А Наташа думала о том, что ее жизнь в девятнадцать лет закончилась. Говорили подруги: не связывайся ты с этим наркоманом, ничего путного не выйдет, они все люди пропащие, ненадежные… Нет, не послушала. Да и как тут послушаешь, если он – высокий, красивый, умный. Под гитару пел так, что все замирали. А отчаянный! Как он влез к ней в окно комнаты с балкона, пройдя по карнизу! А этаж-то – десятый. Девчонки чуть с ума не сошли, когда он в окне показался. И вообще он ничего не боялся. В том числе и родителей своих богатеньких, которые заставляли его поступать в престижный московский институт. Нет, остался вопреки их воле в Верхнеозерске, поступил в родной технологический институт, даже какое-то время жил в общежитии, чтобы от них не зависеть, и жил почти год, пока сами родители не попросили его вернуться. Там же, в общежитии, и началась их любовь, и как бурно началась. Было о чем посплетничать серым общаговским мышкам. Потом, помирившись с родителями, он привел ее домой, знакомиться. И сразу же его мамаша просто-таки возненавидела ее. Зачем тебе эта хитрая лимита из глуши? Она же просто хочет влезть в квартиру, получить законную прописку, а на тебя, дурака, ей плевать… Эти ее слова Сережа потом уж Наташе передал, спустя год, когда они решили заявление в загс подать. Ладно, ничего, не с мамашей, в конце концов, жить. Тем более что у них, кроме этой квартиры, еще одна наличествовала, и дом трехэтажный под самым городом. Мать Сережи, конечно, резон имела, пытаясь его отвадить от бойкой провинциалки. Но ведь Наташа взаправду любила его! Полюбила сразу, как только увидела, не зная еще ни про квартиры, ни про дом, ни про крепкий семейный бизнес по торговле стройматериалами. Просто потому, что понравился он ей до безумия. И никогда не переставал нравиться, даже когда узнала, что он колется еще со школы. Наоборот, она лишь прониклась к нему горячим сочувствием и пыталась сделать все, чтобы он обращался к героину как можно реже. Если бы его мать знала, сколько героических усилий она потратила! Она даже сама стала курить с ним анашу, чтобы он не уходил к дружкам, где в дело шли шприцы, хотя была спортивной девочкой и наркоты до жути боялась. Но мать и отец даже не догадывались об этом его пристрастии, пока в прошлом году он не попался милицейскому рейду на одной из квартир – ушел втайне от Наташи, пока она сдавала зачет, – лежащим на полу в полной прострации. А рядом обколотые дружки и пустые шприцы. Тогда же его поставили на учет, а мамаша сделала вывод: это именно она, Наташа, вовлекла его в общество наркоманов. До нее он был милым, домашним мальчиком и не употреблял ничего крепче пива. Как ей было обидно! И, главное, никак не докажешь свою невиновность. Сережа, правда, пытался втолковать матери, что Наташа здесь ни при чем, но та и слышать ничего не хотела, считая, что он просто как джентльмен – каковым она, мать, его и воспитала – выгораживает эту мерзавку и берет всю вину на себя. Потом-то она все-таки к Наташе немного изменилась. Женщина была неглупая и, присмотревшись, поняла, что Наташа зла ее сыночку ненаглядному отнюдь не желает. И сама девушка скромная, вежливая, хозяйственная. И красивая, тут ничего не скажешь, вкус у сына оказался неплохим. Даже разрешила пожить у них летом, пока они с мужем будут отдыхать в Египте. Наташа уже тихонько радовалась и строила сладкие планы… И вот теперь Сережа убит. А на днях прилетит из Египта его мать – и нужно будет с ней как-то объясняться. И что ей говорить? Наташа только представляла ее взгляд – и тут же покрывалась холодным потом. И Сережу жалко так, что обрывается сердце, и в глазах его матери она, и только она, будет виновницей его гибели. Замкнутый круг. Уж как рады будут институтские кумушки. Вот кому праздник так праздник. И никто, никто ей не поверит! Рассказать Сережиной матери про «черных людей» и свалку? Та просто плюнет Наташе в лицо. Даже милиционеры ей не поверили, а уж они-то люди незаинтересованные. Хотя они-то как раз и заинтересованы. В том, чтобы все свалить на наркотики и несчастный случай, а про каких-то «черных людей» на корню забыть, чтобы потом не бегать с высунутым языком, разыскивая их по всей области. Господи, как быть, научи? Как заставить всех ей поверить? Единственный человек – это Ленка, соседка по комнате, самая верная подружка. Только она еще может отнестись к рассказу Наташи с полным доверием. Весь остальной мир был против нее. Да мало того, что ее не станут слушать. Из нее еще сделают виновницу гибели Сережи и, чего доброго, привлекут к ответственности. В нашей стране, да еще при содействии могущественной родни – считай, несостоявшейся свекрови, – могут запросто беззащитного человека подвести под статью. Опыт в этом деле имеется громадный, в свое время полстраны ни за что несли наказание. А другие им не верили, да еще пальцем тыкали…
