На пол садился голубоватый дымок от выстрелов. Иван стоял неподвижно и ждал, пока перестанут дрожать руки. Он очнулся, когда дым уже осел ему по колено. В дверь звонили… Долго, настойчиво. Раз… Второй… Третий… Потом начали стучать.
«Менты! — мелькнуло в голове у Ивана. — Выследили, суки!»
Иван знал, что не должен попадать им в руки, пока Крестный жив. Вернее — пока он, Иван, его не убил. Что будет потом — его не интересовало, он просто не думал об этом.
Он бросился к окну. Квартира была на восьмом этаже, ни балконов, ни лоджий проект дома для малометражек не предусматривал. Уйти через окно не было никакой возможности. Сколько не высовывался Иван, чтобы посмотреть, стоит ли у подъезда ментовская машина, подъезда тоже не было видно, окно выходило на другую сторону.
Оставалось прорываться только через дверь. Нужно вылететь резко, неожиданно на площадку, а там, возможно — уйти через чердак и соседние подъезды… Такой отход у Ивана был отработан до автоматизма.
Стук в дверь не прекращался. Прижимаясь к стене, Иван пробрался в коридор, три раза выстрелил в середину двери и резко ее распахнув, выпрыгнул на площадку, выставив вперед пистолеты…
Ментов не было.
На кафельном полу, на спине, лежал мужчина в пижаме, прижимая к животу открытую бутылку водки… Он был очень пьян и не успел понять, что в него только что попало три пули…
Бутылка наклонилась и водка тонкой жиденькой струйкой текла ему на грудь…
— Этот… седой… дома? — еще успел пробормотать мужик. — Я с ним выпить…
Лужица водки, растекающаяся по его груди, затекла на пулевое отверстие в груди. Мужик не договорил, поморщился и секунд через пять захрипел, пытаясь, наверное что-то сказать еще, но его легкие уже наполнялись кровью… По полу из-под его спины вытекла небольшая струйка крови и начала скапливаться в лужицу…
— Седого дома нет, — сказал ему Иван и начал спускаться по лестнице.
Тут же он услышал, как начали захлопываться квартиры на седьмом этаже и ниже. Никто из жильцов не хотел ни показаться ему на глаза, ни посмотреть на него. Только через дверной глазок…
Иван вдруг разозлился на этих трусливых людей, дрожащих за свои жалкие жизни…
— Гады! — заорал он. — Тараканы! Давить вас надо! Получайте еще по глазку на дверь!
Он всадил по одной пуле в каждую из четырех дверей, выходящих на площадку седьмого этажа. Пули легли в каждую дверь одинаково — примерно сантиметров на пять ниже дверного глазка точно по центру. За одной из дверей раздался приглушенный вскрик.
«Попал! — обрадовался Иван. — Тараканы!»
Неожиданно до него дошло, что из любой квартиры могут позвонить в милицию…
Какой там, к черту, могут! Уже давно позвонили! И у него есть максимум минуты две-полторы, чтобы уйти без перестрелки и риска быть задержанным.
Он уже сбегал по лестнице первого этажа, когда ему навстречу попалась только что вошедшая в подъезд девушка — пышнотелая блондинка-продавщица из овощного магазина, который занимал первый этаж дома.
Она жила на третьем, обедать ходила домой и сейчас у нее был как раз обеденный перерыв. В руках у блондинки был объемистый пакет из непрозрачного очень крепкого пластика, в котором она несла свою ежедневную ношу, которую доставляла из магазина домой два раза в день — в обед и вечером, после работы. Сегодня это были пара ананасов и восемь килограммов бананов… Она пару раз видела Ивана, когда он возвращался в квартиру и проходил мимо ее стоящего на улице прилавка. Сосредоточенность, написанная на его лице, сдержанность его движений и почувствованная ею скрытая энергия, которая исходила от его фигуры, разволновали блондинку до неприличия. Вспоминая этого мужика-соседа, она, отмокая после работы в ванной от запахов подгнившей картошки и прокисшей квашенной капусты, уже пару раз мастурбировала. Дальше так продолжаться не могло, и она твердо решила, что в следующий раз, когда он будет идти мимо, просто возьмет его и не отпустит. Она это умеет. Да и какой мужик уйдет от такого тела. У нее прелестей сразу на троих хватит. Одни только груди — полупудовые — не меньше… «А-ах…» — томно вздыхала блондинка в предвкушении крепкой хватки мужских рук, держащих ее за колышащиеся ягодицы, и ритмичных ударов сзади по ее заду — «А-а-а… А-а…»
Она решила, что это судьба, когда увидела этого самого мужчину, бегущим ей навстречу по лестнице со второго этажа. Блондинка выронила пакет с бананами, которые тут же вывалились и рассыпались по площадке первого этажа, сделала шаг навстречу бегущему и широко распахнула руки… «Я вся твоя!» — успела подумать она…
Иван прыгнул с верхней ступеньки вперед ногами и каблуком правого ботинка попал точно ей в лицо, как и нужно было, чтобы нейтрализовать ее атаку. Встречная атака в вертикальном движении — страшное оружие в руках того, кто владеет ей в совершенстве. Шейные позвонки блондинки оказались сломанными и голова неестественно повисла сзади, касаясь затылком лопаток. Женщина стояла еще на ногах, когда левое колено Ивана, догоняя правую ногу, ударило ее в грудь и опрокинуло на спину. Она упала плашмя назад, голова выскочила из-под спины и легла на правое плечо. Шея стала неестественной длины и густо посинела за доли секунды…
Погасивший мощным ударом о тело блондинки инерцию своего движения Иван не упал, он приземлился на ноги. Это был классно проведенный прием. Противник, пытавшийся его атаковать, не успел даже ничего сообразить, как Иван его нейтрализовал и ликвидировал.
