И Читаев согласился с его словами.
– Плохо, что темнеет, – заметил он.
День уже догорал, когда колонна прибыла в указанное Каримом место. Картина предстала перед ними дикая и фантастическая. Пыль, которая только что дымилась, клубилась, вырывалась из-под колес, вдруг улеглась, исчезла, мертвое плато в серых пятнах верблюжьей колючки. Рядом угрюмой стеной возвышались черные скалы, верхушки которых окрашивал холодный рубиновый свет. Горы на востоке виделись смутными пятнами. И такой же стылый рубиновый свет заливал все плато; беззвучно дрожали на ветру высохшие иголки верблюжьей колючки.
«Как на далекой Красной планете», – подумал Читаев и зябко передернулся.
Горы, ярко-кирпичные в лучах уходящего солнца, темнели на глазах. Еще больше похолодало.
Читаев собрал офицеров. Хижняк подошел неторопливо, встал рядом с ним; подбежал Птицын, одернув бушлат и поправив солдатскую шапку. Этот выезд был для него первым, он заметно нервничал, беспрестанно вглядывался в темнеющие горы и давно снял свой автомат с предохранителя. Последним подошел Водовозов. Карим тоже стоял здесь.
– Замысел: выдвинуться в горы, занять господствующие вершины и быть готовыми к встрече с противником, – без лишних слов начал Читаев. – Роту разделим на две группы. С первой пойду я и Водовозов. Карим и Хижняк – со второй. До рассвета группы должны занять вершины. В этом случае мы сможем контролировать перевалы и вести наблюдение в общем радиусе около пятнадцати километров. Так, Карим?
Тот молча кивнул.
– Расстояние по прямой между вершинами около десяти километров. Реально же на местности, естественно, больше. Горная тропа, на которой мы ждем «духов», проходит между этими двумя вершинами… Охрану уничтожить внезапным огнем из засады.
Надели тяжелые вещмешки с продуктами и боеприпасами, на поясах – фляги, сумки с магазинами и гранатами. Автоматы – на грудь. Тревожно щемит под сердцем. Офицеры молча обменялись рукопожатием. Итак, все готово.
– Попрыгаем, – сказал Читаев.
Раздалось глухое: гуп, гуп, гуп… Тяжело, но не слышно.
– Хорошо, – удовлетворился Читаев. – И последнее. Подойдите все ближе.
Солдаты послушно сгрудились вокруг него.
– Запомните, особенно те, кто в первый раз. Это вам не прогулка по горам, а боевая операция. За малейшую оплошность, халатность, ротозейство здесь платят жизнью. Каждому зарубить себе на носу: не курить и не жечь спички без разрешения. В ночное время горящий костер виден на расстоянии восьми километров, свет фонаря – на два километра, горящая спичка – на целых полтора километра. Соблюдать строжайшую тишину. Каждому запомнить, что звяканье оружия слышно на пятьсот метров, разговор – на двести метров. Не забывайте, что враг рядом. И еще одно. Напоминаю, что передвигаться надо, соблюдая правило трех точек опоры, ставить ногу на полную ступню, страховать друг друга. Все. У вас есть что-нибудь? – подчеркнуто официально обратился он к Водовозову.
– Нет.
– У тебя? – Читаев повернулся к сержанту Курилкину.
– Есть. Если кто оступится и станет падать, то не орать. Молча падать. Все равно криком не поможешь, – мрачно подытожил он.
– Падать не будем. Курилкин, вперед! Ты, Алексей, пойдешь замыкающим.
Двинулись цепочкой, один за другим. Вначале шли по тропе, но скоро она пропала, начались сплошные камни. Двигаться стало труднее, увеличилась крутизна. Сначала Читаев почувствовал резкую усталость, ноги налились тяжестью, но вскоре тело разогрелось, движения словно сами по себе отрегулировались, пальцы привычно цеплялись за холодные выступы камней, ноги безошибочно находили опору. Впереди легкой поступью шел Курилкин. Он мгновенно, почти машинально определял самый удобный, самый экономный и безопасный подъем, и след в след за ним карабкалась вся группа. Сзади Читаева – хриплое дыхание: Щекин. Вот-вот разразится кашлем. Он явно еще не вошел в ритм. Ему и потяжелее – за плечами пулемет. Щекина Читаев взял в свою группу вместо пулеметчика, который несколько дней назад свалился с желтухой. Смутно белеют лица, слышится прерывистое дыхание, шорох камня.
Колонна машин, наверное, уже ушла к центру плато. Кроме водителей и нескольких солдат там лейтенант Птицын и старшина роты.
Читаев взглянул на циферблат светящихся «Командирских».
– Курилкин, – тихо позвал он, – осади! Людей растеряем.
Стало жарко, пот попадал в глаза, и Читаев сдвинул каску на затылок. «Быстро здесь согреваешься. Только бы никто не загремел вниз…» Мысли вспыхивали разрозненно. Самое главное сейчас – равновесие: за спиной тяжелый мешок. Тащи молча свое тело к вершине.
Через некоторое время Читаев стал чувствовать, что сердце запрыгало уже где-то в горле, глотка пересохла, в коленях появилась дрожь. Как раз вышли на ровную площадку. Минуты две-три он ждал, пока подтянутся остальные. Пересчитал людей. Двадцать пять. Все.
