Я уселась, и он тут же поинтересовался:
— Не возражаете, если я составлю вам компанию?
В мой план возражения не входили. Для порядку я подумала немного, а затем потянулась к мундштуку с сигаретой, как бы давая понять этим жестом, что он вполне может составлять то, что хотел.
Лазутин плюхнулся на стул напротив меня. И тут же его секьюрити переместились на новое место, а шустренько подбежавший официант молниеносно перебазировал банкировы блюда на мой столик, не забыл при этом и напитки.
Дальше мы немножко беседовали, немножко пили, немножко ели, короче, делали вид, что друг другом шибко заинтересовались. Со стороны это наверняка походило на нечто тривиальное — тугой кошелек подцепил аппетитную бабенку, которая как раз для подцепления годилась на все сто.
В какой-то момент нашей непринужденной беседы я, как бы невзначай, постучала пальцем по часам — то есть указала, что нужно сворачиваться и топать. В ресторане нам делать было нечего.
Знакомство с сексапильной блондинкой состоялось. И следовало двигаться дальше.
Лазутин все прекрасно понял. И завел разговор о кровати, которая якобы имеется в его гнездышке и которая по своим габаритам широченная. Я в свою очередь уведомила его о своем ложе, не менее впечатляющем.
В конце концов он склонился к моему варианту продолжения вечера.
Этим все и должно было кончиться — пылающим страстью влюбленным надлежало отправиться в заранее снятый мною номер в мотеле «Последний рубль».
Жилище Лазутина для моего плана не годилось. С его территории пробраться мимо охранников — проблематично.
С мотелем все было иначе.
Лазутин прекрасно сыграл первый акт. То есть со мной познакомился. И в конце концов согласился проверить мое ложе в мотеле. Этакий воздерживавшийся полгода повеса, готовый пойти на любые уступки ради понравившейся ему женщины.
Оставалось самое сложное.
6
К мотелю «Последний рубль» наш кортеж подъехал к одиннадцати часам. Впереди и позади — по тачке с охранниками, посередине — мы на «Мазде-626».
Кавалькада подрулила прямо ко входу. Стоявший возле дверей сорокалетний крепыш приподнял кулаком козырек кепки, словно желал получше рассмотреть: и кто это к их заведению таким макаром подрулил? По всей видимости, так ретиво сюда подъезжали впервые. Что ж, когда-нибудь нужно и начинать.
Из первой машины выпорхнули трое шустрых парней и двинулись прямо в мотель, на ходу отодвинув в сторону стража дверей, который лишь успел крякнуть при виде такой наглости. Однако ни слова не сказал. Потому как не успел. Из второй машины показалась еще одна тройка широкоплечих фигур. Которая, однако, в мотель не двинулась, встала у задних дверей машины. Затем салон покинул сидевший возле водилы верзила, который руководил всеми охранными действиями. Он прошел мимо своих коллег и остановился у входа в мотель, прямо напротив стража дверей, тупо вращавшего глазами.
Охранники у машины покрутили головами, после чего один из тройки наконец решился — открыл дверцу со стороны Лазутина.
Лазутин, всю дорогу обнимавший меня и нежно шептавший всякую чушь мне в ушко, выбрался неторопливо, даже, можно сказать, величественно. Поправил на себе костюм и лишь после этого подал мне руку, помогая выкарабкаться наружу.
Нас тут же обступили охранники, и мы в этаком кольце двинулись ко входу в «Последний рубль».
Верзила у входа, координировавший действия охранников, сначала что-то пробубнил в портативную рацию и лишь затем отступил в сторону, пропуская основную группу.
— Так это что же? — соизволил все же подать голос служащий мотеля. Яркий свет неоновых ламп, освещавших пятачок входа, позволил увидеть, как на гладко выбритом лице человека в кепке застыло удивление.
— Я здесь живу, мальчик, — бросила я небрежно, заметив, что никто не собирается вступать с ним в беседу, словно все считали, что это ниже их достоинства.
«Мальчик» сделал вид, что принял подобное объяснение — за неимением лучшего сошло и такое.
Мы прошли в фойе, и тут у метрдотеля, у плешивого дядечки, заведовавшего ключами от номеров, едва челюсть не упала с гулким стуком на перегородку. Он, конечно, вспомнил меня. Но когда увидел, в каком я появилась окружении, то едва не рехнулся.
В мою грудь этот плешак уже не стрелял своими маслеными глазками. Лишь боязливо оглядывал моих спутников да кидал взгляды в сторону раскрытой двери ресторана, из которого лилась музыка. У входа же в ресторан торчали два жлоба, которые, по всей видимости, должны были следить за порядком. Но в данный момент жлобы не двигались с места, как будто ничего особенного не происходило.
