«Пускай они его немного попрессингуют. Неприятности и лишения закаляют волю и тело», – подумал полковник, наблюдая, как массивный транспортный самолет «Ан-22», выкрашенный в серый армейский цвет, несмотря на внушительные габариты, легко коснулся бетонного покрытия посадочной полосы. Пробежавшись по ВПП, погасил скорость и медленно поплыл к рулежке, заворачивая к самолетной стоянке.
Полковник вернулся в салон автомобиля и негромко сказал водителю:
– Давай к «Антею».
Когда Дядя Федор выбрался из чрева пузатого транспортника, его уже ждали. «Тридцать первая» «Волга» блестела черным лаком, возле машины стояло двое гражданских. В одном из них уже бывший морской пехотинец узнал полковника-чекиста.
– С приездом, Николай Николаевич, – первым поздоровался Христофоров, протягивая руку Федорову.
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– Не надо так официально, вроде уже не в армии, – улыбнулся полковник. Потом указал на своего спутника: – Вот, прошу любить и жаловать, Кирилл Аркадьевич. Первое время он будет вашим курато-ром.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Лялькин с нескрываемым восхищением смотрел на истинного «пса войны», современного ландскнехта.
– Ну хорошо, пора ехать, – подвел итог встрече Христофоров, указывая разведчику на распахнутую заднюю дверцу «Волги». Дядя Федор сел первым, за ним полковник. Кириллу пришлось занять место рядом с водителем.
«Волга» сорвалась с места.
– Для вас подготовили квартиру, – когда машина выехала за ворота аэродрома, заговорил Христофоров. – Поживите в городе, осмотритесь, погуляйте. В общем, приобщайтесь к-мирной жизни, отвыкайте от войны, службы и тому подобного. Вот вам на мел-Кие траты. – На колено разведчика легла толстая пачка пятисотрублевок.
– Да у меня есть, получил перед увольнением за боевые, – попытался отказаться Дядя Федор.
– Те деньги оставь себе, заработанные, – отмахнулся полковник. – А это, так сказать, на оперативные расходы. Тем более что Кирилл Аркадьевич пока будет вводить в русло нормальной жизни и найдет им применение.
– Л-легко, – хохотнул со своего места старший лейтенант.
– Товарищ полковник, – не удержался Дядя Федор, не понравился ему такой расклад. – Я так понял, ваша группа занимается борьбой с терроризмом. При чем тут квартира, деньги?
– Война с терроризмом сейчас идет повсюду, – спокойно ответил Владимир Христофоров. – И в ближайшее время вы в этом убедитесь.
Все средства массовой информации наперебой талдычили о победах американских сил специального назначения США. Демонстрировались сотни военнопленных бойцов «Талибана», грязных измученных людей, на фоне которых позировали веселые парни Джи-ай.
Политические комментаторы взахлеб говорили о том, как скоро будет пойман террорист номер один Бен аль Бен. Каждая программа новостей считала своим долгом показать фотографию немолодого араба с длинной бородой с проседью и печальными глазами, как у сенбернара. При этом каждый раз над фотографией вспыхивала цифра двадцать пять со множеством нулей. Двадцать пять миллионов долларов – именно такую сумму американское правительство обещало выплатить за террориста номер один.
Немолодой человек, регулярно смотревший новости Си-эн-эн и Би-би-си, на этом месте всегда громко смеялся, хлопал себя по ляжкам и говорил:
– За их президента я готов заплатить вдвое больше.
Несмотря на то что мужчина совсем не был похож на человека с фотоснимка, это был именно он, террорист номер один. Вместо бороды с проседью у него было гладко выбритое лицо, печальные глаза прикрывали темные солнцезащитные очки. Черные волосы были выкрашены в светло-русый цвет. И тем не менее это был он, Бен аль Бен, арабский миллионер, решивший бросить вызов единственной супердержаве.
Теперь Америка перетряхивала Афганистан в поисках Бен аль Бена, а он находился за тысячи километров оттуда, на берегу теплого моря в европейской стране, там, где даже самому изощренному сыщику не придет в голову его искать.
Террорист номер один наслаждался жизнью и готовился нанести ответный удар. Все рассказы о «замороженных» счетах были всего лишь чьим-то желанием, которое выдавали за действительность. Все средства были давным-давно сняты со счетов и переведены в золото, скрытое в десятках различных стран. Бен аль Бен, как никто другой, знал, что золото может быть страшнее любого оружия, потому что за золото можно купить того, кто выполнит любое задание, даже если это будет самое кровавое преступление.
