«А что, если…» – в голове у Вадима мелькнула шальная мысль, он начал быстро прорабатывать новый план действий. План, граничивший с безумием и от того вполне применимый к действию. Теперь Банников рассчитывал не только атаковать внезапно для противника, но еще и ошеломить его. Ошеломить не ординарностью своих действий, их полной нелогичностью: Вадим собирался, начав личную вендетту, не уходить в глухую оборону, спрятавшись за каменными укрытиями, а по максимуму, в несколько секунд, уничтожив намеченные цели, пойти напролом, по левому, как ему казалось, менее обеспеченному людьми флангу, прорываясь к своим.
«Дерзость города берет» – перефразировав слова старой песни, Вадим взвесил свои шансы: если брать мерой оценки математику, то вероятность выжить при этом уходила в минус бесконечность, но согласно обратному действию «закона подлости» ему могло и повезти. Огонь обещал быть плотным – подстрелить могли и враги, и свои.
– Что мне бояться? – усмехнулся Банников, вспомнив застарелую шутку относительно собственной персоны: «А что Петровичу война? Плюнуть и растереть, – смеясь, частенько повторяли бойцы. – Ему ничего не страшно, вон башка как блестит, будто отполированная сталь. Голова у него однозначно броневая, пули от лысины будут отскакивать, только в путь…»
– Двум смертям не бывать… – Вадим еще раз прошелся взглядом по местности и, укрываясь за камнями, на четвереньках пополз вперед. Уже изрядно изодранные перчатки окончательно поистрепались, и теперь на камнях оставались кровавые отпечатки от разодранных ладоней, но Банников не обращал на это внимания, ему нужно было еще немного сократить расстояние, отделяющее его от противника. Затем он пополз по-пластунски. Метр за метром, наконец, достигнув намеченного рубежа, а именно большого ржаво-коричневого валуна, из-за которого собирался открыть огонь, Вадим поднялся и, чтоб отдышаться, присел, прислонившись к неровной каменной поверхности правым боком. Посидев несколько секунд, машинально потянулся к радиостанции и вдруг, вспомнив, опустил руку – его внутригрупповая радиостанция оказалась разбита, когда он, преследуя Савелова, споткнулся и неудачно упал на камни. Но как же ему сейчас ее не хватало. Свяжись он со своими, насколько все было бы проще. Ругнувшись на самого себя, Вадим начал готовить гранаты – не вынимая их из кармашков разгрузки, он разогнул и тщательно распрямил усики предохранительных чек. Затем проверил лежавший в набедренной кобуре АПСБ (автоматический пистолет Стечкина бесшумный), ухватил за рукоятку, потянул вверх, проверяя, хорошо ли выходит. Остался доволен. Привел в боевое положение РПГ (реактивная противотанковая граната). Почувствовав, как вновь начало набирать обороты сердце, подцепил ремень автомата на локоть, вскинул гранатомет на плечо, поднялся во весь рост и сразу навел РПГ на цель. Плавно нажал шептало. Гранатомет рявкнул, звуковая волна ударила по ушам, но Банников не обратил на это внимания, пустая труба полетела в сторону, прежде чем граната достигла конечной точки. Когда прогремел взрыв, Вадим уже вскидывал к плечу автомат и грохот разрыва почти слился с двумя короткими очередями – цели два и три залились кровью. А прапорщик уже бежал. По четвертой цели он промазал. Зато пятую – снайпера, не пожалев на него полмагазина, сделал чисто. Не дожидаясь клацанья затвора, Банников выхватил из разгрузки новый магазин, ударом сбил разряженный и вставил новый на его место. Потеряв из виду цель – номер шесть, не целясь, выпустил длинную очередь по спинам сразу четырех попавших в поле его зрения американцев. Добежав до скопления камней, образующих нечто вроде ограждения вокруг лазарета, без лишних сантиментов, абсолютно не мучаясь проблемами совести и по поводу раненых, и по поводу отсиживавшихся там же санитаров, отправил за каменное ограждение осколочную гранату. Взрыв прогремел, когда Банников уже успел пробежать метров пятнадцать, ему даже послышались стоны. «Не будете шариться», – мелькнула мстительно-злорадная мысль. Рядом защелкали пули. Вадим упал, кувырком ушел под защиту небольшого каменного гребня, увидел разворачивающегося к нему негра, дернул стволом автомата, выводя его на цель, нажал спусковой крючок, боек сухо щелкнул.
