– Тогда, по крайней мере, следует рассматривать ядерную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки как акт государственного терроризма.
– Я и подходил к вопросу с этой стороны. И до сих пор считаю, что эта бомбардировка была террористическим актом. Причем совершенно необоснованным... Хотя американцы, придавленные своей пропагандистской индустрией, никогда меня не поймут. Но я понимаю по вашим репликам, что и вы самостоятельно пришли к аналогичным выводам.
– Да, – соглашается Таку. – Мы пришли к аналогичному выводу, проанализировав всю хронологию событий и все известные факты самостоятельно, без помощи ФБР. Но объясните мне, какая связь существует между событиями 11 сентября и чем-то, что сейчас готовится в России. А что здесь что-то готовится, я поняла на основании вашего запроса.
Теперь уже Александр удивляется. Правда, у него это выражается в поднятии бровей, и не более. Александра сидит молча. Муж рассказывал свою теорию и ей, всегда и по всем вопросам неравнодушной к Японии и японцам. Она верить в нее старательно не желала. Но сейчас своих чувств не показывает. Только слушает.
– Американцы нанесли удар по мирным городам. 11 сентября стало местью за это. Но только сами американцы по недостатку информации считают, что это они выиграли Вторую мировую войну. Однако у Японии была еще и мощнейшая материковая армия – Квантунская, которая была разбита более опытной и организованной Советской армией в кратчайшие, почти рекордные сроки. Следовательно, Россия тоже причастна к поражению Японии, и, может быть, даже в большей степени, чем Америка. И японцы это знают, как, вероятно, знаете и вы.
– Знаю... И знаю, как к этому относятся японцы. По-разному относятся. Чаще просто с сожалением, потому что Советская армия не вступала на территорию Японии, за исключением тех территорий, которые вы считаете спорными, а мои соотечественники называют аннексированными. Но продолжайте...
– Я попытался оценить то японское восприятие, что существует в самой радикальной и милитаризированной части населения. И спрогнозировал нанесение второго удара по России. Это должен быть удар совсем иного плана, но тоже масштабный. А по количеству жертв, возможно, превосходящий американскую трагедию, потому что террорист, как спортсмен, всегда стремится идти, по возможности, по нарастающей. Аппетит, как говорится, приходит во время еды.
– Я Волга. Спартак, докладывай о каждой перемене.
– Я Спартак. Задачу понял...
Парамоша-то, как всем известно, понятливый, но вот майор Паутов привык иметь собственное мнение и в этом иногда сильно сомневается.
– Главное, снежными бабами не сильно увлекайся... – дает майор деловой совет.
Ожидание тянется томительно. Подполковник Разин, чтобы сохранить пальцы подвижными, поверх велосипедных перчаток натягивает меховые рукавицы. Мороз уже наглеет, без стеснения прихватывает конечности, а сообщения все нет. Полковник Согрин лежит, уперев голову в кулак, и слушает, как тикают его часы. Среди снежной тишины кажется, что они звонят, как колокола, и невольно испытываешь желание накрыть циферблат ладонью, чтобы приглушить звук.
Наконец наушники приносят характерный и узнаваемый всеми шорох – обычно он доносится тогда, когда шерстяной перчаткой поправляют микрофон около рта, чтобы что-то сказать. И поправлять не всегда надо, но все поправляют – так сосредоточиваются, готовятся к разговору. Для разведчиков это то же самое, что для обыкновенного человека перед тем, как фразу сказать, в кулак кашлянуть.
– Я Спартак. Внимание... У меня появилась группа в составе девяти человек. Расспрашивают разведчиков. Торопятся... Так... Так... Правильно, как в кино... Разведчики остаются на месте. Группа топает дальше – выдвигается к следующему повороту. Скоро высунут носы, и Кречет увидит их во всей красе. Пусть любуется. Останавливаются. У поворота стоят. Что-то обсуждают. Нет... Нормально все... Дальше шлепают.
Теперь и следующему наблюдателю можно в дело вступать.
– Я Кречет. Вижу авангард. Передвигаются настороженно, чуть не ползком, вприсядку. Атаку ждут сверху... Смотрят почти на меня... И... И без конца оглядываются...
– ОМОНа боятся... Напугали их менты своей перестрелкой... – дает комментарий Сохно.
– Пусть боятся... Когда боятся удара сзади, обычно удара спереди меньше ждут... – отвечает своим комментарием Согрин.
– Рапсодия. Я Прыгун. ОМОН на связи. Они заняли позицию за поворотом тропы и над ней. В пределах визуальной близости от боевиков. Сверху, говорят, их видят, а с тропы повороты мешают и камни. Там дальше валунов много, один другого ширше...
