– Ага, находочки?
– Ну что вы, - сказал Смолин с тонкой улыбкой. - Вы же видите, что Кока сам там копается… Археолог ему продал за полмиллиона рублей целую могилу древнего вождя - которую якобы вскрыл при раскопках и, увидев, что там масса ценностей, ухитрился закопать обратно и прекратить-работы на том участке кургана… Ну, разумеется, Кока долго торговался, пытался и цену сбить, и заплатить в рассрочку, но наш археолог твердо стоял на своем, утверждая, что ему немедленно нужны деньги, на новую квартиру не хватает… И открытым текстом заявил: в Шантарске и без Коки найдется немало серьезных людей, которые могилу эту с визгом купят. Он, мол, обратился к москвичу исключительно оттого, чтобы огласки было меньше…
– И он… - ухмыляясь во весь рот, протянул Багров.
– Ну, вы же видите, - сказал Смолин. - Они старательно копают: самые настоящие черные археологи, патентованные, стопроцентные… Сам Кока ради такого случая холеными ручонками в земле ворочает, а с ним тот самый археолог и еще один, надежный с этой точи зрения человечек…
– Ага, а в могиле - шиш!
– Ну зачем же так, - сказал Смолин, ухмыляясь столь же широко. - Это было бы чересчур уж мелким и пошлым надувательством. Клиент имеет право получить нечто осязаемое за свои немалые денежки… Короче говоря, они закончили вчера вечером. Кока оттуда увез примерно сорок предметов: кинжалы, бляхи с поясов и уздечек, бронзовые зеркала… одним словом, чертову уйму добра, которое соплеменники положили вождю в могилу. Там даже есть несколько золотых бляшек - и золото самое натуральное. Вот только незадача какая… Среди этих предметов нет ни одного подлинного. Все до одного - подделка, не особенно даже искусная. Хотя золотые бляшки и в самом деле из натурального золота… современного, конечно, пятьсот восемьдесят пятой пробы, из колечек-цепочек перелитого… Когда он вздумает продавать это в Москве, первый же мало-мальски понимающий человек его матом покроет, а может, смотря по темпераменту, и в ухо дать за попытку впарить столь откровенное фуфло… После таких проколов в серьезном бизнесе человека начинают сторониться, и доходы его, как правило, резко падают, а то и ребра страдают. На кого попадешь… Ну как?
– Отлично! - рявкнул Багров, в совершеннейшем восторге хлопая себя по коленкам. - А морду, точно, начистят?
– Еще не факт, - сказал Смолин. - Главное, репутацию он себе испортит так, что последствия будут годами ощущаться. В антикварном бизнесе такая информация разносится моментально, и на устоявшемся рынке человеку обычно делать более нечего. Остается гоняться за случайными лохами, но это уже не те деньги, а хлопот… Что скажет заказчик?
– А что тут скажешь? - Багров все еще ухмылялся. - Чистая работа. Давайте смету.
– Извольте, - сказал Смолин. - Вот тут кропотливо все накладные расходы перечислены.
Багров окинул листок беглым взглядом:
– Всего-то?!
– А тут много и не нужно, - сказал Смолин. - Фуфло стоит дешево, а те, кто мне помогал в - этом милом розыгрыше, получат долю от моего гонорара…
– И в ментовку он, конечно, не пойдет…
– Совершенно не тот случай, - сказал Смолин. - Он же не идиот, в конце-то концов… А если потом заявится сюда и тишком попытается качать права, ему в рожу расхохочутся… Люди, собственно говоря, ни при чем: разве он видел, как они подбрасывали подделки в раскоп? Или имеет доказательства, что именно эти люди эти предметы изготовили? Что у них имелось, то и продали, они-то при чем?
– Интересная у вас профессия, Василий Яковлевич… - едва ли не растроганно произнес Багров, старательно шелестя рыжими пятитысячными купюрами. - Вот, держите, заработали… Посчитаете?
– Да я смотрел, пока вы считали, все точно… - сказал Смолин.
– И все-таки как-то… слабовато получилось.
– Что заказывали… - развел руками Смолин.
– Да нет, претензий к вам ни малейших. Я о другом. Как-то этот столичный козлик… легко отделался. Ну, потерял пол-ляма - и все…
– А вам упорно хочется устроить ему пакость повесомее?