«Хоть в петлю лезь, – мрачно думала Наташа, глядя в потолок. – Нет, в петлю не получится, этот бетонный каркас на шее помешает… Лучше бы я не выжила, – в отчаянии подумала она. – Умерла бы вместе с Сережей, так хоть совесть была бы чиста. Правда, тогда уж не до совести было бы…»
Нет, ну какие эти менты скоты! Ну, почему, почему они ей не верят? Кто дал им право не верить человеку? Не сама же она себе шею свернула, в конце концов. Этот скользкий Матюшкин говорил, что она упала в яму или в канаву, – и поди докажи, что это не так. У него же на все было готово объяснение. А завтра он снова явится и будет заставлять ее признаться в том, чего и близко не было. И как быть? По-прежнему стоять на своем? Так ведь он – она хорошо это понимала – и угрожать начнет, долго уговаривать не станет. Кошмар. Ей бы сейчас рыдать по погибшему возлюбленному, зарытому где-то на свалке, получать соболезнования и утешения, а она должна, сжав зубы, оправдываться от вины, которой на ней нет и быть не может. Кто бы научил, что делать? Обратиться к этим жутким бабищам? Судя по их полууголовному виду, они особы бывалые, и весьма, кое-что в этой жизни повидали и на советы от больничного безделья скупиться не будут. Вот только стоит ли им доверяться? Родной милиции, как родной, все выложила, а чем они ей ответили? И эти ведь не поверят в каких-то ночных невидимок. Им бы попроще, попонятней, а то что ж получается? Какие-то барабашки, чуть ли не инопланетяне, которых и лица было не разглядеть, убили ни за что ни про что ее парня, свернули шею и ей, затащили их на свалку, а она залезла в мусор, лежала там, пряталась, крысы ее обнюхивали… Нет, эти ни за что в такое не поверят. И никто не поверит.
Но нашелся в этот день человек, который выслушал ее до последнего слова и не выказал при этом ни капли недоверия. Ближе к вечеру три Наташиных соседки, держась дружной, спаянной кучкой, отправились на ужин, заявив, что, если она не хочет остаться голодной, пусть поднимается и идет в столовую, а носить ей тарелки они не обязаны.
– Нам за это не плотют, – мстительно прохрипела третья красавица, чей вдавленный нос показывал миру только черные дыры ноздрей.
Крепко были обижены девушки ее неправильным поведением.
Наташа начала потихоньку подниматься – перспектива остаться голодной даже в ее состоянии была малоприятной, и хоть жалкой больничной снеди, но стоило поклевать, чтобы восстановить силы. Когда она спустила ноги на пол и, оправляя больничный халат на оголившихся бедрах, кое-как поднялась, в палату заглянуло усатое мужское лицо.
– Ой! – машинально вскрикнула Наташа, садясь на постель.
– Не пугайтесь, – боком входя в палату, сказал высокий худой мужчина в потертом джинсовом костюме. – Вас зовут Наталья Орлова?
– Да… – ответила Наташа, напряженно глядя на незнакомца.
«Этому что еще нужно? – думала она, следя за тем, как он медленно к ней подходит, вежливенько улыбаясь. – На милиционера вроде не похож».
– Меня зовут Володя Цыбин, – сказал незнакомец, присаживаясь на краешек кровати, на которой днем сидели милиционеры. – Наверное, вы слыхали обо мне? Я журналист, заведую отделом криминальной хроники в газете «Городской вестник». Не читали мои публикации?
Наташа, не без усилий преодолевая шум в голове – последствия успокоительных уколов, – напряглась и через минуту вспомнила. Ну, конечно, Володя – он так и подписывался: «Володя» – Цыбин, звезда «Городского вестника», самой популярной газеты в Верхнеозерске. Они с Сережей часто читали его напористые, весьма занимательные статьи о местном криминале и всем, что его окружает, то есть о проституции, торговле наркотиками, оружием, об отмывании денег в казино и прочее, прочее. Надо сказать, Володя Цыбин обладал изрядной смелостью, ибо писал очень бесстрашно, открывая обывателям такие тайны, от которых дух захватывало. Сережа смеялся и говорил, что все это большей частью высосано из пальца, хотя отдавал должное энтузиазму Цыбина и его журналистскому таланту. Наташа же склонна была верить, что все, о чем пишет Цыбин, чистейшая правда, ибо не видеть на каждом шагу подтверждения его материалам мог только слепой. Как он был до сих пор жив в этих крутых на расправу краях, оставалось загадкой для читателей «Городского вестника», которые с охотой покупали газету, особенно субботние номера, и разворачивали ее в предвкушении очередного разоблачения, сделанного Володей Цыбиным.