– Я Рапсодия. Скажи, чтобы не высовывались, пока не попросим... Работаем сами по задержанию. Есть необходимость экстренного допроса. Это они поймут...
– Я Прыгун. Понял... Передаю...
– Я Кречет. Внимание! Входят в зону общей видимости. Я смолкаю до особого случая...
Теперь комментарий майора и не нужен, потому что тропа прямо под ногами.
– Всем не высовываться... – командует Согрин. – От греха... Наблюдаю я, Волга, и Бандит...
– Я Бандит... Мне что-то в глаз попало, командир... Короче, мне смотреть опасно. Я слишком близко... Сам смотри и мне командуй...
– Добро...
– Бандит, я Спартак. Прямо под тобой здоровенный, бородатый и лохматый...
– Это не Доктор Смерть?
– Если Доктор Смерть чечен, тогда может быть... У него компактный пистолет-пулемет, находится на вооружении спецназа... Имей в виду... Надо бы узнать, где взял... Месяц назад двух наших парней в Грозном прямо на улице в спину подстрелили... Забрали такой пистолет-пулемет. Прокачай.
– Я Бандит. Понял. Постараюсь обеспечить. Внимание всем. Волосатого и бородатого беречь и лелеять, как мусульманин жену бережет. Кречет!
– Я Кречет. Слушаю.
– Я его отдыхать заставлю, а сам командиром займусь. Бородатый и волосатый твой. Допроси как следует.
– Обеспечу. Сам не справлюсь, Парамошу позову. Ему-то есть чем напугать самого бесстрашного.
* * *
Ширина тропы позволяет вблизи пещеры ходить по двое. Но боевики по двое ходить не желают. Они цепочкой растянулись, и чем ближе сама пещера, тем больше растягивается цепочка, словно замыкающие ждут, что направляющих вот-вот подстрелят, а они успеют вернуться за поворот и там найти спасение.
Вообще-то манера передвижения взята на вооружение у спецназа. Одна нога впереди шагает, вторая нога подставляется к ней. Ствол поднят, готов к стрельбе. Но при передвижении цепочкой такая манера мало что дает, потому что приседать, пружинить ногами боевики не хотят или не умеют. Да и слишком долговременная нужна тренировка, чтобы ходить так в моменты длительного напряжения. И оттого спецназовцы, наблюдая, посмеиваются.
– Как на ходулях... – улыбается Разин.
– Задень нечаянно плечом, он упадет... – в тон ему отвечает Согрин.
При таком передвижении приседание необходимо. Само легкое приседание – элемент технический... Почему кошки, тигры, собаки, вообще все хищники, подкрадываясь к жертве, слегка приседают? Чтобы прятаться и оставаться дольше незамеченными? Нет. Почему боксеры и борцы, подкарауливая неловкое движение противника, приседают? Эти-то друг друга хорошо видят. И не только потому, что так легче ноги распрямлять в момент атаки. У человека в позе полусогнутых ног слегка пережимаются тазобедренные лимфатические узлы, и кровь меньше идет в ноги, а больше в голову, что предельно обостряет внимание, и ускоряются все реакции организма. Видимо, аналогичные процессы происходят и у животных. А если человек ленится, ему следует не в бой идти, а гулять по тропинкам лесопарковой зоны. Там живее будет...
Кроме того, при передвижении в подобной обстановке лучше всего идти тройками, если тропа позволяет. Если не позволяет, то хотя бы парами, разделив зоны просмотра на секторы, и контролировать свой участок и десять градусов сектора соседа. Это наиболее безопасно и позволяет держать под контролем всю территорию. А боевики каждый старается ухватить взглядом побольше. И оттого теряют внимательность.
Оба командира групп отмечают отсутствие хорошей боевой школы сразу и сразу же могут предположить степень трудности боя, даже при значительном численном превосходстве противника.
* * *
Цепочка добирается до поворота к пещере. Ведущий в сомнении делает по боковой тропе два шага, замирает и вытягивает шею, всматриваясь. Не знает, что ему предпринять. Сомневается в правильности своего решения. Но дальше все же не идет. Возвращается на основную тропу и продолжает движение.
– И это правильно... – говорит Разин. – Следует сначала все осмотреть, чтобы пулю в спину не получить. Так и действуй, сынок, не то сорвешь нам план...
Группа идет за ведущим, повторяя его шаги, исключая попытку заглянуть в пещеру. Доходит до следующего поворота. Там два боевика – самые глазастые, что ли! – выглядывают за скалу, ожидая опасности оттуда.