Багров кинул на него цепкий взгляд:
– Хотелось бы…
– Есть и такой вариант, - сказал Смолин. - Неприятность, могу вас заверить, будет гораздо весомее потери энной суммы денег.
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Сколько с меня? - быстро, деловым тоном поинтересовался Багров.
– Бесплатно, - сказал Смолин. - Да, вот представьте себе… Так уж сложилось, что и мне эта сволочь сделала нешуточную пакость, причем гораздо более серьезную, нежели вам. Так что тут совершенно не в деньгах дело… Единственно, мне понадобится некоторое ваше содействие… У вас ведь сыщутся добрые знакомые из милицейских начальничков?
– Есть парочка.
– Отлично, - сказал Смолин. - Теперь - сугубо о морали… Готовы ли вы на означенного человечка, - он показал большим пальцем на экран телевизора, где по-прежнему увлеченно трудились гробокопатели, - самую малость наклепать!
Ни на секунду не задумавшись, Багров выпалил:
– Да я хоть сейчас заяву напишу, что он у меня секретаршу в приемной трахнуть пытался и пальто спереть… Да что угодно!
– Нет, не пойдет, - сказал Смолин. - Не вполне реалистично будет смотреться…
– А что - реалистично?
Смолин встал, выключил телевизор и сказал светским тоном:
– Вот это мы сейчас и обсудим. Коли уж наши моральные принципы оказались столь схожими…
…В какой-то момент Смолин пожалел, что не верил в Бога всерьез. Он, конечно, что-то такое допускал, как говорится, скорее «да», чем «нет», но всерьез все же верующим никак не мог себя назвать. Жаль. Можно было бы молиться: помоги, Господи, не дай сорваться задуманному, то, что мы затеяли, конечно, выглядит очень даже неблагородно, но у меня нет другой возможности остановить этого скота, который нагрешил не в пример более гадостно… Примерно так.
Он сидел во дворе собственного дома (той городской многоэтажки, где все еще оставалась его квартира, да и прописка заодно), смолил очередную сигарету и старался не думать о возможных случайностях, рубивших на корню и гораздо более сложные предприятия.
Главное оружие антиквара - мозги. Большую часть проблем, перед тобой встающих, кулаком и уж тем более пистолетом ничего не решишь: грубо, неизящно, совершенно ни к чему, мы никак не сицилийские доны, а представители мирной и где-то даже культурной профессии. Те, кто пытается хвататься за подручные предметы, как раз и проигрывают сплошь и рядом…
Он ждал, потому что ничего другого не оставалось делать, события пошли своим чередом, и от него теперь ничегошеньки не зависело. Ждал, напряженно вслушиваясь, то поглядывая на черную «Камри», несколько минут назад доставившую к подъезду прифранченного господина Анжерова в компании с Яной, то переводя взгляд на окна третьего этажа, где по одной створке окон из-за жары было распахнуто настежь. Напряжение было дикое, Смолин не представлял, что именно способно нарушить тщательно разработанный план, но мало ли что…
Когда из того самого окна на третьем этаже донесся истошный, пронзительный, отчаянный девичий визг - ну словно режут кого! - Смолин испытал невероятное облегчение. Даже в пот бросило…
Он так и сидел в машине - а зачем ему, собственно, было выскакивать? События разворачивались самым активным образом: девичьи визги и вопли в квартире не утихали, так что бабульки, всегда имевшиеся в наличии на синей лавочке, вытянули шеи и насторожили уши, по скудости информации воздерживаясь пока что от комментариев… что-то грохнуло, словно некую мебель своротили… визги не утихали… еще какой-то громкий стук, из квартиры явственно донеслись мужские маты-перематы, а вот девичьи вопли наконец стихли…
Смолин схватил телефон с «торпеды», нажал клавишу и, едва дождавшись соединения, выдохнул:
– Валяй, началось!
После чего вылез из машины, вразвалочку подошел к бабкам и, тоже уставясь наверх, вслух предположил:
– Драка, что ли?
Бабки покосились на него со всем доверием, как на своего: за те шесть лет, что он тут прожил, у дворовых обитательниц на его счет сложилось самое благоприятное мнение: солидный мужчина, то ли научный работник, то ли какой бизнесмен, пьяным не замечен, всегда вежлив…
