— Что? — спросил я.
— Ты как печка, — сдвинув брови на переносице, сказала она и пощупала мой лоб. — Горячий… У тебя температура. Ты как? Дотерпишь?
— Угу, — буркнул я. — Я пока нормально, честно. Ты главное, постарайся отдохнуть. Неизвестно еще, что нас ждет. Выйти нам придется не в городе. Там станция рядом, Затон называется. От города в двух километрах, и автобусы там ходят. На вокзале лучше не светиться.
— Согласна, — вздохнула Катя. — Сева, я так есть хочу.
— Я тоже, — ответил я, — но нам ехать всего двадцать-тридцать минут. Потерпим, надеюсь. А может быть повезет и кто-нибудь будет пирожки продавать, или мороженное. Хочешь мороженного?
— Не особенно, — скривилась Катя. — Я бы борща похлебала.
— Я бы тоже. Но от мороженного не отказался бы. В нем содержится какой-то фермент, который вырабатывается в организме человека в мгновения счастья. Насколько я знаю, этот фермент есть только в бананах и мороженом. Счастья нам явно не хватает.
— Да я на ферментах не настаиваю, — вяло усмехнулась Катя. — Мне колбасы какой пожрать.
Я хрюкнул и потеснее прижал ее к себе. Катя откинулась на меня, и мы закрыли глаза. В электричке было прохладно, поэтому меня слегка потряхивало. В костях появилась неприятная ломота, свидетельствующая о наличии в организме предательской хвори. Ох, как не вовремя все это…
Электричка притормозила на очередном полустанке. Двери вагона почему-то открылись сразу в две стороны. Я огляделся. Люди втекали в вагон только справа. Двери на левой стороне электрички неприятно лязгали, словно что-то мешало их закрытию. Народ благополучно втянулся внутрь поезда и расселся по свободным местам. Пассажиров было довольно много. На этом полустанке располагались дачи. Видимо с утра, ночевавшие на своих приусадебных участках фазендейро с супругами, ехали домой. День был будний, соответственно всем нужно было на работу. На станции электричка стояла около минуты, однако мы не трогались с места. Двери слева все так же противно лязгали. По вагону пробежали два мужика в серо-голубой форме с железнодорожными погонами на плечах, в руках которых были сумки с инструментами.
— Сломались, — безнадежно произнесла бабуська с толстым вальяжным котом в корзинке, сидевшая наискосок от нас с правой стороны. — Сейчас до вечера тут прокукуем.
— Почему? — возразила ее соседка. — Следующая электричка через полчаса. Опоздаем, конечно, но ненадолго.
— Дак нашу-то электричку куда денут? Ее же с путей убрать надо. Этот тебе не дорога, не подвинешь на обочину.
— Ой, и правда, — заволновалась вторая женщина. — Чего делать-то? Я тут до вечера куковать не могу!
— А кто нас спросит? — язвительно фыркнула бабуська с котом. — Выкинут нас на станцию и будем там сидеть до вечера, а то и до завтра.
Выслушивать катастрофические предсказания мне не хотелось. Я отвернулся к окну. Катя, дремавшая на моем плече, открыла глаза.
— Стоим? — спросила она.
— Пока да, — ответил я. — Спи.
Бабка покосилась на нас. Кот тоже повернул свою лобастую голову в нашу сторону и презрительно сощурился. Очевидно, наше общество этого блохастого аристократа не устраивало и не казалось элитным. Я сморщился и мысленно показал коту язык. Он немедленно отвернулся. Я последовал его примеру и снова уставился в окно. В этот момент я улицезрел бегущего к электричке со стороны дачных участков упитанного мужичка, обремененного четырьмя баулами. Через плечо у него была надета большая спортивная сумка, болтавшаяся на спине и периодически съезжавшая в сторону. Дорога шла под уклон и только на коротком участке перед станцией слегка поднималась в гору. Именно поэтому мужичок, влекомый силой инерции, усугубляемой четырьмя торбами и сумкой, не просто бежал, а летел вниз, быстро перебирая коротенькими кривоватыми ножками. Проснувшаяся Катя тоже уставилась в окно. Я заметил, что судьба опаздывающего пассажира взволновала не только нас. Вся левая часть электрички бросила разговоры и с интересом следила за мужчиной.
— Ща свалится, — прокомментировал голос позади нас. Комментарий был излишне громким, поэтому правая часть пассажиров вагона тоже прильнула к стеклам, расплющив о грязные стекла носы. Где-то в конце вагона два мужских голоса стали делать ставки: упадет — не упадет.
