Он открыл кейс и вынул листок бумаги, на котором было написано:
2Cs + 2H2O = 2CsOH + H2.
– Оборудование в самолете содержит цезий? – поинтересовался Курбатов, ознакомившись с коротким документом.
– Электроды из цезия, помещенные в жидкий азот, электровакуумные приборы и вакуумные насосы, – перечислил Алимов. – Но эти приборы, за исключением дисплея с электронно-лучевой трубкой, почти не пострадали.
– То есть специалисты нашли слишком много цезия?
– Его следов.
Курбатов подался вперед:
– Я правильно понял: следов цезия? Или следов его воздействия.
– Более точно пока сказать нельзя.
Курбатов принял прежнее положение и в упор посмотрел на Алимова:
– Ты пришел ко мне по старой дружбе?
– Насколько я помню, дружбы между нами не было. В ту пору мне было двадцать с небольшим, вам пятьдесят. В нашем ведомстве грядут крутые изменения. В отделе кадров мне сказали по секрету о моем новом назначении – с понижением, – добавил Алимов.
– В Минюст?
Алимов молча кивнул.
– У меня стаж работы в прокуратуре семнадцать лет. Но, кроме геморроя и хронического насморка, ничего другого я не заработал.
– Ты правильно сделал, что пришел ко мне со своими проблемами, – одобрительно покивал Курбатов. – Хочешь остаться в прокуратуре? – Пауза. – Могу предложить более теплое место. Рядом со мной. Этот чертов взрыв унес несколько моих толковых парней.
– Рядом с вами работать согласен. Надеялся на это.
Курбатов улыбнулся.
– Не боишься?
Алимов покачал головой: «Нет».
– Считай этот вопрос закрытым. К делу, – поторопил себя и собеседника Курбатов. – Если мы имеем дело с диверсией, то исполнители постарались замести следы взрыва. Сколько нужно цезия, чтобы вызвать взрыв такой силы? – спросил он.
– Два, пять граммов.
– И немножечко собственной слюны, – мрачно сострил Курбатов. Он снял трубку телефона и позвонил начальнику управления противодействия терроризму. Поздоровавшись, он зачитал ему формулу взрыва цезия.
– Эффектная штука, – с любовью отозвался о ней начальник управления.
– Можно изготовить мину в бытовых условиях? – Курбатов прикрыл трубку ладонью и тихо спросил у Алимова: – Об этом ты не спрашивал у своих спецов?
Тот отрицательно покачал головой и нарочито досадливо поморщился.
«Ничего страшного», – взглядом успокоил его Курбатов и вернулся к телефонному разговору.
– Это по силам специалисту высокого класса, – ответил на его вопрос начальник управления. – Цезий или рубидий, неважно, необходимо изолировать от окружающей среды, потому что эти элементы реагируют даже на свет, не говоря уже о банальном воздухе или воде. Чтобы изготовить оболочное взрывное устройство, для оболочки нужно выбрать вещество, которое не содержит в себе воды. При разрушении оболочки и соприкосновении начинки с водой и происходит взрыв. Считаешь, катастрофа самолета…
– Пока не знаю, – перебил Курбатов собеседника.
– Но уже ищешь мастера, изготовившего такую мину. Поосторожней с ним. Думаю, он из наших.
– В каком смысле – из наших?
– Он выпускник советской или российской диверсионной школы.
– Как-то нелогично он действует, – отвечая на собственные мысли, Курбатов повесил трубку. Глянул на Алимова: рано, пока рано вводить его в курс дел. Он отпустил его, в этот раз не вставая из-за стола, лишь приподнимаясь с места. – Спасибо, Женя. Держи меня в курсе расследования. Информацию о цезии попридержи. Если возможно, отгороди от нее следователей сводных групп, ведущих расследование.
Едва дверь за Алимовым закрылась, Курбатов повторился:
– Нелогично он действует. Он убил одного брата и отправил на тот свет другого. Одному он сломал шейные позвонки – руками, на другом поэкспериментировал с таблицей Менделеева, то есть как следует поработал головой.
«Может быть, убийц было двое?» – задался он вопросом. И пожал плечами. Лучше бы, подумал он, убийц было двое. Одиночку поймать очень трудно.
Из Иерусалима были получены важные материалы. Во-первых, фоторобот, составленный со слов очевидцев. Курбатов перезвонил шефу специальной полиции «Решуд», штаб-квартира которой находилась в Иерусалиме. Он спросил Карла Деталя, почему не прислали пленку с камеры видеонаблюдения. И опешил, услышав, что пленки нет.