В глазах араба блеснул дьявольский огонь. У него был план новой диверсии такого размаха, от которого будущие поколения будут в ужасе содрогаться. Он не будет сотрясать символы чьего-то могущества, теперь он станет уничтожать государства, которые считает своими врагами и врагами мусульманского мира.
И первой жертвой станет Израиль, самый верный союзник Америки и самый непримиримый противник боевых арабских организаций. «С исчезновением иудейского государства не только Ближний Восток, но и все страны ислама объединятся в борьбе с неверными», – предавался размышлениям Бен аль Бен, перебирая в тонких пальцах четки из слоновой кости.
А тем временем за тысячи километров от комфортабельной виллы одноногий купец, в недавнем прошлом моджахед, борец за истинную веру, которому после госпиталя было сделано предложение стать хранителем части тайного «золотого запаса» в далекой африканской стране, на потрепанном грузовичке вез сотню слитков золота в сторону Красного моря, где на шикарной яхте его ждал другой борец за истинную веру. Это золото должно было пойти на финансирование самого громкого в истории человечества террористического акта.
Рассеянные по всему миру боевики Бен аль Бена строили новую цепь заговора. И чтобы звенья этой цепи были прочными, требовалось золото, много золота. Впрочем, кто собрался лить реки крови, с затратами не считается.
* * *
Руки, туго стянутые за спиной наручниками, затекли так, что Виктор их уже не чувствовал. Чтобы как-то отвлечься от неприятных ощущений, он прислушивался х звукам двигающейся машины, стараясь представить себе, где они сейчас находятся. Но в этот момент автозак остановился, через несколько секунд машина медленно двинулась дальше. «Въезжаем на территорию тюрьмы», – догадался Савченко. Автомобиль, будто услышав его мысли, остановился. В следующую минуту дверца отворилась, и в темный, пропахший тяжелыми человеческими запахами кузов влез плотный мордатый милиционер. Отворив бокс, в котором находился Виктор, он негромко скомандовал:
– На выход.
Арестованный поднялся на ноги и, пригнув голову, чтобы не зацепить низкий потолок, не спеша шагнул к дверному проему.
В административном корпусе с Виктора сняли наручники, и, пока оформляли его документы в постояльцы следственного изолятора Бутырки, он мог спокойно растереть затекшие запястья. Со стороны за его движениями с любопытством наблюдали трое одинаковых, как братья-близнецы, краснолицых надзирателя, демонстративно поигрывая длинными резиновыми «демократорами». Савченко было наплевать на них, он прекрасно осознавал, что главная опасность для него не здесь, а ждет впереди.
– Готово, – коротко произнес дежурный офицер, пожилой капитан, закончив оформление документов. Он внимательно посмотрел на новоприбывшего, в его глазах читалось любопытство и сожаление одновременно. Потом капитан, повернув голову к группе надзирателей, спокойно отдал распоряжение:
– Сидоров, новенького в камеру пятьсот семнадцать.
– Повезло парню, сразу номер «люкс» огреб, – хмыкнул краснолицый Сидоров с засаленными погонами старшины.
– Сговорчивей надо быть, – снисходительно усмехнулся второй надзиратель, с красными, как у кролика, глазами и погонами прапорщика. Новые погоны нелепо смотрелись на поношенном кителе. – Был бы сговорчивей, избежал бы многих неприятностей.
Виктор, искоса взглянув на прапорщика, слегка сузил глаза, будто пытаясь запомнить его лицо, но ничего не сказал. Надзиратели всего лишь играли свою роль в длинном спектакле под названием «Психологическое давление». И их игра была не чем иным, как разогревом перед главной частью.
– Ладно, хватит, – наконец оборвал напарника Сидоров и строго приказал Виктору: – Руки за спину, на выход.
Темный длинный тюремный коридор, казалось, уходил в бесконечность. Совсем недавно Виктору уже довелось здесь побывать, но тогда были совсем другие условия… Теперь обстоятельства изменились, и судьба послала ему новые испытания.
Коридор резко повернул вправо, через несколько десятков метров он уперся в толстую металлическую дверь, по краям обитую стальными заклепками. В центре двери было прямоугольное окошко для подачи пищи заключенным, выше виднелось круглое отверс-тие-«глазок» для наблюдения, с заслонкой из тонкого металла.