Иван был удовлетворен. Несмотря на бешенство, испытанное им недавно в квартире и подъезде, несмотря на то, что руки его тряслись несколько минут назад, и он промазал дважды по бутылке с расстояния в два метра, он сейчас провел виртуозный боевой прием из арсенала спецподразделений для очистки городской территории от боевиков противника или групп террористов… Иван даже не вспоминал его, не напрягал память — ноги и руки сделали все сами, подчиняясь моторной памяти тысячекратно повторенного движения.
Он перешагнул лежащее у него под ногами грузное тело, отшвырнул ногой бананы и, перепрыгнув последнюю небольшую лесенку, вышел из подъезда…
Менты приехать не успели. Возмущенные, испуганные и истерические вопли поступили к дежурному по городу с пяти телефонов, и опергруппа немедленно выехала. Но она появилась у дома только тогда, когда Иван уже сворачивал на Зацепу от метро Павелецкая.
Ментам досталось, лишь ворочать трупы. Трупов в Москве не уменьшалось день ото дня, а становилось все больше и больше. Для опергруппы, приехавшей по вызову жильцов девятиэтажки к Павелецкому вокзалу, это был сегодня уже пятый вызов. Ей посчастливилось побывать уже на двух убийствах, ограблении ларька и разнимать две драки — одну между пьяными завсегдатаями аварийных вагонов на запасных путях Курского вокзала, другую — между обкурившимися подростками, устроившими разборку во дворе школы недалеко от Парка Горького… Общий итог дня — два трупа, пять проломленных голов, несколько сломанных ребер и конечностей.
У Павелецкого их ждал сюрприз, перекрывший весь дневной итог — сразу три трупа в одном доме. Мужчина с бутылкой водки в руке и тремя пулевыми ранами в груди на площадке восьмого этажа, женщина со сломанной шеей на площадке первого и старушка лет семидесяти, получившая пулю в нижнюю часть лица, когда она выглядывала в дверной глазок, а кто-то выстрелил в дверь ее квартиры.
Опергруппа довольно быстро восстановила случившееся в доме событие со слов жильцов всего подъезда. Каждый из них в отдельности видел не много, но в целом их показания складывались в довольно красноречивую картину. В подъезде, по их рассказам, устроили разборку две бандитские группировки, насчитывающие человек по пятнадцать каждая. Топот и грохот в подъезде стоял оглушающий. Стреляли из автоматов и даже из минометов, как сообщил один глуховатый старичок. На вопрос руководителя группы, — «С чего это он решил, что из минометов, он что видел, что ли?» — старичок ответил, что обязательно из минометов, так как он глуховат и никакого другого оружия сейчас не расслышит.
Старший группы выматерилсся про себя, но старичка вежливо поблагодарил и велел медикам отправлять трупы в морг, на исследование. Его интересовали пули, которые, возможно, будут обнаружены в телах.
Опергруппа целиком была занята установлением личностей убитых и обстоятельств убийства. Никто не преследовал Ивана, хотя он успел отойти от этого здания всего на несколько десятков метров.
Иван шел по Москве с совершенно пустой головой. Ни одна мысль не возникала в его голове. Даже о направлении своего движения он не мог бы сказать ничего определенного. Он просто шел вперед. Если впереди стоял дом или забор, он сворачивал направо или налево, не думая и не выбирая, повинуясь первому возникшему в нем импульсу… Он не смог бы объяснить, как он оказался на Щипке, а затем попал в кольцо Щипковских переулков. Очнулся он уже, наверное кольце на десятом, которое давал по Первому и Второму Щипковским. Он кружил на маленьком пятачке Москвы, не зная, куда ему пойти, что делать и кого искать.
