– Кирилл!
– Выйди из кабинета! – рявкнул я, показывая ей рукой на дверь.
– Ну куда я сейчас пойду?! – захныкала Ирэн.
– Выходит, это ты приехала сюда на такси в женской одежде?
– А в какой же мне еще приезжать? В мужской?
Я схватился за голову.
– Господи, какой же я идиот! Распустил сотрудников… Столько времени коту под хвост! Все, агентство закрываю к едрене фене!.. Значит, около пивной ты за мной следила?
– Да… И еще в школе, когда ты ночевал в комнате славы…
– У-у-у! – завыл я. – Пригрел шпионку на груди!
– Я не шпионка! – жалобно скулила Ирэн. – Я хотела узнать индуктивную и дедуктивную цепочку твоих логических ходов, чтобы скоординировать свои действия…
– Я тебе сейчас такую дедуктивную цепочку покажу! – пообещал я и, набычившись, двинулся на Ирэн.
Бедная девушка, должно быть, решила, что я сейчас причиню ей физические страдания. С круглыми от страха глазами она забилась в угол и торопливо заговорила:
– Зато я уже получила результаты из лаборатории, и на их основании мы можем сделать окончательные выводы…
– Какие еще выводы, чучело!
– А такие! – гордо ответила Ирэн. – Хотя экспресс-тест показал наличие в ампулах дистиллированной воды, эта жидкость вызывает сильное наркотическое опьянение.
– В каких еще ампулах? – Кажется, я начал слушать и понимать слова, которые она говорила.
– В первую же ночь я открыла отмычкой кабинет химии, нашла самопальные ампулы с надписью «новокаин» и отправила их с почтовой машиной в криминальную лабораторию. Я же тебе как-то говорила, у меня там подруга работает, которая мне своего бэби на выходные подбрасывает.
– И что дальше? – спросил я, остановившись в метре от Ирэн. – При чем здесь бэби?
– Да бэби тут ни при чем! В ампулах оказался «аллигатор» – новый сильнодействующий синтетический наркотик, мало известный у нас и в Европе. Пока только в Вене научились его распознавать. Химическое название – метанофентанил. Человек садится на иглу уже после второй инъекции. Большая доза надолго загоняет в заторможенное состояние, которое может длиться неделями. Но ни анализ крови, ни мочи не показывает его наличие в организме.
Я сел на топчан. Злость постепенно отпускала. Мне надо было как-то прийти в себя и попытаться по-новому взглянуть на то дело, в котором я уже прилично увяз. Надо было выдернуть из него таинственные следы с завитком, Белоносова в женском платье, свет в оконном проеме и еще многое другое. А потом все переосмыслить и расставить в новом порядке. М-да, наделала Ирэн делов. К чертовой матери ее! Как вернусь в Кажму – уволю!
– Эти выводы документально подтверждены? – буркнул я.
– Конечно. Все лежит в сейфе у моей подруги.
– А кофе где? – раздраженно спросил я. – Час назад обещала кофе и до сих пор не приготовила! Ни хрена толком сделать не можешь! И в какое место теперь ты эти выводы заткнешь?
– Как в какое место? – удивилась Ирэн, поднося спичку к форсунке примуса. – Теперь можно запросто доказать, что под видом работы над кандидатской учитель химии запрягла влюбленного в нее школьника на производство наркоты.
– Гениальный вывод! – с сарказмом произнес я. – Но ты зря старалась. Я с легкостью выбил из Рябцева признания, и он рассказал, как производил метанофентанил. Но только химица здесь ни при чем. Парень синтезировал наркотик ради денег! Понятно тебе?
– Я тоже так сначала думала, – ответила Ирэн, ставя на огонь турку с водой. – Ты ошибаешься.
– Ну, ладно! – махнул я рукой, не желая слушать глупые бредни. – Валяй дальше. Что еще разнюхала?
– На свою беду в Рябцева влюбилась девочка, Вера Шаповалова, – продолжала Ирэн, помешивая в турке деревянной палочкой. – Я разговаривала с ее родителями. Они вспомнили, как дочь однажды призналась: «Все равно Сашка будет моим, а химицу я засажу в тюрьму!» Выходит, девочка догадалась, что ее милый сидит на поводке у химицы, а та принуждает его делать наркотик.
– Ты о ком говоришь? – перебил я Ирэн. – Зачем мне нужна твоя Вера Шаповалова?
Ирэн подняла на меня недоуменный взгляд.
– Кирилл! – произнесла она с укором. – Это же ключевая фигура! Вера сейчас находится в психиатрической больнице с диагнозом нервное истощение…
– Знаю. Ну и что?