Мужчина с излишне красной физиономией пролетел дорогу вниз, словно пикирующий бомбардировщик, птицей преодолел небольшой пригорок и влетел в наш вагон. Однако притормозить ему не дал багаж. Не успев затормозить, мужчина, старательно упирающийся, пронесся по тамбуру и вылетел через другие двери, рухнув вниз с высоты вагона. Баулы с треском полопались. Оттуда посыпались овощи, какие-то железки. Незадачливый пассажир полетел лицом прямо в кучу этого великолепия. Стараясь сберечь физиономию, он приподнял голову и, раскинув руки, словно ласточка крылья, мужик приземлился на объемистый живот. В этот момент левые двери электрички, в полном согласии с правыми, зашипели и закрылись. Не заметивший казуса машинист тронул поезд с места. В открытые окна понесся трехэтажный мат попавшего впросак пассажира. Вагон содрогнулся от хохота. Ничто так не радует человечество, как беда других людей.
До моего дома мы добрались без особых приключений. Билетов у нас никто не проверил. Вышли мы на станции с прозаическим названием Затон, где, кстати, и купили в привокзальном магазине две твердокаменные булочки, которые наверняка помнили еще пришествие хана Мамая, и пакет сока. На автобусе добрались до центра, а там, сев в маршрутку, доехали до моего убежища. По дороге Катя, как человек с более товарным видом, забежала в аптеку и купила кое-какие медикаменты. В квартире, в разгромленной ванной, мы вначале отмачивали грязные бинты на моих руках, а потом снимали их слой за слоем. Увидевшей мои разбитые руки Кате стало плохо, однако самостоятельно я забинтовать их не мог. Очень долго Катя собиралась с духом. Слегка отдышавшись, она принялась за дело. Вначале она засыпала растолченными таблетками стрептоцида, а потом неумело замотала мои раны бинтами. Получилось не бог весть что, но главное, раны были чистыми, так что была возможность избежать заражения крови. До завтрака дело не дошло. Намучавшись, Катя уснула прямо на матрасике, где делала мне перевязку. Я не стал ее тревожить, накрыл старым драным пледом и устроился на полу, выбрав самое солнечное место. Яркие лучи мне не мешали, а нагревшийся пол казался уютным и родным. Впервые за несколько часов я чувствовал себя в безопасности. Уснул я мгновенно, не успев толком закрыть глаза.
Разбудил меня Катин визг. Я подскочил так, что едва не стукнулся головой о потолок. Выдернуть из сумки пистолет эффектно и молниеносно не получилось — мешали бинты на руках. Но я исхитрился сделать это в короткие сроки. Держа пистолет в распухшей правой руке, я вылетел в ванную.
Катя самозабвенно орала, забравшись с ногами на край подоконника. Не заметив никакой опасности, я спрятал пистолет.
— Чего орем? — миролюбиво спросил я.
— У тебя мыши ходят пешком, — захлебнувшись в собственном крике, откашлявшись, с трудом произнесла Катя. — Я в туалет пошла, а она как выскочит!
— Ну и что? — удивился я. — Ты под пулями только что ходила и держалась молодцом, а от какой-то мыши в ступор впала.
— От какой-то? — возмутилась Катя. — Да она здоровая, как слонопотам! И потом, это извечный женский страх. Каждому свое.
— Может, ты все-таки с подоконника слезешь? — предложил я. Катя глубоко задумалась.
— Ты посмотри, может, она еще где-то здесь? — опасливо сказала она, озираясь по сторонам.
— Нет тут никого, — утешил я. — Слезай давай!
— Нет, ты все-таки посмотри, вдруг, она затаилась где-нибудь поблизости, — заканючила Катя. Я хрюкнул, но по сторонам огляделся.
— Нет никого, — доложил я результаты осмотра. — Впрочем, неудивительно. Ты своими воплями распугала бы не только мышей, но даже бенгальских тигров.
— Тебе легко говорить, — возмутилась Катя. — Ты никого не боишься, а я при виде мышей в обморок падаю.
— Да чем они вас так пугают? — удивился я. — Крохотное безобидное создание, с ними даже подружиться можно. Я как-то держал дома белую крысу. Очень умное существо.
— Гадость какая! — содрогнулась Катя.
— Вот захватили бы тебя в плен враги и начали бы мышами пытать! Представляешь, связали бы, вывалили бы тебе на живот кучу мышей. Ты бы все рассказала?
— Ха, — возмутилась Катя, опасливо спускаясь вниз, — да они даже вопросы не успевали бы задавать! Это же такой ужас! Я даже передачу "Форд Боярд" перестала смотреть из-за этого. Они там вечно по всяким катакомбам бегают.
— Мыши?
— Игроки. А мыши и всякие прочие твари их там поджидают.
— И жрут… — услужливо подлил я масла в огонь.
— Перестань. Что мы делать-то будем?