Наступившая темнота скрадывала высоту, на которую они забрались. Плато не разглядеть. «Где-то сейчас Хижняк и Карим? – подумал он. – Ни черта не видно». Только звезды отчетливо вырисовывались на черном небе. Читаев подумал, что удача или неудача сейчас зависит от самых несущественных на первый взгляд мелочей. Например, от того, как скоро взойдет луна. Он проверил направление по компасу: шагали на северо-запад, а те, с кем они так хотели встретиться, должны были двигаться на юго-восток.
Никто не заметил, как утих рвущийся с высот ветер, как тихо и торжественно пошел снег. Снежинки падали на горячие лица, тут же таяли, оставляя холодные слезы.
Сзади Читаева с хрустом покатился камень, и тотчас он услышал одновременный звук падения тела и металлический стук. Еще не обернувшись, Читаев понял: Щекин! Сбросил вещмешок, выхватил из кармана фонарь. Пятно света уперлось в камни, он направил луч ниже. Щекин в немыслимом положении застрял между двух камней, судорожно вцепившись в них руками; глаза широко раскрыты, а рот странно открывался, словно у рыбы, которую вытащили из воды.
– Держись!
Как будто Щекин раздумывал: лететь ему в пропасть или повременить. Читаев уперся ногой в валун, за который держался Щекин, стал рывками тянуть его к себе.
– Ай, падает, – захрипел Щекин.
– Что?! Держись!
– Да не я! Камень падает…
Только тут Читаев сообразил и убрал ногу с валуна. Пришлось снова включить фонарь, проклиная в душе маскировку и демаскировку, вместе взятые.
– А, бля… Как же тебя вытащить?
– Да вы не волнуйтесь, товарищ лейтенант, я крепко держусь, – продолжал хрипло шептать Щекин.
Спустился Курилкин, обвязанный веревкой.
– Вверху держат, – тихо сказал он. – Давайте вместе, товарищ лейтенант.
Они ухватили Щекина: сержант – за шиворот, Читаев – за вещмешок.
– Тяни! Твою мать! – приглушенно скомандовал наверх Курилкин.
Щекин отчаянно засучил ногами.
– Ай, камень, бля…
Курилкин уперся в злополучный камень, который вдруг вывернулся и полетел вниз. Спасла веревка. Курилкин, зависнув наполовину над пропастью, продолжал крепко держать воротник Щекина, Читаев едва-едва не сорвался вниз, потому что так и не выпускал лямку щекинского рюкзака.
– Тяните же, заснули там, замудонцы! – злым шепотом скомандовал он.
Веревка натянулась еще сильнее. Щекин снова заработал ногами, пытаясь найти опору на гладкой скале.
– Не дергайся, свалимся…
Наверху взялись дружнее, и через минуту Щекина вытащили.
– Ну, Щекин, считай, что в рубашке родился, – перевел дух Читаев.
– Если бы сержант Курилкин тот камень не вывернул, до сих пор бы вытаскивали меня.
– Еще шутишь…
Читаев заметил, что у него дрожат руки.
Подошла отставшая часть группы. Последним вскарабкался на площадку Водовозов.
– Привал… Все нормально? – равнодушно спросил Читаев, убедившись, что все на месте.
– Люди на пределе, – хмуро ответил Водовозов. – Сам чуть не кувыркнулся. Штанину вот разорвал.
– А Щекину вот больше повезло.
– А что случилось?
– Чуть в пропасть не свалился. Хорошо, яйцами застрял между камнями.
Солдаты улеглись прямо на мокром снегу: кто свернувшись калачиком, кто сидя, поджав колени и прислонившись к каменной скале.
– Ну как, Щекин, очухался? – спросил Читаев.
– Если честно, товарищ лейтенант, то только сейчас испугался…
Когда они отошли, Водовозов спросил:
– Заметил, сам мокнет, а пулемет плащ-палаткой накрыл?
– Жизнь заставляет, – ответил Читаев, опускаясь на камень.
– Снег некстати. – Водовозов, кряхтя, сел рядом.
– Наоборот, к лучшему. Когда вытаскивали Щекина, пошумели, и фонарь пришлось включать. Вся маскировка к черту. Одна надежда, что за снегопадом не засветились.
– Кто нас сейчас здесь увидит?
– В нашем деле чуть расслабился, – сразу получай. Слышал поговорку «Пуля – дура, лоб – молодец»? – Читаев умолк, что-то вспоминая. – Мне как-то дед рассказывал, он в прошлую войну в пехоте воевал. Освободили они село. Проверили по хатам – нет немцев. И пока не подъехал ПХД[12], решили искупаться. Только разделись, побросали оружие, как из кустов какой-то недобитый немец стрелять начал. Из снайперки. Трех положил в воде, еще двоих на берегу. Деда моего ранил в ногу. Только тогда он даже и не заметил этого. Схватил, говорит, автомат и запустил весь магазин по кустам. Немца прикончил. Потом кинулся к своим, троих из воды вытащил. Все – готовые. Одного только, который на берегу был, спасти удалось. И вот после этого до самой демобилизации ни при каких обстоятельствах автомат из рук не выпускал. Даже после победы. Зарок себе дал. Вот как жизнь научила. Как вспоминал эту историю, всегда плакал. Лучшие, говорил, друзья были…