– Как это нет? В ресторане, расположенном в центре еврейского государства, находящегося в состоянии войны, нет камер видеонаблюдения?
– Это русский ресторан, – спокойно отреагировал Деталь. – Большинство, если не все его клиенты, не любят документальный жанр, который часто превращается в криминальную хронику. Руководство ресторана пошло навстречу высоким и не очень высоким клиентам и ввело запрет на любой вид видеосъемки в залах, коридорах, туалетах и в радиусе ста метров от ресторана.
– Хорошо, хорошо, я понял, не надо продолжения. – «Пусть вас и дальше взрывают!» – мысленно психанул Курбатов. – Я получил копию протокола, составленного на свидетельницу по имени… Проверяли ее связи?
– Она призналась только в одной связи – с подозреваемым. Он трахнул ее, а она была не против. Еще есть вопросы?
Курбатов сказал, сделав ударение:
– Пока нет.
И оборвал связь с еврейским алуфом (генерал – майором).
Фоторобот. Его Курбатов назвал недружеским шаржем. И некстати подумал о том, что неплохо было бы внести на обсуждение нижней палатой закон, отменяющий специальное понятие «фоторобот» или «словесный портрет» на более простое и короткое – «шарж». И в определении ничего менять не надо. Это юмористическое изображение, в котором с соблюдением сходства карикатурно изменены и подчеркнуты характерные черты человека.
Ему из Израиля прислали натуральную карикатуру, автором которой являлся, по всей видимости, начальник особого полицейского подразделения Деталь или обезьяна из иерусалимского зоопарка с тем же именем.
Глаза у подозреваемого таят в себе столько злобы, что впору заводить дело на нового Джека Потрошителя. Вот так он смотрел на свидетельницу, которая «была не против трахнуться». Жуть.
Курбатов принял еще один звонок от Алимова.
– Нашли, – начал тот таким уверенным тоном, словно уже состоял в штате Курбатова, – нашли обгоревший журнал. Поначалу не обратили на него внимания – рекламный проспект конторы ритуальных услуг. Насторожил адрес похоронной конторы.
– Москва, Кремль?
Короткая пауза стала реакцией на эту застарелую шутку.
– Оказывается, эта контора оказывала услуги Зеленину, – продолжал Алимов. – Но может статься, во множественном числе: обеим братьям. Сейчас зачитаю отрывок из рекламы: «Наши специалисты взяли на вооружение вещество, поглощающее газы: геттер. Наши независимые исследования… показали, что тело человека… сохраняется до тридцати дней». И еще один отрывок: «…когда требуется доставить гроб с покойным в отдаленные районы…»
– В чем подвох?
– В том, что цезий используют как геттер. Надо бы выяснить, пакет с какими услугами выбрал Даниил для своего брата. Может, VIP-обработку цезием. Тогда все понятно, все сходится. Один брат угробил другого.
– Хорошо, жду тебя с докладом. Ты где сейчас?
– В пробке стою. Минут через сорок подъеду.
Курбатов надолго задумался. Ему не хотелось понапрасну тревожить начальника «Решуда», и все же он решил поставить точку в деле о катастрофе. Но примет ли на себя израильская сторона обвинения в свой адрес? Он ограничился просьбой – показать фоторобот служащим конторы ритуальных услуг. И если они видели похожего человека в конторе, Курбатов задаст коллеге очередной вопрос.
А пока старый прокурор настраивал себя на открытый разговор с Алимовым. Наверное, подумал он, избитая фраза «дела давно минувших дней» подойдет для начала. Начал он именно с нее:
– Не знаю, почему меня снова начали прессовать. Может, это связано с расследованием коррупции и преступных действий высших должностных лиц в Узбекистане.
– Но Верховный Совет принял постановление, реабилитирующее вас, – ответил Алимов.
– А люди, которым я прищемил хвосты, остались. Они сами, их отпрыски лезут во власть. И боятся людей по имени Михаил Курбатов и Алексей Гриневич, двух следователей по особо важным делам – Генпрокуратуры и Главной военной прокуратуры. Я, кстати, не могу выйти на связь с Алексеем, не знаю, где он. Точно знаю, что меня серьезно предупредили: убрали двух моих людей. Чем это обычно кончается, ты знаешь.
Курбатов остался довольным «маленькой ложью». В том плане, что лжи в ней почти не было. В эти дни, когда коррумпированный Узбекистан, поддерживаемый нестареющей номенклатурой в России, нашедшей защиту в лице лидеров партии власти, активно выходил на европейские рынки, любая порочащая бумажка могла стать непреодолимым препятствием для сотрудничества с европейскими государствами.