— Мой номер пятый, — сказала я дядечке.
— И побыстрей, папаша, — добавил Лазутин, прижимая меня к себе, обхватив одной рукой за талию.
Семеро лазутинских охранников, расположившись чуть ли не по всему фойе, деловито шныряли глазками по оперативному простору — так роботы выполняют запрограммированную работу.
Ключики легли в мою ладонь. Нас тут же плотно взяли в кольцо, и мы двинулись под взглядом ошалевшего метрдотеля к коридору, который вел в мотельные номера.
У номера пять наша процессия в который уже раз остановилась.
— Подожди, красавица. — Лазутин взял у меня ключи и протянул их своему начальнику охраны. Тот отпер дверь, и трое бойцов влетели в номер, оставив остальных дожидаться.
Во как! После этого я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из охраны присутствовал и при соитии, пусть даже в качестве подсвечника. Но, как я знала из предварительной беседы с Лазутиным, до такого никогда не доходило. Он не допускал. Какая-то часть мужской гордости осталась!
Охранники вернулись и молча мотнули головами — мол, все в порядке, можно не беспокоиться.
Мы с Лазутиным вошли в номер, и дверь за нами закрылась. И я наконец вздохнула свободней.
Фу-ты, кажется, добрались нормально.
Включив телевизор, отыскала дистанционкой «MTV» и сделала погромче, так, чтобы нас с Лазутиным не услышали, чтобы хоть шепотом без помех поговорить.
Он приблизился ко мне и жарко дыхнул в ушко:
— Всё нормально?
Мне его пыхтение уже успело в машине надоесть, и я демонстративно чуток отстранилась.
— А всё же несколько легкомысленно выглядит. — Я с улыбкой показала на сумочку. — Мою поклажу ваши бойцы даже не соизволили проверить.
— Это благодаря мне, — высокомерно, с явными признаками самодовольства протянул Лазутин, расслабляя узел галстука. — Не волнуйтесь, тут всё нормально. Что дальше?
— Дальше всё просто, — пообещала я.
Затем подошла к аккуратно заправленной кровати, плюхнулась на нее всем телом, закинула руки за голову — и громко взвизгнула, совершенно неожиданно для банкира. Тот аж рот раскрыл от удивления, едва не поперхнулся от недостатка воздуха, который перестал глотать, как будто ему в глотку всунули нечто вроде затычки. С запозданием сообразив, что ничто не мешает поглощать кислород, он закашлялся, замотал головой, то ли приходя в себя, то ли осуждая мои действия.
Я ухмыльнулась и сбросила с прикроватной тумбочки стоявшую на ней пепельницу. Та с глухим стуком покатилась по ковролину. Следующим предметом, оказавшимся у меня в руке, стала ваза — все с той же тумбочки.
Лазутин отшатнулся. Словно увидел перед собою душевнобольную с явными намерениями нанести ему вред. Вполне возможно, решил, что сейчас ваза полетит в его сторону.
Я поманила Лазутина пальчиком. Тот задумался. Наконец подошел ко мне. Я же выпустила вазу из рук… Бум-с, — издав тупой звук, ваза благополучно — в целостности и сохранности — застыла у ножки кровати.
Снова ухмыльнувшись, я сообщила:
— Импровизация.
— О… вот как! — тут же встрепенулся Лазутин, обретая былую уверенность. И, понизив голос, проговорил: — Чтобы, значит, все было натурально, да?
— Можно сказать и так, — подтвердила я. В конце концов, мы должны были поддерживать имидж любовников — такая сладкая парочка: банкир и снятая им на ночь сексапильная бомбочка.
Лазутин вдруг вспыхнул — рывком стащил с себя пиджак и вспрыгнул на кровать, коленками едва не уткнувшись в мою талию. И тут же приблизил ко мне своё лицо:
— Так ради этой самой естественности, может — того?..
Глазки его заблестели.
Во! Еще немного, и он забудет, ради чего мы сюда приехали. Скажет: а давай-ка перенесем. Хрен с ним. Исчезну как-нибудь попозже.
— Ну уж нет, — змеей прошипела я и отодвинулась от банкира на дальний край кровати. — Данная услуга в сыскные не входит.
— Да? — Огонек в глазах Лазутина угас. — Жаль. А это…
Он смутился. Протянул руку к моим грудям, однако побоялся до них дотронуться.
— Откуда такие выдающиеся груди неожиданно появились? — поинтересовался он с такими интонациями в голосе, словно от моего ответа зависела вся его дальнейшая жизнь.
