Так, появилось одно соображение, вроде бы незначительное, но все-таки внушающее некую надежду. Развивалось оно по возрастающей, через обязательный вдох-выдох. И дробилось на следующие фрагменты.
«Могли бы убить».
«Но не убили».
«Почему не убили?»
«Я им зачем-то нужен».
«А зачем я им нужен?»
«Вот и надо их об этом спроси-и-ить».
Последняя серия задержек дыхания была самой продолжительной. Обычный человек упал бы замертво, если бы его заставили в течение четверти часа проделывать то, что проделывал Роман.
Он же поднялся легкий, сосредоточенный и спокойный. Тьма, окружавшая его, уже не казалась враждебной.
Снова постучав в дверь и убедившись, что поблизости никого нет, начал серию разминочных упражнений. Сейчас не было времени на полный комплекс, пришлось разминаться по сокращенной программе, выделяя только те мышцы и сухожилия, которые ему были необходимы для осуществления задуманного.
Он особенно старательно проработал запястье правой руки, локоть и плечо. Хорошенько покрутил поясницу и тазобедренные суставы. Он не хотел получить травму. Это сразу же ставило крест на дальнейших действиях, если таковые понадобятся. Поэтому к разминке Роман отнесся очень серьезно. В конце подвигал шеей и замер, приводя весь организм в равновесие.
Когда ощутил абсолютное спокойствие, шагнул к двери, встал перед ней в позу всадника.
Медленно протянул руку открытой ладонью вперед. Коснулся основанием ладони шершавой доски. Отнял руку. Поднялся, подышал.
Снова сел в стойку. Сделал несколько движений рукой вперед-назад, каждый раз упираясь в дверную доску.
Замер, сосредоточившись на дыхании. Сейчас вся его энергия собралась в точке «ки» – чуть ниже пупа. Он вдохнул, разгоняя ее по всему телу, на миг задержал в себе – и с резким выдохом послал вместе с выброшенной рукой вперед.
Послышался треск ломаемого дерева. Роман не ощутил удара тем местом, которым бил, только в плече отдалось, и его немного отбросило назад.
Выпрямившись, он перевел дух и ощупал дверь. Одна из досок, вторая от косяка, была проломлена в средней части.
Увы, снаружи не оказалось светлее. Та же темнота, ни одного просвета. Что за притча?
Потряхивая кистью, Роман просунул левую руку в пролом и нащупал… амбарный замок. Вот же гады, заперли на совесть.
Пришлось еще раз напрячься и проломить соседнюю доску. На этот раз вышло не так удачно, рука онемела и чувствительно заболело плечо. Зато щель образовалась достаточная для того, чтоб худощавый Роман смог в нее пролезть.
Выбравшись из одного узилища, мелкого, он оказался в другом, более крупном. Какой-то большой сарай. Запахло сеном, навозцем. Сбоку обозначилось узкое, в бревно, окно, в котором виделось ясное звездное небо.
Так, ясное небо. А когда он… э-э… засыпал, шел дождь и до ясности на небе было далеко. Значит, либо он очень долго спал, либо оказался в местах, изрядно отдаленных от Быхавы.
Потыкавшись по сараю, Роман вскоре нащупал широкие двери. Тихонько нажал. Скрипнув, они поддались. Очень медленно он приоткрыл их и выскользнул наружу.
Сова ухнула над самой головой, как будто поздравляя с освобождением. А может, насмехалась на дураком? В самом деле, какой прок сейчас от его свободы?
Роман, не торопясь покинуть надежную стену сарая, огляделся и прислушался. В лунном свете увидел лес, окружающий его со всех сторон, и какое-то здание впереди. Здание было большим, двухэтажным. В первом этаже горел свет в нескольких окнах. Более никакого жилья поблизости не наблюдалось.
Сделав нехитрое умозаключение, что сарай должен относиться к жилому дому, а других жилых домов, кроме этого двухэтажного особняка, рядом нет, Роман подался к нему. Чутье подсказывало ему, что там он должен получить ответы на все свои вопросы.
А главное – узнать, где список.
Конечно, и Марта не давала покоя. Одна только мысль о ней вызывала подергивание щеки и взрыв фантазии на тему бичевания, подвешивания за ноги и медленных пыток огнем. Но Роман эти фантазии гнал как второстепенное. Главное – список.
Перебегая от дерева к дереву, он начал подбираться к особняку. Особняк, как выяснилось, стоял у подножия крутого холма, вершина которого красиво вырисовывалась на фоне звездного неба.
Значит, горы. Очень приятно.
Ночь была свежей, пахучей. После спертой вони темницы от притока чистого воздуха кружилась голова. Чувствовалось, что природа здесь девственная, нетронутая. Должно быть, днем с вершины горы открываются чудесные виды.