– Я была в больнице и говорила с ее лечащим врачом. Девочка по-прежнему находится в состоянии прострации, не реагирует ни на что, не отвечает на вопросы, лежит как бревно и смотрит в потолок. Я спросила у врача, может ли это быть состоянием наркотического опьянения? Он говорит, что да, может, но наркотики ни в крови, ни в моче девочки не обнаружены. Я сразу поняла, что это «аллигатор».
Я сначала смотрел на Ирэн искоса и скептически, но ее рассказ начинал все больше интересовать меня. Оказывается, башка у нее иногда варит. Мне, например, ни за что бы не пришло в голову говорить с родителями девочки.
– Ты думаешь, химица силой заставила ее принять наркотик? – спросил я.
– Вряд ли она сделала это силой, – ответила Ирэн. – Скорее, Ольга Андреевна пригласила Шаповалову к себе на откровенный разговор и подсыпала ей метанофентанил, скажем, в чай. Родители рассказывали, что, когда девочка пришла домой, ей вдруг стало плохо, она перестала узнавать их и попыталась выброситься из окна. «Скорая» увезла девочку сначала в районную больницу, а потом в психушку.
Ирэн замолчала, следя за коричневой пеной, которая медленно поднималась к краям турки, затем погасила огонь и осторожно вылила кофе в кружку.
Выходит, мы с Ирэн шли разными путями. Я, что было естественно, сразу ухватился за физрука. Ведь с него началась вся эта история. А Ирэн почему-то взялась взламывать кабинет химии, а потом стала разбираться с девочкой, написавшей анонимку. Мне было непонятно, что направило ее по этому пути. Я решил выслушать Ирэн до конца, а уже потом делать выводы.
– Я стала детально изучать личность Ольги Андреевны, – продолжала Ирэн, положив передо мной несколько пакетиков с сахаром. – И выяснила, что она никогда не была замужем. А зачем ей надо было пускать слухи про богатого мужа? Чтобы как-то объяснить происхождение больших денег.
– У нее средней паршивости дом и неплохая кухня, – возразил я, вскрывая пакетик и высыпая сахар в кружку. – Все это могли купить, к примеру, родители.
Ирэн усмехнулась.
– На ней, Кирюша, «висят» четырехкомнатная квартира в Сочи, две роскошные иномарки и шикарный особняк в Испании. Третье лето подряд она проводит на берегу Средиземного моря.
– Не ошибаешься?
– Все документально зафиксировано! – заверила Ирэн. – Ты же меня знаешь. Я привыкла уважать документы и в жизни доверяю только им. Ольга Андреевна купается в роскоши, но живет в Кажме. Странно, правда? Сначала и мне казалось это странным, а потом я поняла: нигде больше она не сможет так быстро и легко делать огромные деньги на производстве «аллигатора». Все здесь под рукой, все схвачено: брошенный химический институт, где остались тонны химикатов, неплохо оснащенная школьная лаборатория, послушный и толковый ученик.
Не ошибается ли Ирэн? Мало ли откуда у нее деньги? А вдруг у нее папа крутой бизнесмен? Или подвалило наследство от тетушки из Испании?
– Не пойму, – сказал я, осторожно отхлебывая горячий кофе. Интересная кружка! Держишь ее в руках, она холодная, а кофе в ней – как огонь и долго не остывает. Вернусь домой, обязательно куплю такую и уйду на неделю в горы!
– Что ты не поймешь?
– Почему ты сразу, как приехала в Кажму, ринулась взламывать кабинет химии. А почему не тренерскую? Это что – интуиция?
Ирэн посмотрела на меня такими глазами, какими смотрят собаки на маленьких детей, стоящих на четвереньках.
– При чем здесь интуиция, Кирилл? Вера Шаповалова русским языком накатала кляузу на химицу! Какой, в таком случае, я должна была взломать кабинет, как не химии?
– Ты что-то путаешь, Ирэн, – ответил я. – Девочка написала анонимку на физрука!
Мы смотрели друг на друга, как два барана, которым пастух только что спилил рога.
– На какого еще физрука? – едва сдерживая раздражение, спросила Ирэн и подбоченилась. – Во-первых, она написала на химицу. А во-вторых, это была не анонимка. Девочка подписалась своим именем.
Я отставил кружку. Кофе вдруг показался мне нестерпимо горьким.
– Ирэн, мы, по-видимому, говорим с тобой о разных письмах.
– Не знаю, о каком говоришь ты. А я говорю о том, какое нам передал Сергеич. Оно было написано от руки Верой Шаповаловой, ученицей десятого класса средней школы номер один города Кажма.
Бред какой-то! Я молча хлопал глазами.
– Оно у меня с собой! – добавила Ирэн. – И в нем нет ни слова про физрука!
– Покажи! – сказал я и требовательно протянул руку.
Ирэн расстегнула «молнию», вынула из нагрудного кармана портмоне, а из него – сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернул его. Это была ксерокопия с регистрационным штампом отделения милиции. До половины лист был исписан мелким ученическим почерком.