«Как не вовремя», – Вадим откатился вправо. В то место, где он только что находился, ударили пули. Лежать, оставаясь на месте, было нельзя, следовало прорываться дальше. Рукоять АПСБ мгновенно оказалась в правой руке, незаряженный автомат в левой. Рывок. Почти не глядя, три выстрела подряд в замешкавшегося негра, и тут же изо всех сил отталкиваясь ногами от земли вперед и только вперед, стреляя направо и иногда налево. Патроны в обойме пистолета кончились. Машинально сунул АПСБ в кобуру, одну за другой отправил прямо по курсу две наступательные гранаты, не останавливаясь, побежал дальше. Разрывы воспринял как хлопки. Осколок собственной «РГД-5» пребольно ударил в правое плечо. Споткнулся, падая, успел сгруппироваться и, насколько это было возможно с рюкзаком, перекатом ушел от пуль еще одного вражеского пулеметчика. Услышав совсем рядом английскую речь, отправил туда последнюю гранату. Со скоростью перезарядил оружие. Теперь, по его расчетам, оставалось сделать крайний рывок, и он окажется вне американских позиций. Пистолет убирать не стал, взял в левую руку, автомат в правую, боль от попадания осколка оказалась терпимой. Даже не пытаясь отдышаться, поднялся и побежал, стреляя направо и налево, даже не стараясь смотреть, куда, собственно, летят пули. Автомат щелкнул затвором, извещая об опустевшем патроннике, АПСБ все еще продолжал плеваться выстрелами, но вот и в его магазине закончились патроны. Петрович даже и не подумал перезаряжаться, он только ускорил бег, вложив в него последние остававшиеся силы. Каждый вздох – хриплый стон, икроножные мышцы превратились в камень, и только усилие воли заставляет их выполнять свою работу. Бежал Банников по прямой и не только от того, что на всякие хитрости типа зигзагов у него уже не хватало сил, но и потому, что сейчас считал любое петляние абсолютно бессмысленным. В этом его рывке не было рациональности, одна лишь слепая вера в собственное везение, в удачу, в Фатум. И лишь одна мысль билась в его голове: «Лишь бы не свои, лишь бы не свои».
Вадим хотел бы выкрикнуть заветное слово «свои», хотел, чтобы его услышали, увидели, поняли, кто этот бегущий между двух огней безумный. Поняли и не взяли на прицел, не потянули пусковой крючок. Но он бежал молча, на крик не хватало дыхания. Петрович захлебывался собственным бессилием. Грудь начала раздирать жгучая боль. Вадим на мгновение подумал о настигшей его пуле, но почти сразу понял, что это не так. Сил не осталось. Рухнув вниз и оказавшись под защитой в стопорщившейся бугром каменной россыпи, он некоторое время лежал и, как выброшенная на берег рыба, широко распахнув рот, жадно втягивал в себя воздух. Если бы сейчас рядом оказался враг, он бы не нашел в себе сил пошевелиться и, наверное, безропотно позволил себя убить. Но постепенно к Банникову начало возвращаться осознание происходящего. Он, зарядив оружие, принялся вслушиваться в звуки и почти сразу сообразил, что в какой-то мере достиг цели – ведь он находился в нейтральной зоне. Увы, но по раздававшимся за спиной крикам стало понятно, что убежать удалось не так далеко, как хотелось. И он пополз вперед, пополз, обдирая ладони, стирая в кровь локти. Один из наколенников Вадим потерял, и теперь его правовое колено саднило болью. Над головой почти беспрерывно свистели пули. То с одной, то с другой стороны слышался грохот гранатометного выстрела, следом тело ощущало доносимую камнем дрожь от разрыва и сразу же накатывал громоподобный звук. Он продолжал продвигаться к своим.
– Петрович! – голос Бурцева прилетел как бы издалека. – Петрович! – нет, это был не обман слуха, не галлюцинация, это и в самом деле кричал, на миг выглянувший из-за камня командир первого отделения.
– Я, я здесь, – хрипло ответил Банников, его душа мгновенно наполнилась несказанной радостью. «Его заметили! Он добрался!»
Вадим посмотрел вперед, мысленно отмерил расстояние, затем оглянулся назад – за спиной, прикрывая его от американцев, лежали обломки разрушившегося от времени скального выступа.
«Где наша не пропадала», – Петрович всеми четырьмя конечностями оттолкнулся от поверхности, вскочил на одеревеневшие от усталости ноги и изо всех сил припустил к махавшему ему рукой Бурцеву. Впрочем, тот, увидев предпринятый Банниковым «маневр», вскинул автомат и принялся часто-часто стрелять в направлении противника, тем самым пытаясь хоть как-то прикрыть бегущего прапорщика.
Растянувшись в длинном, завершающем бег прыжке, Петрович понял: его подстрелили – пуля ударила по левому боку, задела пару ребер и, кувыркаясь, полетела дальше. Острая боль не позволила сгруппироваться, Банников кучей тряпья повалился на землю и тут же почувствовал, как его подхватили и оттащили в сторону.
