мои нервы не были на таком взводе…
Немного поразмыслив, я решил отправиться на рыбалку. И запасы свежей рыбы нужно пополнить (тем более, что теперь мне приходилось учитывать и Каролину), и на свежем воздухе хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию.
Мне хотелось зайти к девушке, но я сдержал свой порыв. Я догадывался, каково ей сейчас пребывать в полном неведении, и мне было ее жаль. Но рисковать без особой нужды я просто не имел права.
В свете того, что сказал мне на прощанье Усольцев, девушку ждут серьезные неприятности. Кто мог гарантировать, что за моей избой снова не установлено наблюдение? Поэтому частые походы в погреб могут вызвать подозрения. Ведь у наблюдателей, кроме глаз и ушей, есть еще и интуиция. Противника нельзя недооценивать.
Взяв удочки и садок для рыбы, я направился к берегу. Там меня ждал сюрприз: в воде, словно морж шумно плескаясь и отфыркиваясь, купался Пал Палыч. Это было что-то новое. Обычно он никогда не покидал четырех стен своего узилища.
Его одежда лежала на траве, а возле нее был накрыт "стол" – расстеленная газета, на которой стояли литровая бутылка водки и граненый стакан. Закуска не отличалась изобилием и особым изыском: несколько ломтиков сала, зеленый лук, три вареных яйца, соль в спичечном коробке и фирменный хлеб бабки Дарьи.
– А, юноша… – Пал Палыч приветственно помахал мне рукой. – Как дела?
– Раз живой, значит, уже хорошо.
– Верно сказано. – Он вышел из воды, отряхиваясь, как спаниель. – По нынешним временам просто жить – уже роскошь.
На удивление, Пал Палыч был абсолютно трезв. Или мне так показалось. Впрочем, для него, чтобы надраться до положения риз, одной-двух бутылок не хватало. А до вечера еще было далеко.
– Составь компанию. – Пал Палыч широким жестом указал на расстеленную газету. – Извини, что без разносолов.
– Не рано ли? – Я указал на солнце, которое безмятежно купалось в белой пене облаков.
– Раньше выпьешь, раньше протрезвеешь. Чтобы повторить процесс с самого начала. Садись, садись, не кочевряжься. Ты вроде парень свойский. Да и куда тебе спешить?
– Спешить как будто некуда… Хотел вот рыбки наловить.
– Не волнуйся, из озера она не сбежит. Успеешь. Надолго я тебя не задержу. Примем на грудь по полкило – а там видно будет.
– Ну, раз так…
Мне не оставалось ничего иного, как бросить снасти и сесть напротив Пал Палыча, уже откупорившего бутылку.
– Извини, что не взял второй, – сказал он, протягивая мне почти доверху наполненный стакан. – Не предполагал, что встречу интересного собеседника. Уж не побрезгуй.
– О чем разговор…
Я быстро выпил, чтобы не задерживать посуду. Пал Палыч тоже не стал медлить – махнул стакан, как за себя кинул, и даже не поморщился. Водка была очень даже ничего и, соединившись в желудке с виски, выдала на-гора хмельную эйфорию.
До этого, несмотря на изрядную дозу спиртного, которую я осилил на пару с Усольцевым, у меня не было ни в одном глазу. Наверное, сказывалось большое нервное напряжение. Ведь не каждый день приходится принимать в своей избе представителей закона.
– Пошла? – с неподдельным интересом спросил Пал Палыч и с хрустом начал грызть зеленые перья лука.
– Как сплетня по деревне… Отличная водка.
– То-то… Плохую не держим. А ты закусывай, закусывай. Или сразу по второй, чтобы трубы не пересыхали?
– Нет, нет! – Я быстро схватил яйцо и начал очищать его от скорлупы.
– Попробуй сало. Продукт для пикников и походов незаменимый.
– Это точно… – Сало и впрямь было восхитительно нежным, розоватым на срезе и пахло соломенным дымком. – Зосима расстарался?
– Ну… – Несмотря на приглашение закусить, сам Пал Палыч удовлетворился зеленым луком.
– Медицина уехала? – спросил я, лишь бы что-то сказать.
– Вчера. Ты тут будь осторожней. Не забывай о дезинфекции. Для этого дела водка – лучший антисептический препарат. Поверь моему опыту.
– Они что-то нашли? – прикинулся я чайником.
– Нет. В деревне не нашли. А вот в округе – это да. Про сибирскую язву слыхал?
– А как же.
– Объявилась намедни. – Он нахмурился и тряхнул головой – наверное, расшевеливал сонные мысли. – Одного только не пойму… А, пусть их… – Пал Палыч махнул рукой. – Было бы о чем мозги сушить.
– Что вам непонятно? – проявил я настырность.
– Все непонятно. Раньше сибирская язва тоже гостила в наших краях, – редко, однако бывало – но чтобы по этому поводу приезжали врачи из центра – такого не помню. Своими силами справлялись. А тут… целая толпа. Не хухры-мухры – доктора наук.
– Просто теперь верховная власть стала больше уделять внимания глубинке. Всего лишь.
– Ну, ты такое сказал… – Он коротко хохотнул. – Нужны мы верховной власти, как прошлогодний снег. У них там сейчас идет схватка за теплые места поближе к трону – выборы губернаторов. – Это он сказал с завистью; и тяжело вздохнул.
– Возможно, – ответил я неопределенно, чтобы не спорить. – В политике я не силен.
– А в чем ты силен? – Пал Палыч смотрел на меня с каким-то странным выражением на несколько обрюзгшем лице.
Разговор начинал мне нравиться все меньше и меньше. Пал Палыч вдруг стал загадочным, как сфинкс. Он был вовсе не глупым человеком, и это обстоятельство меня настораживало. С ним нужно ухо держать востро.