Однако вряд ли, думал Роман, мне придется любоваться этими видами. До утра надо провести рекогносцировку, установить, где списки, изъять и смыться отсюда подальше, пока девственная природа не обернулась лаем собак и выстрелами загонщиков.
Вот и фасад дома. Над высоким крыльцом, освещенная наружным фонарем, надпись готическим буквами: «Old owl». «Старая сова» с английского. Почему английское название? Он что, уже не в Польше? В Англии или в Америке? Или, помилуй бог, в Австралии?
Впрочем, Роман быстро успокоился. Поляки любят давать английские названия своим заведениям. А уж теперь, после вступления Польши в Евросоюз и того преклонения перед Штатами, которое Rzeczpospolita [8 – Речь Посполитая] взахлеб демонстрирует всему миру, это стало всеобщим поветрием.
Так, раз есть название, то это не просто жилой дом. Судя по размерам, что-то вроде гостиницы. Какой-то горный пансионат.
Постояв за одним из ближайших к дому деревьев, Роман охраны не обнаружил. Наверное, местечко изрядно удалено от населенных пунктов, и здесь не опасаются появления посторонних.
Пригнувшись, Роман слился с темным фундаментом здания и прокрался под одно из освещенных окон. Услыхал голос. Несколько голосов. Один из них был ему несомненно хорошо знаком. Марта. И какие-то мужчины. Разговор велся на русском языке, но с ярко выраженными польским и украинским акцентами.
– Закопать живым – и вся забота, – бухнул чей-то суровый бас.
А вот это уже было интересно. Роман поднялся и, срастаясь со стеной, заглянул в помещение.
За большим столом сгрудились восемь человек.
На месте председателя восседал сухой старик, посматривал на собравшихся с привычной властностью.
Напротив него выгнула прямую спину пожилая дама с пышной прической и глухим воротником на черном платье.
Марта сидела в строгом темном жакете, со сжатыми губами и сурово мерцающим взором. Вот оно, ее настоящее лицо. Возле Марты помещался лощеный мужчина в полосатом щегольском костюме. Дальше съежился небольшой человечек в одежде католического священнослужителя.
Напротив этой троицы, спиной к Роману, сидели трое мужчин. Один из них был особенно широкоплеч и плотен.
– Это очень жестоко, генерал, – сказал человечек в католическом одеянии.
– Это нормально, святой отец, – возразил, двигая тяжелым задом, широкоплечий. – Со шпионами только так и надо поступать.
– Сначала его нужно допросить, – раздельно заметила Марта.
– А о чем допрашивать? – не сдавался генерал. – Он – враг, это понятно. Списки у нас, значит, больше он нам не нужен.
– Списки у нас, но кто такой Яцек, мы не знаем.
– Узнаем, когда расшифруют записи.
– Не уверена, – покачала головой Марта. – Возможно, Яцека нет в списке. А мы должны узнать имя изменника. Если мой дед доверял ему, значит, это один из опытнейших агентов Москвы. Если мы оставим на свободе хоть одного такого агента, он может натворить много бед.
– Пани Марта права, генерал, – вставил елейным голосом священник. – Этот человек знает то, чего не знаем мы. Любая мелочь имеет значение.
– Делайте, как знаете, – махнул рукой генерал. – Но только я бы с той сволочью возиться не стал.
– Поручим это моим людям, – сказал тот из сидевших спиной к Роману мужчин, что был рядом с пожилой дамой. – Они из него всю душу вытянут.
– Только, Андрей Данилович, не дайте им покромсать его на шманты до тех пор, пока он не расскажет все, что знает, – сказал со смешком его сосед.
– Ничего, господин Кусь, не волнуйтесь, – успокоил его Андрей Данилович. – Что они с ним сделают, то их дело, но язык ему развяжут, точно.
– Ладно, паньство, хватит про этого шпиона, – вмешался лощеный мужчина, сосед Марты. – Давайте лучше о серьезном деле.
– Вы правы, пан Анджей, – поддержал его молчавший до того старик. – Перейдем к более серьезным вопросам.
Он повернул голову к Марте:
– Пани Марта, какие новости вы привезли от наших английский друзей?
Марта выдержала паузу, чтобы присутствующие перенесли все внимание на нее. Хотя в этом не было надобности. Как только речь зашла об «английских друзьях», все и так затаили дыхание.
Затаил дыхание и Роман, хотя он и без того воплощал собой некий бестелесный дух. Пока обсуждали его участь, он больше думал о том, где в этом доме хранится похищенная Мартой пленка. Но только сейчас он начал понимать, что становится свидетелем чего-то гораздо более важного, чем решение судеб «агентов Москвы» и его личной. И на время забыл о пленке.
